го против тебя не предпринимать.
– Знаешь, Бастет, почему я тебя не убиваю? – говорит Тамерлан. – Ты единственная, кто способен понять мои страдания.
Он смотрит на меня и тяжело вздыхает.
– Я был бы тебе признателен, если бы ты описала потом случившееся с нами, чтобы мир узнал, как я сумел учредить Владычество Крыс. Ты бы стала моим единственным историком не из числа крыс и распространяла бы эту информацию среди других видов. Как тебе такое?
– Я согласна, главное, что ты меня отпустишь и сдержишь свое обещание помиловать вместе со мной все население башни. Тогда я смогу засвидетельствовать твою доблесть. Я со своей стороны обязуюсь никогда не пытаться тебе вредить.
Чувствую, он колеблется. У него нервный тик – дергается левое ухо.
Я догадываюсь, что он тоже испытывает самое ненавистное для меня чувство – сомнение.
Интуиция подсказывает мне, что следующие секунды станут определяющими для судьбы всего мира. И судьба эта изменится только в том случае, если я проявлю дар убеждения.
44. История Есфирь
Есфирь – одна из первых женщин, оказавших решающее влияние на политику. Ее история началась в 480 г. до н. э., когда персы стали властелинами всего Ближнего и Среднего Востока, от Египта и Турции до Индии.
Персидский царь Ксеркс I, недовольный своей первой женой Вашти, велел ее повесить и стал подыскивать себе новую избранницу. Некий Мардохей, спасший царя от заговорщиков, представил ему свою двоюродную сестру Есфирь.
Ксеркс I сразу влюбился и женился на ней.
Есфирь скрывала свое еврейское происхождение: она была потомком колена Вениаминова, одного из двух уцелевших колен, образовавших Иудейское царство, которое потом тоже было завоевано, и вся его знать была насильно угнана в Персию.
У царя был любимый министр по имени Аман. Царь назначил его главным министром. После того как Мардохей, о чьем еврейском происхождении он знал, отказался ему поклониться, Аман издал от имени суверена указ об истреблении всех евреев, живших в двадцати семи провинциях империи.
Тогда в дело вступила Есфирь. Она пригласила министра к царю Ксерксу на пир. За трапезой она поведала, что Мардохей, спасший царя от заговорщиков, – еврей и что сама она тоже еврейка.
Она сообщила царю о решении Амана истребить всех евреев царства. Поскольку приказ уже был отдан, Ксеркс разрешил евреям обороняться. Сражение шло два дня, пали тысячи людей. Но когда миновало это тревожное время, евреи смогли зажить мирно, а Амана и десятерых его сыновей повесили.
Так Есфирь спасла свой народ. В честь этого события, повествование о котором содержится в Ветхом Завете, был учрежден еврейский праздник Пурим – один из первых в истории карнавалов.
Энциклопедия абсолютного и относительного знания.
Том XIV
45. Исход
Я гордо марширую по асфальту.
Передо мной расстилается широкая нью-йоркская авеню.
Позади меня:
Сорок тысяч человек.
Восемь тысяч кошек.
Пять тысяч собак.
Мой народ следует за мной.
По обеим сторонам авеню выстроились в два ряда сотни тысяч зловонных крыс.
Моей матери пришлось бы по душе это зрелище.
Грызуны смотрят на нас с озлоблением, но удерживаются от того, чтобы на нас наброситься. Только нетерпеливое пощелкивание кончиками хвостов выдает подавленное желание на нас напасть.
Они повинуются своему императору.
Среди моря бурой крысиной шерсти попадаются серые вкрапления – затесавшиеся в американскую орду французы.
Чтобы не утомиться, я прыгаю на плечо к своей служанке Натали.
– Шагайте прямо! – приказываю я ей.
Людям всегда нужно отдавать четкие приказания, иначе они начинают своевольничать.
Мой сынок Анжело, всегда готовый подражать матери, занимает позицию на плече у Романа Уэллса. Неподалеку от нас трусит Эсмеральда.
Покинув башню Свободы, мы движемся по Уэст-стрит на север Манхэттена.
Вокруг нас видимо-невидимо крыс.
Больше, чем когда-либо, я убеждаюсь, что у нас не было никакого шанса против такого противника, тем более что ему повезло с умницей-вождем.
Победить мы не победили, но понесли почетное поражение. Главное, мы остались в живых. Пока ты жив, можно пытаться.
Миграция нашего кошачье-человечьего содружества на север острова Манхэттен, к так называемому мосту Генри Гудзона, продолжается несколько часов.
За этим мостом, согласно договоренности, крыс нет. Я, правда, побаиваюсь, что какое-то их количество прячется за домами, поэтому жду, пока вся наша колонна перейдет на другой берег, и только потом приступаю ко второму этапу своего плана.
После прохода всего «моего народа» по мосту Генри Гудзона я залезаю на дрон, пристегиваюсь ремнями и набираю когтем на клавиатуре код 103683. Мой летательный аппарат взмывает в воздух.
Я лечу на юг, несясь над самой водой. Цель полета – остров Либерти.
Там, на помосте, меня ждет в окружении своих серых баронов крысиный император.
Я приземляюсь, отстегиваюсь и оказываюсь с ним, что называется, лицом к лицу.
