– Не думайте о происходящем снаружи, сосредоточьтесь на задаче, которую я вам поручила.
Снаружи усиливается шум, раздаются вопли, гремят взрывы. Но Роман умудряется не обращать внимания на близящийся хаос. Он работает сразу несколькими инструментами, да еще программирует при помощи компьютера электронную плату.
– Готово! – гордо докладывает мой слуга.
Он пристегивает меня к дрону и запускает двигатель. Начинают рокотать винты клевера-четырехлистника.
Теперь, Тамерлан, мы сможем воевать на равных.
Я делаю глубокий вдох и настраиваюсь на управление дроном: включаю рули направления и взлетаю.
Дождь перестал, полету ничего не мешает. Вдали я различаю белый дрон – мой подарок императору крыс. Я беру курс на него. При виде меня он не ищет столкновения, а пытается удрать.
Он меня боится!
Тамерлан летит на юг, я его преследую. Мой дрон немного мощнее его, но его дрон легче, и это его преимущество. У меня не получается его догнать. Так, друг за другом, мы и летим на юг, оставив поле боя далеко позади.
В этот раз тебе от меня не уйти! Потом я захвачу власть и установлю правление мира и мудрости.
62. Император Марк Аврелий
Марк Аврелий – единственный в истории император-философ.
Он родился в 121 г. н. э. в Риме, получил верховную власть в возрасте сорока лет и показал себя хорошим политиком, тонким стратегом, а также писателем и мудрецом. При его правлении Римская империя достигла апогея могущества, простершись от Англии на севере до Египта на юге, от Испании на западе до нынешнего Ирана на востоке.
Едва придя к власти, он был вынужден отражать вторжение Парфии на восточном рубеже. Одержав победу там, он столкнулся с эпидемией чумы в Риме, потом с наводнением на Тибре и с землетрясением в Турции.
Потом с севера на Римскую империю напали германцы. Марк Аврелий воевал с ними пять лет. Бóльшую часть жизни он провел в войнах, защищая империю.
Мы обязаны ему следующими знаменитыми высказываниями:
«Да обрету я силу вынести то, что нельзя изменить, смелость изменить то, что можно изменить, а также мудрость, чтобы отличить одно от другого»;
«Вот лучшая мораль: проживать каждый день как последний»;
«Наилучший способ отомстить врагу – не походить на него»;
«Обыкновенный человек требователен к другим, исключительный человек требователен к самому себе»;
«Ты можешь, когда пожелаешь, уйти в себя. Ни одно убежище не сравнится покоем и безмятежностью с тем, какое обретаешь в собственной душе».
Народ высоко ценил императора Марка Аврелия, но его слабым местом была жена Фаустина. Оставаясь одна в Риме, пока муж вел войны на границе, она путалась с гладиаторами. Ее сын Коммод, по утверждению историка Диона Кассия, пленил во время кампании против германцев собственного отца. Назначенный отцом наследником, Коммод оказался одним из худших римских императоров: он обожал роскошь, разврат и гладиаторские бои.
Энциклопедия абсолютного и относительного знания.
Том XIV
63. Симфония для дрона, когтей и зубов
Чего я терпеть не могу в преследованиях, это когда они затягиваются до бесконечности.
Эта гонка, к примеру, длится, на мой вкус, непомерно долго. Дроны работают на солнечной энергии, а погода ясная, и оба двигателя не думают выдыхаться. Скорость моего дрона достигает двухсот километров в час, тем не менее я никак не догоню Тамерлана.
Один раз я тебя пощадила, второго раза не будет.
Поэтому я не прекращаю преследования.
Летят минуты. Десять минут. Тридцать минут. Час. А он все мчится на юг.
Глазам своим не верю! Неужели его цель – Нью-Йорк?
На этой скорости мы преодолеваем триста километров между Бостоном и Нью-Йорком примерно за два часа. Как я и опасалась, вскоре вдали вырастают небоскребы Манхэттена.
Вот куда он меня заманивает! Но зачем?
Он ведет свой дрон над безжизненными авеню. При этом он неуклонно снижается.
Наконец, он приземляется на лужайке в центре города.
Мы в Центральном парке.
Там воткнулась в землю ракета, уйдя так глубоко, что в воздухе осталось торчать только хвостовое оперение.
Вот, значит, чего он хотел: рядом с нами атомная бомба, способная в любой момент взорваться.
Я сама ее обезвредила, тем не менее понимаю, что из-за какого-нибудь дефектного контакта может произойти взрыв.
Тамерлан встает на задние лапы.
Я приземляюсь рядом с ним.
Он, пуская в ход когти, лезет по ракете вверх. Я не отстаю.
Не станем же мы драться на готовой взорваться ядерной ракете?
Этой угрозы я не должна учитывать. Все мои мысли должны быть о том, чтобы бить точнее и уворачиваться от его ударов.
Мы с ним совершенно одни. Я прекрасно помню нашу прошлую дуэль, в которой я потерпела поражение, уступив ему в стремительности.
Удастся ли мне в этот раз его одолеть?
Крыса вертит хвостом. Я топорщу шерсть, чтобы казаться толще и больше, прижимаю уши, чтобы ему не во что было вцепиться зубами и нечего хлестать хвостом.
Он скалит резцы.
Я выпускаю когти.
Я медленно наступаю.
Он тяжело дышит и свистит.
Мне тоже трудно дышать.
Надо внимательно ловить каждое его движение.
Я приближаюсь. Его бегство от меня, когда я преследовала его на дроне, позволяет надеяться, что он меня боится.
Наверное, он утомился.
Наверное, его ранил кто-то из его баронов, заразившихся вирусом «Вавилон».
– Тамерлан! – обращаюсь я к нему. – Для тебя все кончено.
Он не отвечает.
Я знаю, что он слышит меня по связи Bluetooth через свой Третий Глаз: мы можем общаться напрямую, без слов.
– Сдавайся, Тамерлан!
Ответа снова нет.
Чтобы его победить, я пытаюсь настроиться на его сознание и предвосхитить его удары.
Мне кажется, что я чувствую его злобу и смятение. Это повышает мои шансы на победу.
Я наступаю.
Я могу над ним возобладать.
Выбрасываю вперед лапу с выпущенными когтями, но не могу до него дотянуться.
Удар другой лапой тоже не достигает цели. Что я ни делаю, проклятая крыса легко увертывается.
Тамерлан наносит мне удар своим хвостом, как хлыстом, и задевает мой чувствительный нос.
Я оглушена.
Он хлещет меня своим тонким розовым хвостом по глазам, по ушам, по носу, пока я не падаю от боли с корпуса ракеты вниз.
Он спрыгивает следом за мной и продолжает наступать. Мои попытки ударить его лапой не увенчались успехом, мне не удается даже его задеть.
Кажется, у него есть постоянная фора в доли секунды.
Повторяется наш первый бой: Тамерлан сильнее, стремительнее, точнее меня, сам он недосягаем.
Можно подумать, что усталость от путешествия и последних смертельных боев никак на нем не сказалась.
Зачем было бежать, раз он знает, что превосходит меня силой?
И тут меня осеняет.
Прежде чем меня убить, он хотел показать мне наполовину ушедшую в землю ракету в доказательство того, что я нарушила слово.
Я прыгаю на свой дрон и взлетаю, чтобы попытаться спасти свою шкуру.
В этот раз он гонится за мной.
Я плохо понимаю, что происходит.
Я мечусь зигзагами между зданиями Манхэттена, но всякий раз, когда я хочу повернуть налево или направо, он преграждает мне путь.
Мне открыто единственное направление – на юг.
Вдали виднеется статуя Свободы, его ориентир.
Вот куда он меня заманивает!
Там Тамерлан вдруг набирает скорость и врезается в меня. Я падаю к подножию статуи. Мой дрон выведен из строя, его дрон, наоборот, не пострадал.
Он завлек меня сюда, потому что задумал убить именно здесь, под огромной статуей с его головой.
Тамерлан приближается ко мне.
Наконец-то он соизволит со мной говорить.
– Зачем ты защищаешь людей? Ты так мне этого и не объяснила, Бастет.
– Я обнаружила в них кое-что, достойное восхищения.
– Что же?
– Невежество.
– Что?!
– Люди – единственные существа, осознавшие свое собственное невежество и попытавшиеся его восполнить. В этом их сила. Все остальные виды воображают, что уже знают все необходимое для жизни. Все, кроме людей. Это открытие – их подарок другим видам: нам недостаточно нас самих, мы должны исправить этот недостаток познанием.
Мой довод поставил его в тупик, и я пользуюсь своим внезапным преимуществом.
– Получив доступ к знаниям через Третий Глаз, я осознала свое невежество. Поэтому я восхищаюсь ими и испытываю к ним признательность. Не будь людей, я была бы удовлетворена своей кошачьей жизнью и не имела бы ни малейшего желания что-либо узнавать.
– Ты не такая, как они, Бастет.
– Никто не совершенен.
– Бастет! Я так на тебя рассчитывал и искренне надеялся, что ты станешь моим историком, моим биографом. Я ужасно разочарован.
Тамерлан подходит ближе.
– Ты не сдержала слово, Бастет, ты меня предала. Ну что же, раз ты так любишь людей, то умрешь, как они.
Он прыгает на меня, снова завязывается рукопашная. Я целюсь ему в морду, но оставляю на нем лишь слабую царапину. Он умудряется вскочить мне на спину, как уже делал раньше, и вонзает резцы в самое чувствительное место у меня на шее. Этот удар я не смогла отразить. Тамерлан не спеша сжимает мне сонную артерию, я начинаю терять кровь.
Он специально не торопится, чтобы насладиться своей победой. Все кончено, я умираю. Жаль, конечно, я предпочла бы долгую жизнь. Я хорошо смотрелась бы очень пожилой кошкой, накопившей много разнообразного опыта. Теперь мне придется довольствоваться прошлым, потому что мне не суждено состариться.
Я покорно закрываю глаза. Перед мысленным взором стремительно пролетает вся моя жизнь.
Но тут давление на сонную артерию разом прекращается. Я открываю глаза, чтобы понять, откуда пришло спасение.
Что за дивное диво?