Повелитель зверей вдруг догадался, почему ксики уничтожили Землю: они надеялись одним чудовищным ударом поразить Конфедерацию в самое сердце. Но народы, населявшие планету, сильно отличались, а их потомки разлетелись по всей галактике и уже толком не помнили родину. Вражеский план провалился.
— Один! — бросил Хостин в лицо притворщику, вкладывая в это слово силу древних богов, что пребывала в нем с той ночи в лагере нитра. Бистер был одинок, как и Сторм, но землянин обратил свои переживания в оружие: мучительная боль утраты притупилась, и он без сожаления колол врага. — Один! — повторил повелитель зверей.
На дне расширившихся темных глаз Бистера плескалось отчаяние. Под личиной притворщика страдал и корчился ксик: Сторм выведет его на чистую воду, сорвет маску хладнокровия и откроет всем гнилое нутро.
— Никто не поможет тебе, Бистер. Ни братья, ни боевые товарищи. Один-единственный ксик на Арзоре — да тебя сразу же выследят!
В памяти всплывали обрывки информации о традициях и обычаях захватчиков, точно все время лишь ждали удобного случая.
— Кто прикроет твою спину? Кто прославит твое имя? Собратья даже не узнают, где ты погиб, не отметят твой жизненный цикл на сотнях табличек во Внутренней башне родного города. Бистер умрет незамеченным, будто и не жил вовсе. И сына никогда не нарекут твоим именем, и Четыре права ты не передашь ему по наследству…
Колл Бистер уставился на землянина, чуть приоткрыв рот; на лбу выступила испарина, щеки и подбородок блестели от пота. В глазах потихоньку разгорались искры злобы и отчаяния.
— Бистер просто умрет. И не проснется в День поминовения имен…
— Йа-а-а!
Притворщик ринулся в атаку, но Сторм был настороже: он заметил, как за долю секунды до броска напряглось тело ксика. Благодаря отточенным навыкам и природной ловкости Хостин почти избежал удара: стальное лезвие запуталось в серебряном ожерелье и больно оцарапало грудь. От сильного толчка противники отлетели к краю площадки.
Сторм вцепился в притворщика: здоровенный ксик мог легко высвободиться и столкнуть землянина с обрыва. Оставалось полагаться на приемы рукопашного боя, которым он обучился еще в разведке: удар снизу — и освобожденный повелитель зверей, пошатнувшись, метнулся к скале.
Бистер истошно взвыл. В переполненных ужасом и страданием глазах не осталось ничего человеческого. Сторму удалось спровоцировать инопланетянина: все, во что он верил, на что надеялся, отправляясь в бой, — все это растоптал ненавистный землянин. Оставалось только одно: убить врага, даже ценой собственной жизни.
Бистер находился на грани бешенства: он был сейчас стократ опаснее, однако в то же время и предсказуемее — этим-то и воспользовался Сторм. Он попятился: притворщик кинулся на него, скрюченными пальцами хватая воздух, где только что стоял землянин.
Хостин принял стойку и вдруг резко крутанулся вокруг своей оси. Получилось: Бистер ошибся и шагнул в луч фонаря! Слепящий свет бил обезумевшему противнику прямо в лицо. Сторм ударил, четко и неторопливо, как на тренировке.
Притворщик сдавленно кхекнул, медленно повалился, уткнулся носом в землю и замер. Повелитель зверей отошел и оперся здоровым плечом о скалистую стену. Сурра осторожно, по-пластунски, подкралась к поверженному врагу, понюхала его, зарычала и хотела уже цапнуть лапой, но Сторм тихо одернул кошку.
По освещенной тропинке прошел Брэд Куэйд, опустился на колени, перевернул притворщика и пощупал пульс под разорванной рубахой.
— Он еще жив, — произнес Сторм, и собственный голос показался ему слабым и каким-то отрешенным. — Это самый настоящий ксик.
Куэйд вскочил, подошел к землянину и протянул ему руку. Но Хостину, даже измученному до последней степени, была невыносима мысль о прикосновении к этому человеку. Он отшатнулся, но измученное тело уже не слушалось: повелитель зверей рухнул как подкошенный, чуть завалившись на неподвижного Бистера.
Сперва Сторм думал, что видит эту картину во сне. Однако когда он открыл глаза, лежа на узкой кровати, не в силах пошевелиться, она все еще была здесь, расцвечивая комнату яркими красками. Перед ним разбегались плоские холмы юго-западных пустынь родного края, над которыми громоздились симметричные купола облаков: типичная манера художников дине. Казалось, из картины вот-вот вырвется ветер: повелитель зверей ощущал его дуновение в развевающихся волосах всадников, в растрепанных гривах небольших пятнистых лошадей. Роспись занимала всю стену у постели Хостина, и, прежде чем уснуть, он поворачивался к ней лицом, чтобы утром, разлепив тяжелые веки, первым делом увидеть мчащихся всадников. Картину явно создал мастер, прекрасно знакомый с пустыней: наверняка он и сам скакал по просторам, продуваемым могучими ветрами, и чувствовал запах шерсти, шалфея, кривоватых сосен и нагретого на солнце песка. Разглядывая пейзаж, Сторм испытывал ту же безмятежность, что в пещерных садах под сенью сосны, но эти бескрайние дали были ему ближе, чем цветы и трава навеки сгинувшей планеты. Так живо изобразить красоту суровой природы мог только потомок народа дине.
