причем большую часть – из викторианской Англии.
Следует повторить: тряпье – это не чистая ткань. Оно может быть испачкано самыми разными веществами – производственными, медицинскими или бытовыми. Тем не менее в Северной Америке XIX или начала XX века никто не считал отвратительной перевозку использованных льняных тряпок и не возмущался, что викторианская Англия «сваливает» свои «отходы» на развивающуюся экономику бывших колоний. Наоборот, те американцы, кто заинтересовался этой торговлей, считали ее необходимым и экономически полезным способом (пусть временами и неприятным) обеспечить растущий спрос на печатные материалы в Соединенных Штатах. Ну а в Англии возражения могли исходить только от местных производителей бумаги, яростно сражавшихся за сырье с американцами.
Не только тряпья не хватало в Америке XIX века. В 1880-е годы быстро развивающиеся сталелитейные предприятия начали работать с мартеновскими печами, где мог использоваться металлолом. Спрос был велик: для железных дорог и прочей инфраструктуры требовалось огромное количество стали. Однако Америка еще не выкидывала в утиль старую инфраструктуру и поэтому в поисках сырья тоже смотрела на Европу. По данным Карла Зимринга, американский импорт лома железа и стали вырос с 38 580 тонн в 1884 году до 380 744 тонн в 1887 году – и неудивительно, что это десятикратное увеличение происходило в разгар бума строительства железных дорог.
В начале XX века импорт металлолома уменьшился, поскольку американцы стали в значительной степени самодостаточными, выбрасывая столько же металлолома, сколько и потребляя (между тем основным источником при изготовлении железа и стали оставалась железная руда). Затем перед Первой мировой войной американцы начали экспортировать небольшие объемы лома – в основном в Европу. Это не было серьезным изменением – прошло бы два десятка лет, прежде чем экспорт металлолома стал действительно крупным бизнесом, – однако являлось признаком зрелой и менее нуждающейся отрасли. Действительно, в то же самое время, когда Соединенные Штаты экспортировали сталь, они ее и импортировали, то есть умные предприниматели научились извлекать выгоду не только на местных рынках, но и на мировых.
Расширение торговли означало увеличение проблем, в том числе – споров с местными торговыми партнерами, зарубежными торговыми партнерами и – что важнее всего – правительствами. Поэтому в 1914 году была создана первая американская организация в индустрии переработки – NAWMD, а через три года, во время Первой мировой войны появился Комитет по экспорту (позднее переименованный в Комитет по внешней торговле). Официальные бюллетени NAWMD, которые хранятся в архивах американского ISRI (Вашингтон, округ Колумбия) – прямого ее потомка, позволяют предположить, что перед появившейся организацией стояло три главные задачи: неустанно улучшать ежегодный банкет, способствовать торговле между участниками и разрешать споры с таможенными и налоговыми органами.
В начале XX века американский бизнес металлолома в основном был внутренним. Тем не менее американские торговцы ломом уже тогда понимали: жители страны выкидывают гораздо больше, чем могут утилизировать. Поэтому в бюллетене NAWMD от 20 сентября 1919 года сообщалось, что на июньском собрании Комитета по внешней торговле «было также предложено приложить усилия, чтобы распространить список участников Национальной ассоциации торговцев отходами в других странах с целью открытия рынков для участников».
Так думала не только американская организация. 25 сентября Ассоциация торговцев металлоломом, сталью, металлами и машинным оборудованием из английского Манчестера прислала в NAWMD копию состава своих участников и спросила, не могут ли американские коллеги ответить тем же самым. 19 октября то же самое сделала Федерация оптовых торговцев шерстяным тряпьем Великобритании и Ирландии. Однако американскими отходами заинтересовались не только в Европе – и это открытие, похоже, застало врасплох даже умудренное руководство NAWMD. 4 сентября 1919 года бюллетень NAWMD выдал написанный исключительно прописными буквами заголовок: ЯПОНСКАЯ ПАЛАТА ЖЕЛАЕТ ВЕСТИ БИЗНЕС С АССОЦИАЦИЕЙ. Хотя в конце и не стоял восклицательный знак, руководители ассоциации наверняка мысленно добавили его, прочитав такое письмо:
«Господа,
Мы признательны Торговой палате вашего города, сообщившей о вашей организации.
Большинство директоров нашей компании являются членами нашей Торговой палаты, и мы ведем бизнес в следующих областях:
шерсть, шерстяные отходы, бумага, хлопчатобумажные отходы, хлопчатобумажные обрезки, отходы резины, мешковина, старые мешки и старые газеты.
Мы стремимся установить деловые отношения с крупными надежными фирмами среди участников вашей ассоциации. Мы будем весьма признательны, если вы любезно представите им нас.
С уважением,
THE JAPAN & CHINA RAW MATERIAL CO., Ltd.
