.
В компьютерный зал вбегают люди. Сильвен отправляет дрон к статуе Свободы и ловит сигнал.
Павел вернулся к своему царю.
Роман анализирует ситуацию:
– Либо другие крысы его убьют, либо станут использовать.
– Ты попыталась, мама, но потерпела неудачу. Почему ты меня не послушала? – горюет Анжело.
Еще один нытик!
Меня подмывает ответить, что не ошибается только тот, кто ничего не делает. Впрочем, мама мне говорила: «Не спорь с дураками, большинство не умеет ни слушать, ни учиться».
Поэтому, желая подбодрить присутствующих, людей и кошек, в том числе саму себя, я сообщаю:
– Павел получил доступ к знаниям всего мира, теперь он не такая крыса, как остальные. Я видела, как его поразило открытие всех этих познаний. Уверена, этот опыт его перепахал. Он уже помог нам отразить вторую атаку поджигателей, поможет еще.
Вообще-то, чем больше я об этом думаю, тем менее вероятным мне это кажется. Память подсказывает, что сознание не подвержено переменам. Анжело прав: образование образованием, но крыса есть крыса, мозги у нее крысиные, и действует она на благо крысам. Значит, Павел употребит свои знания нам во вред.
Как я умудрилась проявить такую наивность, как могла подумать, что будет по-другому? Доброе начало у крысы? Дудки, все они одинаковые!
Одна Натали настроена, как всегда, позитивно:
– В каждом из нас теплится что-то хорошее. Может быть, ты разбудила хорошее и в нем. Во всяком случае, обеспечила ему шанс включить свет, теперь ему решать, оставаться ли впотьмах.
Я припоминаю все, что узнала от него об обществе, устроенном новым царем. Это жестокое общество, опирающееся на насилие и отторгающее любое отличие. Сможет ли Павел перевернуть его вверх дном?
32. Медуза, чье время идет вспять
Turritopsis nutricula – маленькая, размером всего в 5 мм медуза, живущая в Карибском море. Ее уникальность в том, что она – единственное известное на сегодня существо, способное к трансформации в сторону омоложения.
Благодаря явлению под названием «клеточная трансдифференциация» эта медуза, достигнув взрослого возраста и половой зрелости – периода, когда она живет в одиночестве, – способна обратить вспять процесс старения и вернуться в младенческую стадию полипа.
Запускается этот процесс стрессом, вызываемым, например, нехваткой пищи или избыточным количеством хищников. В дальнейшем медуза может опять начать стареть.
В 2011 г. японский ученый Син Кубота наблюдал несколько экземпляров, у которых насчитывалось до десяти циклов омоложения-старения.
Теоретически Turritopsis nutricula способна управлять степенью своего созревания. Этому могут, правда, мешать болезни и хищники.
Потепление климата и интенсивный лов рыбы существенно влияют на численность опасных для нее хищников и, соответственно, способствуют росту численности этой маленькой квазибессмертной медузы.
Энциклопедия абсолютного и относительного знания.
Том XIV
33. Павел
Что ж, я сделала ход и проиграла.
Не знаю, как вам, а мне порой случается сомневаться в самой себе.
Хотя мало что может сбить меня с толку.
– Поверить крысе! Как ты могла так сглупить, мама? – никак не уймется мой сынок.
К счастью, его тон постепенно смягчается, и я перестаю его слушать. Отвернувшись от него, я подхожу к окну и изучаю свое отражение.
Кого я вижу? Не такую уж молодую кошку с длинной черно-белой шерстью, с большими зелеными глазами. Усталую. Совершившую ошибку, но не желающую признаться в этом самой себе.
Что если Анжело прав?
Я воображаю, что у меня гениальные идеи, а на самом деле они далеки от реальности…
Что если я только мню себя важной персоной, а на самом деле я самая обыкновенная, одна из многих самых обыкновенных?
Или того хуже: вдруг я уступаю даже среднему уровню?
Ладно, не стану скрывать, мне случается делать ошибочный выбор, случается даже лгать, в том числе самой себе. Я обманываюсь сама и даже пытаюсь убедить в том, чего нет, других.
Представьте себя, даже так!
Как описать это чувство?
Назовем его «комплексом самозванки».
Я считаю себя царицей, хочу, чтобы ко мне обращались «ваше величество», но что если на самом деле я дура дурой, как выражается мой сынуля? Быть царицей означает иметь дарования стратега, управленца, психолога. Надо быть немного визионером, всегда на шаг опережать всех прочих, а я скорее отстаю. Я создаю иллюзию авторитета, делаю важные заявления, разыгрываю высокомерие, но себя-то не обманешь…
Сказанное моим родным сыном, усугубленное его негодующим взглядом, не дает мне покоя.
Что если он понял, кто я на самом деле?
Мне скоро четыре года. Возможно, скоро мне придется уйти на покой.
Эта мимолетная мысль лишает меня внутреннего равновесия. Я оглядываюсь и издали смотрю на Анжело.
Если судить объективно, он уступает мне умом.
Потом я перевожу взгляд на Эсмеральду.
Эта только и делает, что таскается за мной, ни плана у нее, ни настоящей инициативы.
Я вздрагиваю и маскирую это тем, что вздыбливаю на всем теле шерсть.
