и обратиться к нормальному врачу. Риг тогда был совсем ребенком и запомнил одно: его мать уехала из дома живой и здоровой, а неделю спустя вернулась инвалидом, и отец сказал, что в этом виноваты туземцы. Мать Рига так и не оправилась. Она была беременна, но после падения у нее случился выкидыш, и Риг остался единственным ребенком. Имей в виду, сам я этому свидетелем не был. Все это рассказал мне Брэд как-то раз, когда я больше обычного злился на Дюмароя и его упрямство.
Брэд сказал, что Риг обожал свою мать. Сама она норби ни в чем не винила, однако Риг поверил на слово отцу. Правда, не так давно у него появился повод задуматься. Он поверил тому, кому верить не стоило, и действовал очертя голову. Некоторое время спустя он опять поднял крик, что туземцы замышляют недоброе, а оказалось, во всем был виноват тот самый человек. С тех пор Риг уже не торопится объявлять во всеуслышание, что во всем виноваты туземцы. Однако он их по-прежнему недолюбливает — и, боюсь, так будет всегда. Он не нанимает их на работу пастухами, как все остальные. Так почему он тебе понравился?
Тани слушала Сторма и представляла себе, как все это было. Маленький мальчик, который очень любил свою маму. Женщина, которая покалечилась и попала к норби. Норби, которые сделали все, что было в их силах. Отец, который в глубине души чувствовал себя виноватым: не заболей он, его жене не пришлось бы делать мужскую работу… Ничего удивительного, что он винил во всем норби, желая свалить вину на кого-то другого. И сын унаследовал от отца чувство вины…
Тани взглянула на Сторма — они уже подходили к лаборатории.
— Знаешь, он чем-то похож на тебя.
Сторм разинул от удивления рот и не нашелся с ответом. Что общего между ним и крикливым фермером с Пиков? Прикинув так и этак, он недоумевающе пожал плечами. Нет, он определенно не понимал, как Тани могла ляпнуть такое.
Девушка улыбнулась, — похоже, ей все-таки удалось вывести его из равновесия! Она сделала последний шаг и очутилась перед контейнером с щелкунами.
Тани содрогнулась. Щелкуны тоже возбудились и забегали по контейнеру. Хостин снял его с полки и поставил на середину лабораторного стола. Потом бережно сжал руку Тани — ту, на которой не было синяков.
— Давай попытаемся установить связь.
Они без труда связались друг с другом — и Тани мысленно потянулась к щелкунам. Контакт с ними был подобен удару. Голод! Боль-наслаждение. Память о металлическом солоноватом вкусе крови. Голод! Тани отшатнулась, бессознательно ставя ментальный блок. Сторму показалось, что в мозгу ее с грохотом захлопнулась дверь. Чуть погодя она вновь приоткрылась…
Хостин кашлянул:
— Ладно, с этим проблем не будет. Пошли на улицу. Я хочу кое-что проверить.
Они вышли из лаборатории, и Сторм закрыл за собой дверь. Обернулся к девушке, взял ее за плечи.
— Закрой глаза.
Тани послушалась.
— И не открывай, пока я не скажу.
Сторм ненадолго оставил ее, а вернувшись, принялся раскручивать, так что у Тани закружилась голова.
— Не открывай глаз и не пытайся нащупать щелкунов. Представь, будто ты чувствуешь жар пламени, но оно слишком далеко, чтобы обжечься. Ну, теперь можешь сказать, где сейчас щелкуны? В каком направлении?
Тани чувствовала его пальцы у себя на запястье. Она мысленно потянулась во все стороны одновременно. Вот они! Слабое чувство отвращения, ощущение чего-то неприятного. Девушка открыла глаза и обнаружила, что указывает в противоположную сторону от лаборатории.
— Я ошиблась! Сторм, это не сработало!
— Отлично сработало! Я нарочно перенес контейнер. Брэд!
Его отчим вышел из-за сарая.
— Я здесь. Да-да, я все видел. Попробуем перейти к следующему этапу. Отведи Тани в дом и свари ей кружечку свэнки. Мне потребуется некоторое время.
Девушка расслабилась, прихлебывая горячий, пахнущий шоколадом напиток. Когда все было готово для нового эксперимента, они вышли на улицу и Сторм сказал:
— Ну вот, контейнер с щелкунами в десяти минутах езды отсюда. Скажи, где они.
Он снова сжал ее запястье. Тани закрыла глаза.
Ее мысль металась из стороны в сторону, точно стрелка компаса. Вот они! В той стороне. Тани снова ощутила приступ тошноты и, вздрогнув, поспешила прервать ментальный контакт.
Подняв руку, она указала, в каком направлении находится контейнер со щелкунами, а открыв глаза, обнаружила, что показывает на дорогу, ведущую к космопорту.
— Правильно?
— Сейчас выясним.
Сторм поднес к губам портативный коммуникатор:
— Все, асизи. Можешь возвращаться.
Минут через десять на дороге, ведущей к космопорту, показался Брэд.
— Как видишь, правильно.
Брэд, улыбаясь, спрыгнул с коня.
— Ну что?
— Очень хорошо, — сообщил ему Хостин. — Пора вызывать Кельсона с его коптером. Я хочу выяснить, на каком расстоянии Тани перестанет чувствовать щелкунов. Во время кормежки она их почувствовала на расстоянии десяти миль.
— Так это во сне! — возразила Тани. — К тому же, вероятно, когда они едят, у них происходит выброс ментальной энергии.
