При нашем появлении вся сотня встает и направляется к нам, как будто хочет нас обнюхать.
Я наблюдаю за ними.
Они сделаны из мерцающего металла, спайки почти не видны. У каждой во лбу, там, где у меня Третий Глаз, видеокамера. Из острозубой пасти высовывается нечто, больше всего смахивающее на ствол огнестрельного оружия.
Вместо усов-вибриссов у них тонкие стальные проволочки, уши поворачиваются вокруг своей оси. Как я погляжу, они умеют выпускать и втягивать стальные когти.
Роботы-кошки не сводят с нас глаз. Я боюсь, что они готовятся на нас броситься.
Но нет, они встают во главе нашей колонны и ведут нас за собой.
Я впечатлена их гибкими, совершенно кошачьими движениями и тем, как у них раскачиваются хвосты – совсем как у живых кошек.
Они подводят нас к стене.
Бостонцы построили свою стену не из кирпича, цемента и бетона, а из гладкого прозрачного стекла. На углах высятся башни, там видны пулеметы, каждая башня шарит по окрестностям лазерным лучом.
Нет, только не это! Только не красная точка, всегда притягивающая меня, как магнит!
Чувствую, во мне поднимается паника. Лазерная точка всегда меня завораживала, вот и сейчас я борюсь с неодолимым желанием все бросить и кинуться играть с ней.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – шепчет мне Эсмеральда. – У меня такие же мысли. Но нет, нам нельзя, надо себя контролировать.
Чтобы отвлечь меня, она указывает на валяющиеся всюду крысиные трупики. Тем временем несколько кошек из нашей колонны, не умеющих, в отличие от нас двоих, справляться с собой, прыгают на красные кружочки.
Тут же раздается пулеметный стрекот.
От пристрастия к красным световым пятнышкам гибнут еще несколько невинных.
Я смотрю на Эсмеральду.
Как она узнала?
Стрельба стихает. Я убеждаюсь, что в прицел попали только самые мелкие кошки. Следовательно, система слежения запрограммирована на стрельбу по животным, подобным крысам.
Все лазерные лучи разом гаснут.
Я вспоминаю сказку «Три поросенка»: после домика из соломы и домика из прутьев поросята успешно спрятались в кирпичном доме. Мы тоже переходили из убежища в убежище, выбирая все более прочные, чтобы спастись от злобных крыс: сначала был дом за колючей проволокой под напряжением в университете Орсе, потом бетон Файнэншл Тауэр, ультрапрочный бетон башни Свободы, и вот теперь фабрика-цитадель за стеклянными стенами, под охраной роботов-кошек и башен с пулеметами, автоматически открывающими огонь.
Несомненный прогресс.
Входные ворота – единственная непрозрачная зона, но и они загорожены зеркальной поверхностью и утыканы поверху камерами. При нашем приближении створки ворот разъезжаются, чтобы нас пропустить.
Первым входит генерал Грант, за ним Хиллари Клинтон. Следующие после них Натали, Роман и я.
За стеной раскинулся сам комплекс, по площади это целый человеческий город средней величины. Здесь есть и парки, и поля, и сады, и рощи, не говоря о желтых зданиях не ниже пяти этажей.
Роботы-кошки подводят нас к самому высокому дому. После двух стеклянных шлюзов мы попадаем внутрь ультрамодернового, жарко натопленного помещения.
Нас встречает группа лысых очкариков в цветастых гавайских рубахах. Все они в преклонных летах, всем, по моей прикидке, плюс-минус восемьдесят лет. Хиллари Клинтон и генерал Грант заводят с ними разговор. Благодаря микрофону Натали, пристроившейся рядом с ними, мне все слышно.
– Крысы изгнали нас из Нью-Йорка, – сообщает госпожа президент.
– Мы нуждаемся в убежище для нашего сообщества, вы сможете нас приютить? – спрашивает генерал.
Один из стариков – видимо, он здесь за главного, – представляется:
– Я – Марк Рэйберт, основатель и президент «Бостон Дайнемикс». Здесь нас две тысячи людей, примерно пятьсот кошек и двести собак. Джессика Нельсон предупредила меня о вашем скором появлении, и мы все подготовили, чтобы вас принять.
Он ведет нас на поляну, где уже разбиты большие палатки.
– Это для вас. В каждой палатке может разместиться двадцать человек. Внутри не только спальные места, но и шкафы, ванные комнаты, туалеты.
Натали и Норовистый Конь селятся в одной просторной, как настоящий дом, палатке с Хиллари Клинтон и генералом Грантом. Я остаюсь у них вместе с Анжело и Эсмеральдой.
Роман, Сильвен, Джессика и Эдит располагаются в палатке по соседству. Дождавшись, пока все устроятся, Марк Рэйберт наносит нам визит.
– Дорогая госпожа президент, если хотите, я могу провести для вас небольшую экскурсию, – предлагает он.
Хиллари и Грант сразу соглашаются. Натали не упускает случая к ним присоединиться, я тоже: взбираюсь к своей служанке на плечо, чтобы ничего не пропустить.
Марк Рэйберт ведет нас между палаток.
– Как вы отражаете нападения крыс? – спрашивает его президент.
Рэйберт щелкает пальцами, робот-кошка прыгает к нему на плечо и прекрасно удерживает там равновесие – совсем как я на плече у Натали.
– Силами роботов. Раньше мы выполняли военные заказы, потом перешли на мирное производство и стали делать «Спотов» – роботов-собак с искусственным интеллектом, ничем не уступающих живым собакам. После Краха армия заказала нам «Спотов» нового поколения, еще более совершенных. Так появились роботы-кошки. Мы назвали их «Кацами».
Он указывает на робота у себя на плече.
– Это самая наша прогрессивная разработка, Кац-007. Ее клыки могут впрыскивать и яд, и анестезирующее средство. В зависимости от модели, в Кац-007 может монтироваться артиллерийское орудие, пулемет, огнемет или гранатомет. В глазах инфракрасные камеры, вместо усов антенны радаров, в ноздрях датчики, распознающие запах, в ушах микрофоны. Система искусственного интеллекта обеспечивает полную автономию. Они стремительны и очень агрессивны. Крыс они кладут штабелями, единственная проблема – этих чудо-роботов нам не хватает.
– Сколько их у вас?
– Только три тысячи. С тремя тысячами Кацами и с нашими сторожевыми вышками, автоматически открывающими стрельбу, мы можем отбить любую атаку крысиных полчищ, но уйти отсюда не можем.
– Почему не произвести еще?
– Из-за нехватки материалов. В данный момент мы не можем устроить вылазку за металлами и пластмассой, необходимыми для их промышленного производства.
Указывая на возделанные поля, Марк Рэйберт продолжает:
– Здесь у нас есть все для относительно комфортной жизни, вы сами в этом убедитесь. У нас всего в изобилии. Мы сами выращиваем овощи, зерновые, фрукты.
– А как насчет обороны? – интересуется Грант.
– У нас хватает оружия. Есть собственный спутник для наблюдения за любой территорией. Есть дроны. Ну и еще всякое по мелочи, думаю, вам будет интересно взглянуть. Идемте.
Он ведет нас в цеха, где не развивают прорывные технологии, а производят еду.
– Здесь мы делаем свой сыр. Приспособили для этих целей некоторые агрегаты. В этих цистернах бродит наше вино. Видите эти прессы? Мы давим ими оливковое масло. А здесь у нас пекарня.
Трое людей дегустируют вино, пробуют предложенные Марком Рэйбертом тартинки с оливковым маслом и с сыром. Новенькие на вершине блаженства.
Мы переходим из цеха в цех.
– Мы перестроили всю нашу инфраструктуру, чтобы приспособиться к существованию после Краха. Вот тут мы делаем свое собственное мыло.
Все эти установки – предмет его особой гордости.
– Хлеб, сыр, вино, оливковое масло, мыло – средства сохранить цивилизованность. Как будто мелочи, но чистота и вкусная еда помогают не ронять достоинство и гордиться своей принадлежностью к человеческой породе. Сейчас я покажу вам кое-что, что тоже, думаю, вас порадует…
Он указывает на большую установку.
– Мясорубка? – догадывается Хиллари.
– Да, для переработки крысиного мяса в рубленое, на гамбургеры.
Я на расстоянии чувствую эмоции, душащие Натали.
– А вот здесь приспособление, добавляющее гамбургерам искусственный вкус «говяжьего барбекю».
Это последнее, чувствую, особенно трогает экскурсантов.
Следующий пункт программы – уставленный роботами цех. Марк Рэйберт подает знак похожему на него мужчине. Тот приносит небольшой контейнер и достает оттуда завернутые в тонкую бумагу гамбургеры.
– Вот, попируйте в честь счастливого завершения тяжелого перехода! – говорит он.
Люди дрожащими руками разбирают угощение, нюхают сэндвичи и с наслаждением их уплетают.
Я беру с них пример и, делая над собой усилие, жую толстенный сэндвич: поджаренный хлеб, прожаренное мясо, расплавленный сыр, колечко помидора, кетчуп, жареный лук, кусочки огурца.
Если условие для превращения во владыку мира – стать всеядной, то я первой претерпеваю это превращение. Гамбургер – не самый плохой способ.
К тому же я все больше привыкаю к переработанному мясу.
Не иначе это этап моего «очеловечивания».
А Рэйберт ведет нас все дальше. Мы оказываемся в сверхсовременной лаборатории, среди экранов и всевозможных роботов, демонстрирующих, наверное, эволюцию самой этой технологии.
А вот и двуногие роботы, как две капли воды похожие на людей!
Как я погляжу, они усовершенствовали первые модели и сумели существенно их облегчить.
За огромными окнами раскинулись тучные поля, сады, площадки с солнечными батареями.
Крах заставил людей превратиться в поборников экологии.
С ударом колокола людей и кошек приглашают на ужин в огромную заводскую столовую. Это момент особого удовольствия для всей нашей большой изможденной и оголодавшей компании: наконец-то мы можем позволить себе что-то приличнее того, чем давились все сорок с лишним дней. От вкуса вина, хлеба, жареного мяса всех пробирает мелкая дрожь. Кто-то смеется, кто-то напевает себе под нос.
Заслуженное вознаграждение после напряжения всех сил.
Но меня почему-то не покидает смутное подозрение. Я озираюсь, принюхиваюсь, прислушиваюсь.
Где скрывается подвох?
Я шевелю усами-вибриссами.