Я протягиваю ему шарик с переходником, флешку USB c Bluetooth.
Он вставляет ее себе в Третий Глаз, и мы, наконец, можем общаться без кабеля.
– Что ж, остается последняя формальность, обговоренная в нашем соглашении, – говорит он вместо приветствия.
Я подставляю крысе шею, и его ловкие лапки расстегивают пряжку моего ошейника, на котором висит флешка с картой памяти емкостью в целый зеттаоктет, то есть миллиард миллиардов октетов человеческой премудрости.
При виде РЭОАЗ в его лапах после всего, что я из-за нее пережила, я испытываю сильное волнение. В глубине души понимаю, что выбрала далеко не худший вариант.
Грызун испытывает радость, получив желаемое. Благоговейно, как символ власти, он надевает СЕБЕ на шею МОЙ ошейник.
– Обещанная РЭОАЗ! – говорю ему я. – Теперь для ее разблокирования нужно ввести код.
– Какой код?
– «Уэллс 103683», строчными буквами.
Он жмурится.
– Гляди-ка, работает! Хорошо. Ты сдержала слово. Я бы огорчился, если бы ты подсунула мне пустую флешку.
– Что ты будешь делать теперь?
– Благодаря РЭОАЗ изучу культуру и буду еще лучше понимать мир, какой он есть. Тогда и только тогда я смогу так устроить свое правление, чтобы все живое на этой планете смогло жить мирно в мире, каким его вижу я.
– Как насчет кошек, собак и людей?
– Все виды, помимо крыс, причисляются к «терпимым меньшинствам». Само собой, у них подчиненный статус и обязанность платить мне особый налог. Неуплата карается смертью.
– Помнится, я читала в РЭОАЗ биографию твоего тезки Тамерлана. В созданной им империи тоже были меньшинства с таким статусом, они назывались «зимми». Они были гражданами второго сорта и платили более высокий налог, чем остальные, не имели доступа к образованию, не могли выполнять хорошо оплачиваемую работу. Убийство «зимми» не считалось преступлением.
– «Зимми»? Спасибо за информацию. Именно так я намерен поступить со всеми не-крысами.
Он произносит это как само собой разумеющееся.
– Мы договорились, что ты щадишь «моих» людей?
– Тех, кто бежит с тобой на север? Пока они ничего не предпримут против моего правления, в первое время их будут терпеть в качестве таких «зимми».
– А что будет потом?
– Я обдумываю это со вчерашнего дня. Чтобы не забывался наш подвиг – торжество над прежним видом-господином, некогда всемогущим, – я создам «природный заповедник людей» – может, прямо здесь, в Америке. Пусть следующие поколения крыс увидят их живыми. С объяснением цели: чтобы все помнили, что когда-то в неполноценных ходили крысы, с которыми эти самые люди обращались еще хуже, чем с «зимми». Но я, как и ты, понимаю, что, какое бы зло мы ни причинили людям, нам все равно не сравниться с ними в жестокости, с которой они обходились с нами.
Он не в состоянии простить людей.
Им никогда не видать от него прощения.
Ненависть – его слабость.
Лично я почти что умею прощать, поэтому, если мне когда-нибудь удастся его устранить, я стану лучшей правительницей, чем он.
Тамерлан морщит нос, как будто принюхивается.
– А теперь идем, Бастет, я покажу тебе кое-что еще.
Он указывает на верхушку статуи.
– Знаю, это статуя Свободы.
– БЫЛА статуя Свободы.
Он привстает на задних лапах, как когда-то в Версале, издает пронзительный свист – и тут происходит нечто невероятное.
В голове статуи гремит взрыв, от женского лица ничего не остается, там, где только что были два глаза, нос и рот, совсем как у Натали, теперь зияет дымящаяся дыра.
– Вы рушите их статуи?
– Нет, я заменяю лик прежнего господствующего вида новым.
Он ведет меня к непонятной массе неведомо чего, накрытой белым полотнищем. Вокруг суетятся крысы. Подойдя, он сдергивает полотнище, и я вижу вырезанный из блока смолы барельеф.
Они выгрызли своими резцами маску, копирующую Тамерлана!
По новому свистку белого крысеныша бурые крысы, залезшие на верхушку статуи, бросают вниз веревки. Внизу маску крысы обматывают веревками, крысы наверху тянут ее к себе.
Другие крысы, вылезшие из дыры на месте лица, прилаживают маску так, чтобы не осталось щелей.
Тамерлан свистит в третий раз, и в пустых глазницах маски загораются красные огни.
Теперь это не Свобода, а статуя гиганта Тамерлана с пылающим взором.
– Я приказал поддерживать огонь в глазах статуи, чтобы они напоминали мои.
Не могу не признать, что он могуч. Признаю также, что ночью это будет красиво смотреться – бывшая статуя Свободы с мордой красноглазой крысы.
Чувствуя, как трудно мне избавиться от враждебных мыслей, которые он может уловить, я спрашиваю:
– Я могу вернуться к своему народу?
– Только оставь мне, как обещала, этот дрон. И объясни, как на нем летать.
Я учу его азам пилотирования летательного аппарата и напоминаю об обязательном вводе все того же кода, 103683, чтобы запустить электромотор.