Я несовершенна, но они еще хуже.
Вот мне и полегчало. Я сознаю, что как ни глупа я сама, другие даже глупее меня.
Момент сомнения позади. Я вспомнила, кто я такая.
Я «ее величество Бастет», способная объединить несколько видов, создать целое сообщество, сколотить армию, трижды отразившую натиск в сто раз более многочисленных крыс.
Я обладаю силой мысли, позволяющей мне интуитивно общаться с особями других видов.
Духовные силы позволяют мне связываться со Вселенной и вызывать дождь, когда горит наша башня.
Мой титул не ворованный, я доказала, что достойна его.
Что ж, вот опять я оказываюсь права, а мои оппоненты посрамлены.
Так-то лучше. Остается, правда, проблема – Павел. Ему полагалось стать для меня решением, а оказалось, что есть риск обрести в его лице худшую угрозу.
Теперь у крыс есть два обладателя Третьего Глаза, у нас же после гибели Пифагора остался всего один – я.
Ко мне подходит Натали.
– Тебе бы отдохнуть, – говорит она. – Ты много сделала, чтобы попытаться нас спасти. Необязательно раз за разом добиваться успеха.
Глядя на нее, я раздумываю, а потом отвечаю:
– Пока Павел, наш пленник, вел свой рассказ, я поняла, что недостаточно знаю вас, Натали. Можно задать вопрос? Какова ваша личная история?
– Почему ты об этом спрашиваешь? – удивляется она.
– Вы – «мой человек», я живу с вами с ранней юности, но все равно плохо вас знаю.
– Ты – кошка, это в порядке вещей.
– Дело в том, что вы беременны, вам предстоит решающий выбор, вы поссорились с отцом ребенка. Я хочу понять вашу ситуацию и попробовать вам помочь.
Ей смешно.
– Ты возомнила себя моим психологом?
Я сохраняю невозмутимость и продолжаю настаивать, не уточняя, что для меня это способ отвлечься от катастрофы с Павлом:
– Я хочу вникнуть в тайну вашей пары.
Она запускает пальцы себе в волосы и убирает пряди за уши.
– Знаешь, некоторые люди живут парами, каждый день видятся, заводят детей – но не знают друг друга. Однажды я даже спросила подругу, прожившую десять лет с одним и тем же мужчиной: можешь сказать, какого цвета у твоего мужа глаза? Она сама удивилась, что не может ответить на этот вопрос. Она давно перестала на него смотреть и забыла, какого цвета у него глаза! Бывает, такие люди обращаются друг к другу «дорогой» или «любимая», потому что уже не помнят имен!
Она преувеличивает, это изолированные случаи, на их примере нельзя обобщать.
Разве это любовь, если не смотреть друг на друга и друг другом не интересоваться?
– Знаешь, у людей жизнь парами ничего не значит. Обычно три года длится страстная любовь, еще три года уходит на притирку и решение повседневных вопросов, потом рождаются дети, и тогда в лучшем случае люди становятся друзьями, живущими вместе, а в худшем врагами. Чаще всего результат – два соседа-сожителя, общающиеся с целью воспитания детей, совместных покупок, выноса мусора.
– Как насчет секса?
– После трех лет страсти сексом часто начинают заниматься все реже. По той простой причине, что повторяемость лишает его заманчивости.
Теперь я понимаю, почему на корабле после тридцати шести дней секса с Пифагором я начала отлынивать (и это при том, что у нас с ним было прямое подключение мозгов!).
– Продолжайте ваш рассказ, Натали.
Она роется в своей сумке, достает сигарету и зажигалку, закуривает. Терпеть не могу, когда она это делает – противный запах дыма и смолы пропитывает мою шерсть, но я чувствую, что ей это необходимо, чтобы собраться с мыслями.
– Я родилась в семье архитекторов. Моя мать была архитектором, отец тоже, даже дедушка был архитектором. В детстве мне часто дарили конструкторы, чтобы я собирала домики, потом поощряли строительство шалашей, в которых я играла с двумя моими сестрами. Их строительство домов интересовало меньше, чем меня: старшая сестра увлеклась медициной, младшая – литературой. В нашей жизни не было ничего выдающегося, пока однажды не произошла удивительная вещь. На одном семейном торжестве мой дядя Гислен выпил лишнего и ляпнул: «Между прочим, когда ваш папаша говорит, что задерживается в пятницу вечером на стройке, это неправда! На самом деле он отправляется в клуб Le Trou Duck, своеобразное местечко!» Сказал – и подмигнул. Мне было шестнадцать лет, для меня отец был лучшим на свете архитектором, строившим красивые и прочные мосты, школы, стадионы, парки, дизайнерские здания в форме ракушек. Я почувствовала, что не все о нем знаю. Как-то в пятницу вечером я сама пошла в «Le Trou Duck». На вывеске клуба красовалась утка напротив дыры[2]. Я долго ждала у выхода, зная, что к часу ночи он возвращается домой. Увидев отца, я не поверила своим глазам: мой отец, мой родной отец, был в странной одежде из черной кожи, в такой же фуражке, весь увешанный цепями. Выходя, он держал за руку молодого усача. На прощанье они страстно поцеловались в губы.