х пивных жестянок.
На парковке стоит пара машин, одна из них принадлежит Джей Джею, мускулистому тренеру Алана, одетому в футболку с портретом Брюса Ли. Когда мы входим в здание, он упоминает, что часть выходных провел, занимаясь с участниками группы Muse. Еще только 6:00, но в некоторых офисах без окон уже горит свет – там сидят сотрудники, занимающиеся транспортировкой сотен контейнеров, которые Альперт рассылает по всему миру ежемесячно. Алан же проходит прямо в небольшой спортзал.
Через час, завершив тренировку, Алан поднимается по лестнице и заходит в главный конференц-зал, где вокруг стола сидит около дюжины людей в возрасте от 30 до 40. Алан одет так же, как они: брюки цвета хаки и хорошо отутюженная сорочка с длинным рукавом (на нем – голубая). Над столом висит лампа с двумя люминесцентными трубками: освещения хватает, чтобы различить лица, но до дневного света лампе далеко.
Алан садится во главе стола, откидывается на спинку стула, вытягивает ноги и смотрит через плечо на большой экран, который показывает основные финансовые сведения со всего мира, включая цены крупных бирж на металлы. Молодой человек нажимает несколько кнопок на телефоне в середине стола, и раздается голос из парижского представительства компании Alpert & Alpert. Сначала нам желают доброго утра, а потом появляется изображение главы бюро по управлению рисками Alpert & Alpert в Нью-Джерси. Алан рассказывал мне вчера вечером за ужином, что при стоимости контейнера с медным ломом свыше $170 тысяч и колебаниями цены на десятки тысяч долларов в день риски компании весьма велики. Поэтому Alpert & Alpert использует хеджирование – сложный финансовый инструмент, впервые созданный на Уолл-стрит. Другими словами: здесь отнюдь не база моего отца.
Алан поворачивается к столу и смотрит на одного из присутствующих: «Давай, Терри».
Терри Баумстен отвечает у Альперта за никель, нержавеющую сталь и жаростойкие (читай: дорогие) сплавы; он дает краткий отчет о том, что произошло за ночь на азиатских рынках. «Трехмесячная цена после открытия существенно поднялась, – говорит он, имея в виду ожидаемую через три месяца цену на никель на Лондонской бирже металлов. – Рынок нержавеющей стали начинает немного закипать, поскольку [крупная компания А] ищет двести тонн в месяц». Я поднимаю глаза: такое предложение потенциально стоит больше миллиона долларов в год. Однако Терри не моргнув глазом продолжает говорить о ценах, которые Альперт будет платить сегодня за металлы. Пока он докладывает, молодые специалисты тянутся за калькуляторами, рассчитывая маржи, фрахт и прибыли. Позже они будут обзванивать компании по всему миру, разыскивая того, кто сможет выполнить такой заказ.
Алан делает глоток воды: «Парни, что там слышно?»
Короткое молчание; кто-то отхлебывает кофе, кто-то потягивает затекшие плечи. Затем на одном конце стола Джим Скипси, директор Alpert & Alpert по закупкам, прочищает горло и поднимает взгляд на группу. «Я утром говорил с [крупной компанией B], – сообщает он, упоминая большую южноамериканскую компанию, занимающуюся металлоломом. – Семья [имя не разглашается] больше не в сделке. Но они звонили сегодня утром, ищут контейнер».
Скипси не просто специалист по закупкам лома, он специалист по закупкам лома на свалках Центральной и Южной Америки. Далее следует краткое обсуждение опасностей, с которыми сталкиваются многие процветающие южноамериканские семьи, занимающиеся металлоломом, включая постоянный риск похищения. Тем не менее несмотря на специфические южноамериканские риски, Скипси – испаноязычный, выросший в Мехико, – оптимистично смотрит на регион: «Через Гвадалахару идет много металла».
Алан поворачивается к дальнему концу стола: «Харви?»
Харви Розен занимается у Альперта алюминием; глядя глубоко посаженными глазами, он говорит: «Сейчас увидите интересное число от Цудзи». Он имеет в виду представителя Альперта в Токио и прайс-листы, которые раздает всем за столом. «Лито по один ноль пять». Это значит следующее: у Цудзи кто-то заинтересован в покупке форм для литографской печати сорта, применяемого в издательском деле, по $1,05 за фунт. «Думаю, мы откроем позицию, – говорит Харви, имея в виду, что Альперт собирается продать материал, а затем постараться купить по такой “интересной” цене. – Мы можем купить платы на Среднем Западе. Давно не занимались ими в Японии».
Алан кивает «Получили от Цудзи ответ по смешанным шайбам?»
Смешанные шайбы – это блоки спрессованных металлических стружек размером с хоккейную шайбу; они получаются, когда на фабрике сверлят отверстия в куске алюминия. Тут в разговор встревает Джим Скипси и предлагает несколько назначений: «[Крупная компания С в Индии] использует один конкретный сплав для поршней. Так что можно отправить в Индию. Еще в Мексику, там могут взять». Позднее тем же утром он будет обзванивать компании и узнавать, можно ли заключить сделку.
Ключевым вопросом будет, понятно, цена. Но не менее важна и стоимость поставки. И Мексика, и Индия играют на одном мировом рынке и поэтому, вероятно, предложат цену, отличающуюся на несколько центов. Но транспортировка – другой вопрос, и разница между ценой отправки контейнера в Мексику и Индию может достигать тысяч долларов. Излишне говорить, что при равенстве цен эти шайбы отправятся туда, куда их экспортировать дешевле всего.
Alpert & Alpert – крупное и сложное мировое предприятие, но оно, естественно, поначалу таким не было. Оно развивалось в тех же скромных условиях, которые прекрасно известны Леонарду Фрицу или другим американским сборщикам отходов более раннего поколения. Два человека, создавшие этот бизнес, находятся через коридор от конференц-зала, где проходило утреннее совещание, – в большом офисе с видом на железнодорожные пути, оживленную улицу и хорошо организованную базу-свалку компании Alpert & Alpert площадью в три гектара. Веселый и дружелюбный 83-летний Рэймонд Альперт, который по-прежнему приходит на работу четыре раза в неделю (это его офис), сидит за большим деревянным письменным столом. Рядом с ним подтянутый, видный и обаятельный 85-летний Джейк Фарбер с ироничной улыбкой.
Рэймонд и Джейк присоединились к бизнесу в 1950 году, к еще скромному предприятию Alpert & Alpert, находившемуся на окраине города. По словам Рэймонда, в среднем в день появлялось три сотни клиентов, в большинстве своем мелкие торговцы, которые предлагали не более нескольких сотен фунтов стали. «В 1950-е сюда приезжали даже на лошадях», – рассказывает Рэймонд. Я удивляюсь, а он говорит, что, когда он начинал свою деятельность, улицы Лос-Анджелеса с твердым покрытием, ведшие сюда, постепенно превращались в грунтовые.
Большую часть своей полувековой истории компания Alpert & Alpert занималась металлоломом. Его покупали у сборщиков и продавали на три сталелитейных завода, работавших тогда около Лос-Анджелеса. Прочие металлы – в частности, медь и латунь – со значительными расходами отправляли на Средний Запад, поскольку на Западном побережье не было фабрик, использовавших такое сырье. Однако ситуации предстояло измениться – хотя перемены не имели почти ничего общего с событиями в Калифорнии или на Среднем Западе.
В 1950 году правительство Соединенных Штатов сняло почти десятилетний (связанный с войной) запрет на торговлю металлоломом с Японией. Американским предпринимателям открылась возможность экспортировать лишний металл в эту страну: послевоенное строительство постоянно росло, и островная нация отчаянно нуждалась в сырье для создания автострад, зданий, метро, автомобилей и товаров для поставки в США. В 1950 году США отправили в Японию только 1433 тонны стали (всего в тот год объем американского экспорта железного и стального лома составлял 194 114 тонн, причем 37 % приходилось на Канаду). Но торговля быстро росла: в 1956 году США экспортировали в Японию 2,4 млн тонн металлолома, а в 1961 году величина достигла ошеломительных 6,1 млн тонн. И сегодня такой объем лома, отправленного из Америки в одну страну, сочли бы необычно большим: в 2012 году Соединенные Штаты экспортировали 20 млн метрических тонн железного и стального лома в целом по всему миру.
В 1960-х Рэймонд и Джейк стали отправлять часть металла в Азию. Для Западного побережья это было довольно обычной практикой: даже тогда отправлять лом через Скалистые горы обходилось дороговато – особенно по сравнению с отправкой в Японию на одном из множества судов, ходивших между двумя странами. «Корея, Япония, Тайвань… – говорит мне Джейк. – Потом мы начали ходить в Гонконг, когда… – он делает короткую паузу. – Тогда по закону запрещалось продавать металлолом в Китай. Вот мы и посылали его в Гонконг, а что там с ним делали, я и знать не хочу. Вероятно, они отправляли его в Китай». С той же вероятностью лом уходил на другие азиатские рынки, куда американцы не могли даже надеяться получить доступ. Например, американские торговцы металлом очень хотели выйти на вьетнамский рынок, однако торговые эмбарго не давали заключать там сделки никому, кроме торговцев с надежными связями в Гонконге и Сингапуре.
К середине 1980-х годов примерно половина металла фирмы шла на экспорт. Вероятно, Alpert & Alpert занимала первое место в списке частных экспортеров лома цветных металлов на Западном побережье США: объем торговли измерялся в миллионах килограммов и сотнях миллионов долларов. Этот достойный результат складывался из многих факторов, но, бесспорно, самым главным был ненасытный американский аппетит к недорогим азиатским товарам. Если бы Япония, Тайвань, Корея и Китай не могли экспортировать товары в Соединенные Штаты, то низких тарифов для обратной перевозки, позволявших компании Alpert & Alpert достигать шестизначных чисел при стоимости отправки металла в Китай по цене $400, попросту не существовало бы. Скорее всего, компания все равно осуществляла бы экспорт в Азию, но и возможности, и прибыли были бы меньше.
Рано утром во вторник я сажусь на стул напротив Говарда Фарбера – сына Джейка Фарбера и президента Alpert Group, в его офисе на первом этаже через дорогу от принадлежащей компании более полувека базы металлолома площадью в три гектара. Как и его отец, младший Фарбер в молодости провел много времени в Азии, разыскивая новые рынки, где Alpert