Мир на стене выглядел реальнее, чем незнакомцы, ухаживавшие за раненым Стормом: врач из космопорта и молчаливая смуглая сиделка напоминали ему призраков. Даже появление Кельсона, который пришел задать землянину вопросы, не смогло прогнать сказочные грезы: на фоне пятнистых лошадей арзорец казался лишь неясной тенью. Хостина не волновало, где он находится, он желал лишь засыпать и просыпаться рядом с этими нарисованными всадниками.
А потом он наконец полностью очнулся. Смуглая незнакомка настойчиво подсовывала ему под спину подушки и мешала спокойно созерцать стену. Внезапно Сторм услышал, что женщина, довольно резко, точно отчитывая провинившегося ребенка, обратилась к нему на языке племени навахо. Хостин попытался вновь погрузиться в вялую дремоту, но на сей раз ему помешал ввалившийся в комнату Логан. Синяки и ссадины уже почти прошли, и теперь в чертах его определенно чувствовалась кровь дине. Лицо парнишки мучительно напоминало кого-то…
— Нравится? — Юный Куэйд разглядывал картину: кусочек дикой земной пустыни, навеки запечатленный на арзорской стене.
— Это моя родина… — проникновенно ответил Сторм, выразив этим словом все, что накопилось у него на душе.
— Вот и отец мой так же говорит.
Брэд Куэйд! Загорелые пальцы Хостина скользили по знакомым полосам одеяла, — возможно, это было то самое, доставшееся в наследство от деда, или просто очень похожее. Сторм поклялся На-Та-Хею, что убьет Брэда Куэйда!
Землянин ожидал привычного укола злости, надеясь, что это добавит ему решимости, но ничего такого не последовало. Он не чувствовал вообще ничего, кроме щемящей тоски по нарисованному краю. Однако пора отбросить эмоции и выполнить то, что обещал, зачем вообще приехал на Арзор.
Сторм почти забыл о Логане: тот тихонько сидел на стуле, а затем вдруг подошел к картине и с легкой грустью уставился на всадников. Переводя взгляд с юноши на обветренные лица ездоков, Хостин невольно удивился поразительному сходству.
— Каково это? — внезапно спросил Логан. — Каково это — лететь по пустыне на быстром скакуне? — Он осекся, боясь, что случайно расстроил землянина; уголки твердо очерченного рта горько опустились, и парнишка обеспокоенно посмотрел на повелителя зверей.
— Я уехал оттуда ребенком, — осторожно подбирая слова, начал Сторм. — Дважды возвращался — все не то. Но родина навсегда остается в сердце. Даже здесь, в глубинах космоса, пустыня жила в памяти художника!
— Художницы, — тихо поправил его Логан.
Повелитель зверей сел, отбросив подушки. Он даже не заметил, как окаменело лицо собеседника; вопрос вертелся на языке, но задать его Хостин не успел.
В дверях стоял крепкий мужчина с привлекательными голубыми глазами — Сторм так долго искал его и меньше всего хотел сейчас видеть. Брэд Куэйд подошел к постели и внимательно посмотрел на Хостина; тот понял: это будет их последняя встреча и, что бы ни творилось в душе, он обязан действовать. Ну а потом — что ж, потом он ответит за то, что совершил.
Почти так же проворно, как и прежде, землянин рванул с пояса Логана кинжал и, уложив лезвие на колено, нацелил острие прямо в Брэда.
Ни тени изумления в голубых глазах, — похоже, поселенец ожидал чего-то подобного. Или, может, Брэд просто толком не сообразил, что происходит? Хотя в подобное верилось с трудом.
Нет, повелитель зверей не ошибся: Куэйд все понял правильно и принял вызов. Если даже колонист и не знал наверняка, то, по крайней мере, явно допускал, что существует какая-то причина, по которой землянин ведет себя столь странным образом.
— Послушай, парень, — заговорил он, — если ты решил свести со мной счеты, то почему вытащил из лагеря нитра?
— Потому что перед этим ты спас в Кроссинге меня. Воин дине всегда платит свои долги. А теперь пора восстановить справедливость. Меня прислал На-Та-Хей. Ты поступил бесчестно, пролив кровь члена его семьи и опозорив наш клан.
Не меняясь в лице, Брэд подошел чуть ближе. Логан испуганно дернулся, но поселенец жестом велел сыну оставаться на месте.
— Ничьей крови я не проливал и, разумеется, никого из семьи На-Та-Хея не позорил, — сдержанно ответил Куэйд.
Сторм онемел. Ему и в голову не приходило, что Брэд при встрече будет отрицать свою вину. А он-то с первого взгляда решил, что тот не способен хитрить…
— А как насчет Нахани? — холодно спросил Хостин.
— Кого?! — ошеломленно воскликнул Куэйд. Он оперся руками о кровать и тяжело дышал, как после быстрого бега. Сторм не сомневался: поселенец удивлен по-настоящему.
— Нахани, — отчетливо проговорил землянин, а затем холодно поинтересовался: — Или ты даже не знаешь имени человека, которого убил в Лос-Гатосе?
— В Лос-Гатосе? — Брэд Куэйд наклонился еще ниже, как будто пытался заглянуть в неотрывно следящие за ним темные глаза повелителя зверей. — Да кто же ты такой? — промолвил арзорец, задыхаясь, точно Хостин силой вытягивал из него каждое слово.