Он принялся говорить жестами. Тани внимательно следила за его руками. Часть жестов оказалась для нее новой и непонятной, так она ему и сказала. Предводитель на миг застыл и снова принялся жестикулировать, на этот раз значительно медленнее.
— Ты поделилась с нами пищей и водой. Ты спасла нам жизнь мудростью, которую даровали тебе Гремящие-в-Горах. Те, кто пришел в оставленный нами лагерь, лежат теперь мертвые. Их лошади убежали, чтобы не быть съеденными. Тот, кому Гремящие-в-Горах посылают предупреждения, — великий воин. Мы тоже воины. Я предводитель. Мне следует поделиться с тобой своим именем. Я… — Он повторил незнакомый ей жест. — В клане меня зовут Мафиикюю — Тот, Кто Высоко Прыгает.
— А почему ты высоко прыгаешь? — с интересом спросила Тани.
Прочие воины, хуже понимавшие язык жестов, с интересом следили за разговором, пытаясь разобрать хоть что-нибудь. По лицу Тани они догадались, о чем был вопрос, и в первый раз девушка услышала, как смеются туземцы. Это был негромкий захлебывающийся звук. Помимо воли она тоже захихикала, хотя и не знала, что так развеселило воинов.
Предводитель снова принялся жестикулировать:
— Я был тогда совсем молодой. Я убил птицу, горного летуна. Это завидная добыча, даже для воина, а мой летун был к тому же еще и крупный. Я взял его когти и сделал из них ожерелье. Я считал себя великим охотником. Я показал когти всем, кто сидел у кланового костра. В тот вечер я встал и рассказал всем, как убил летуна. Летун действительно достойный противник, но я все-таки немного прихвастнул. Когда я сел на свое одеяло, оказалось, что в его складки забралась скальная мышь. Она хотела погреться, а я сел на нее. Мышь очень разозлилась и укусила меня. Я вскрикнул от неожиданности и высоко подпрыгнул. За это мне дали имя Высоко Прыгающий. Ты понимаешь, что такое имя? У вашего народа есть имена?
Тани не сразу удалось сдержать смех. Она живо представила себе, как это выглядело…
— Да, у меня тоже есть имя. Я… — Тут она произнесла свое имя вслух и на языке жестов пояснила: — Это означает «Вечерняя Заря». Я дочь Ясного Неба. А когда небо ясное, то потом всегда бывает красивая заря.
— Твой отец тоже здесь?
— Моего отца убили враги много лет назад. И мать мою убили те же враги. Они уничтожили мой дом. Теперь я живу в доме брата моей матери.
Воины сочувственно зашипели. Они знали, как это бывает. Высоко Прыгающий тоже зашипел. Теперь, когда испытание имени завершено, эта женщина имеет право выбирать себе клан. Иногда женщина, не имеющая близких родственников, предпочитает перейти в новый клан. Как хорошо было бы иметь в своем клане женщину, которая способна предупредить о приближении смерти! Ведь их клан уже сейчас обязан ей тремя жизнями… Он снова обратился к Тани:
— Раздели дом нашего клана. Мы из клана джимбатов. Я поговорю с громовой барабанщицей. Моя супруга назовет тебя нашей сестрой. Если захочешь, ты можешь стать женщиной из клана джимбатов. Останешься ты с нами или нет, мы все равно будем родственниками. Это хорошо?
Тани невольно прослезилась. Она стиснула руки Высоко Прыгающего и молча кивнула, не в силах говорить. Слезы текли неудержимо. Он вздохнул, почти как человек, и похлопал ее по плечу:
— Ты можешь сделать свой выбор позже. А теперь садись есть и пить с нами. Тебе надо подкрепиться, нам предстоит долгий путь. К вечеру мы должны быть в стойбище клана. Вечерняя Заря будет с кланом.
Тани рассмеялась, и воины смеялись вместе с ней. Но пока девушка завтракала, она кое-что осознала. Из-за языка жестов, который был все-таки довольно примитивен, так что круг обсуждаемых вопросов оказался ограничен, она сочла туземцев не то чтобы глупыми, но и не особенно умными. Однако Высоко Прыгающий придумал каламбур на основе инопланетного имени. Это говорило о том, что у туземцев как минимум есть чувство юмора. Девушка продолжала размышлять об этом и пришла к выводу, что почти ничего не знает о своих спутниках. Это упущение следовало исправить, чтобы лучше их понимать. Как только они вновь сели на коней, Тани, следуя этому мудрому решению, принялась расспрашивать Высоко Прыгающего и его воинов о жизни клана.
Оказалось, образ жизни туземцев во многом похож на тот, который вели предки Таниного отца до того, как на их земли пришли бледнолицые. Разбирая знаки, Тани мало-помалу начала понимать, что нитра думали о ней поначалу.
«Они ошиблись, — подумала Тани. — Но если разобраться, не так уж сильно».
У многих индейских племен, включая и шайеннов, когда-то тоже был обычай инициации. Члены племени, достигнув определенного возраста, уходили в чащу или в пустыню и постились там по многу дней, чтобы узнать свое истинное имя. В последнее время, когда многие индейцы вернулись к традиционному образу жизни, некоторые из них снова стали соблюдать этот обряд. Но Тани никогда об этом не задумывалась. Сперва она была еще маленькой, а потом ксики уничтожили Землю и немногие выжившие индейцы рассеялись по всей галактике. У них началась новая жизнь, в которой не хватало времени вспоминать обычаи предков.