Т. Сасаки, генеральный директор
Сакаемаки-дори Рокутёме
Кобе, Япония»
В японском предложении не упоминались металлолом и сталь, но в течение десяти лет японские сталелитейные заводы превратились в ведущих экспортеров металлолома. Например, в 1932 году США экспортировали по всему миру 277 тыс. тонн стали, из которых 164 тыс. тонн приходилось на Японию. За следующие восемь лет бедная ресурсами Япония увеличила импорт американского лома в соответствии с требованиями своей военной промышленности, и в 1939 году он достиг ошеломительной величины 2,026 млн тонн – притом что в тот год Соединенные Штаты экспортировали всего 3,577 млн тонн металлолома. Практика была законной, но морально сомнительной: на тот момент Япония уже два года оккупировала Китай (из-за чего впоследствии проходили судебные процессы по военным преступлениям), и Соединенные Штаты знали о сложившейся ситуации. Аналогично в 1938 году американские экспортеры отправили 230 903 тонны железного и стального лома в Германию – хотя о расовой политике Гитлера к тому времени в мире уже знали.
Упомянутые сомнительные эпизоды, возможно, не всколыхнули всю американскую индустрию металлолома, нацеленную на свободный рынок, но американской китайской общине по нраву не пришлись. В 1939 и 1940 годах она организовала акции протеста в доках, где грузили лом для японцев. Однако американские торговцы не собирались ограничивать свою торговлю (или появляться на этих протестах), и вывоз металлолома продолжался до тех пор, пока президент Рузвельт в июле 1940 года не запретил экспорт лома в Японию и Германию административными средствами. Не смутившиеся японцы ради удовлетворения своего спроса обратились к странам Центральной и Южной Америки.
На время экспорт прекратился. Но только на время. После Второй мировой войны вывоз металлолома возобновился, особенно в Японию, а затем – в столь же ошеломляющих количествах – на Тайвань. У кого-то были отходы, а кому-то они были нужны.
Ничего не меняется.
Пока я десять лет находился в Китае, жизнь в Миннесоте продолжалась. Отец то ложился на лечение, то вновь выбирался из больниц; дом детства продали; бабушка умерла. Тем не менее, оглядываясь на те годы, я понимаю, что событием, выбившим меня из равновесия и помешавшим мне вернуться домой, было сообщение о покупке Миннеаполисом той земли, где располагалась наша база. Тот двор, где я некогда вырос, где мы с бабушкой провели лучшие мгновения, поедая по утрам кошерные хот-доги и взвешивая автомобили на грузовых весах. Бабушка еще прожила несколько лет после закрытия базы, но ее жизнь безвозвратно изменилась. Как и моя. Правда, отец открыл небольшой склад лома на севере Миннеаполиса. Но от дома бабушки до нового склада было слишком далеко, да и то место не могло похвастаться историей или воспоминаниями. Уже не серьезный бизнес, а хобби – как садик на заднем дворе для любителей повозиться с растениями. Я приезжал туда шесть раз, дважды привозил бабушку – чтобы она перед смертью могла полюбоваться металлоломом. А вот у моего отца по-прежнему есть талант трудиться несколько часов в день и при этом поддерживать существование склада.
Время от времени люди в Китае и Соединенных Штатах спрашивают меня, почему я – с такими знаниями и контактами – сам не начинаю заниматься мусорным бизнесом. «Ты мог бы заработать кучу денег, – говорят они. – Ты знаешь столько людей. Это упущение». Полагаю, они правы. Но те, кто домогается моих контактов, не понимают, что единственная причина, по которой я знаю столько людей, единственная причина, по которой у меня столько друзей в индустрии металлолома, – как раз то, что я не в бизнесе. Только я начну продавать металлолом, покупать его, стану посредником – и все друзья по индустрии превратятся в конкурентов. Возможно, когда-нибудь я передумаю, но сейчас мне гораздо больше хочется дружбы. Мне кажется, настоящее упущение – это потерять хороших людей.
Глава 5Обратная перевозка
Я учился в средних классах, когда понял, что мой отец отправляет металлолом в Азию. С подростковой уверенностью в своей правоте я спросил: «Как ты смеешь зарабатывать на этом?»
Не помню полученного ответа, но подозреваю, что он звучал примерно так: «Китайцы платят больше, заткнись». В том, что касается семейного бизнеса на вторсырье, цена – часто решающий фактор. Однако я, разумеется, искал другого ответа. И он пришел только через много лет, когда я постепенно осознал, насколько тесно китайский спрос на американское вторсырье связан с американским спросом на китайские товары. К счастью, мировая индустрия металлолома увидела существующую связь куда раньше, чем я, и на ее основе создала многомиллиардный надежный бизнес – один из «зеленых» успехов глобализации. По иронии судьбы именно этот успех большей частью скрыт и не афишируется, несмотря на простоту изложения и выгоды, которые он принес предпринимателям, потребителям и окружающей среде за последние 20 лет.
2005 год. Знойный день в Южном Китае. Я захожу в лифт, который доставит меня на диспетчерскую вышку, поднимающуюся над портом – Международными контейнерными терминалами Яньтяня (YICT). Это второй по величине порт в Китае и четвертый – в мире. Впечатляющее достижение, если учесть, что в тот день YICT не исполнилось и десяти лет. Однако это совершенно не удивительно: Яньтянь – район Шэньчжэня, а через YICT Китай, Мастерская Мира, экспортирует большую часть своих товаров.