— Вероятно. Но благодаря нашей связи твоя чувствительность должна возрасти. Надо выяснить, так ли это. Скверно, если окажется, что мы можем обнаружить их только на расстоянии пары миль.
Тани кивнула и пошла в дом следом за Стормом, чтобы присутствовать при его разговоре с Кельсоном. Выслушав Хостина, тот обещал, что прибудет не позднее чем через час, и сдержал слово. Из коптера он выскочил так, словно за ним гнались.
— Брэд! Это правда, что вы можете обнаруживать щелкунов?
— Похоже, что так. Да ты не пыли, не горячись. Сегодня мы хотим еще проверить, на каком максимальном расстоянии их можно обнаружить и точно определить направление. Интересно, может ли Тани установить, на каком расстоянии они находятся? Как только ситуация прояснится, соберем ребят и выступим.
— Хорошо бы, Брэд. — Лицо Кельсона сделалось суровым. — Я буду очень рад, и остальные тоже. У нас снова неприятности. На этот раз в космопорте. Какой-то идиот увидел недавно прибывший звездолет и вбил себе в голову, что это корабль Галактического патруля. Он принялся орать, что они прилетели выселять фермеров с их земель. Поднялась буча. Десять человек ранены, шестеро сидят в кутузке. Проблем выше крыши. Если мы сумеем дать людям цель, это сильно поднимет их боевой дух и поможет навести порядок.
— Тогда за дело, — распорядился Брэд. — Сторм, вы с Тани идите в дом. И уши заткните, чтобы не слышать, в каком направлении полетит коптер. Искать не пытайтесь, пока я не скажу.
Полчаса спустя он посмотрел на них с довольным видом.
— В последний раз Тани обнаружила их на расстоянии десяти миль. И правильно определила направление. Давайте-ка попробуем еще разок. Тани, попытайся определить, на каком расстоянии находятся эти твари.
Миновало два дня тяжелого труда. Брайону удалось вывести еще одного воина-щелкуна, эмоциональный фон которого был сильнее, чем у щелкунов-работников. Воинов Тани оказалась способна слышать на гораздо большем расстоянии и точнее определять дальность и направление. Чем больше было расстояние, тем глубже приходилось устанавливать связь, чтобы найти их. От этого Тани становилось плохо, однако она держалась. При каждой новой попытке ее начинало тошнить, но с помощью Сторма ей все же каждый раз удавалось установить контакт, определить направление и, приблизительно, расстояние. Выяснилось, что предел ее возможностей — двадцать миль.
Брэд отвел Сторма в сторону:
— Ей очень от этого плохо, сынок?
— Очень, — коротко ответил Хостин. — Вчера вечером, когда мы закончили, ее опять вырвало. Она почти ничего не ест — ее тут же выворачивает наизнанку. Но теперь она не отступится, раз уж взялась за это дело.
Он взглянул на отчима:
— Ты ведь шайенн. Она пару раз упоминала о том, что ее отец был из рода Волчьей Сестры. Судя по всему, для него это было важно, и для нее тоже.
— Волчьей Сестры? — переспросил Брэд. — Да, это очень серьезно.
Он задумался. Сторм терпеливо ждал.
— Это старая история. Насколько я помню, дело было так. Волчья Сестра, по всей видимости, жила где-то в начале восемнадцатого века, и прежде ее звали не Волчьей Сестрой, а Бурой Оленухой. Она была одной из тех, кого называли «бердашами», — это когда человек ведет себя так, как свойственно противоположному полу. Она была охотницей, и такой искусной, что решила сделаться воином. Для начала она научилась красть лошадей и весьма преуспела в этом деле. Однажды, в бою с отрядом индейцев-кайова, ее брат был ранен, упал с лошади и покалечился. Бурая Оленуха под ливнем стрел вытащила его из сражения, хотя при этом сама была ранена. После этого она сделалась постоянной участницей военных набегов. Во время большого набега на кайова шайенны захватили множество лошадей, а Бурая Оленуха убила знаменитого воина кайова, защищая своего друга, который был тяжело ранен.
Хостин кивнул:
— Тогда ей и дали новое имя?
— Семья устроила танцы в ее честь, и Бурая Оленуха раздала своим друзьям всех лошадей, которых пригнала из набега. Говорят, их было больше двадцати, так что это был весьма щедрый поступок. После этого она рассказала о своей победе и вождь племени наградил ее новым именем. Такое, надо сказать, случалось крайне редко. С того дня Бурую Оленуху звали Волчьей Сестрой и считали одним из великих воинов племени.
— Но она все-таки вышла замуж?
— Да. За воина, который был так же знаменит, как она сама. У нее было двое детей, мальчик и девочка. Когда их отец пал в бою, она взяла свою мать в свой вигвам, чтобы та ухаживала за детьми, а сама продолжала жизнь воина. Предание гласит, что она погибла в битве, пытаясь спасти выбитого из седла товарища.
— Для Тани это, наверное, и впрямь значит очень многое, — задумчиво сказал Сторм. — Волчью Сестру приняли в воины не потому, что она сражалась, а потому, что она спасла товарища. И погибла, пытаясь сделать то же самое. Думаю, для Тани важнее всего именно это. Ясное Небо был убит, когда пытался спасти друга. Громовая барабанщица была права. Тани привязалась к нитра и к этой земле и готова умереть, чтобы спасти их. Алиша учила ее, что сражаться плохо, а спасать людей — хорошо. Поиски щелкунов соответствуют ее представлениям о деле, за которое не жалко отдать жизнь.