От Логана Тани узнала, что Куэйды наполовину индейцы. Хостин был чистокровный навахо, а в жилах Брэда, его отчима, текла кровь шайеннов. Логан же, единоутробный брат Сторма, был наполовину навахо, на четверть шайенн и на четверть белый. Несомненно, многие традиции навахо и шайеннов разнились между собой, и все же с Куэйдами Тани чувствовала себя как дома. Со всеми, кроме Сторма — повелителя зверей, который только и думает, с кем бы повоевать, и хладнокровно посылает своих животных на смерть. Логан говорил, что Сторм любит поболтать со своими друзьями-туземцами. Ну что же, теперь у нее тоже есть друзья-туземцы, с удовлетворением подумала Тани и принялась уговаривать Высоко Прыгающего поведать ей еще какую-нибудь старинную легенду из тех, что рассказывают вечерами у костра.
Глава 8
Хостин и сопровождавшие его нитра не покидали седел бо́льшую часть дня. То и дело то один, то другой воин отлучался, чтобы разведать дорогу. Странная это была поездка. Сторм был как бы членом отряда и в то же время ехал особняком. С ним никто не разговаривал. Казалось, его вообще не замечают. Разумеется, это была иллюзия. Попробуй он удрать, все нитра кинулись бы за ним в погоню!
Небо уже начало темнеть, когда они прибыли на место, намеченное предводителем их группы для стоянки. Ничего особенного: несколько кустов-пуховок, растущих у подножия каменного утеса, — однако для убежища на одну ночь совсем неплохо.
Старший нитра, владевший языком жестов, спросил, указывая на Сурру:
— Большой зверь будет охотиться?
— Да, будет охотиться. Она принесет нам мяса. Вы не станете стрелять, когда она вернется?
Воин посмотрел на него надменно, как бы говоря: «Бабушку свою поучи!» И жестами передал:
— Мы не будем стрелять. Мы охотники, мы поймем, что это она.
Больше ничего сказано не было. Сурра успешно поохотилась и приволокла небольшого оленя. Баку тоже улетела на охоту, а вернувшись, принялась раздирать клювом жирную степную курочку, придерживая ее когтистой лапой. Один из воинов не спеша подошел к тому месту, где сидела орлица, поднял несколько целых перьев, нарвал травы, собрал с куста пригоршню соцветий-пуховок и принялся плести какую-то сложную конструкцию. Сторм с интересом наблюдал за ним.
Тонкая травяная веревочка превратилась в сетку, в которую были вплетены цветы-пуховки. Ниже, на той же травяной веревочке, покачивался пучок мягких перьев с грудки степной курочки. Воин поднял глаза и поймал внимательный взгляд Сторма. Он обратился к старшему, владевшему языком жестов. Хостин ждал. Предводитель воинов повернулся к нему и принялся объяснять:
— Мы молимся Гремящим-в-Горах. Это великие боги. Все птицы принадлежат им. Это дерево — священное. — Он указал на одинокий ствол фала. — Мы посылаем Гремящим-в-Горах птичьи перья и листья священного дерева, чтобы они говорили за нас. Понимаешь?
Сторм кивнул. Пуховки — легче воздуха, в определенное время года они отрывались от своих кустов и улетали прочь, чтобы где-то еще могли взойти новые кусты. Идея в целом тоже была понятна: ритуал не слишком отличался от тех, что он видел на Земле, когда был ребенком. Он смотрел, как воин со своим плетением подошел к фалу. Подобрал несколько сухих листьев, лежащих под деревом, и вплел их рядом с пуховками. Потом он вернулся к костру, и каждый из воинов по очереди коснулся маленького шарика из травы и пуха. Затем шарик отнесли подальше от костра.
Воин, который его сплел, поднял руку. Налетевший порыв ветра вырвал шарик из пальцев воина и понес над землей, за небольшой холмик. Хостин с любопытством следил за ним. Летучая молитва поднималась и опускалась в воздушных потоках, раскачиваясь и колеблясь, перышки, подвешенные на травяной веревочке, болтались внизу. За все время, пока шарик не скрылся из виду, земли он так и не коснулся. Сидевшие вокруг нитра одобрительно зачирикали. Старший из них обернулся к Сторму и пояснил:
— Это хорошо. Гремящие-в-Горах услышали нас и вняли нашей молитве. Теперь мы разобьем лагерь и ляжем спать. Завтра предстоит долгий путь, но ночевать мы будем уже в стойбище.
Сторм кивнул. Он разделил подарок Сурры с нитра, и те принялись жарить мясо на костре. Когда все поели, Хостин завернулся в одеяло и уснул. Он спал достаточно чутко, чтобы заметить, как сменялась стража: нитра по очереди стояли на часах. Больше этой ночью его ничто не тревожило.
Проснувшись на рассвете, он стал седлать лошадь вместе со своими спутниками.
— В какую сторону мы поедем?
— К горам. Путь будет долгий. Большой зверь поспеет за нами?
Это и в самом деле была проблема. Сурра вчера изрядно устала, а ведь они ехали всего полдня. Целого дня непрерывной езды она не выдержит. Брать ее к себе на лошадь не имело смысла. Сторм иногда сажал ее на круп коня, но ненадолго, например, чтобы переправиться через речку или еще какое-нибудь препятствие. Но везти ее в седле в течение нескольких часов невозможно — лошадь не выдержит двойного груза. Сторм поднял голову: