Встреча была назначена в последний момент: большинство крупнейших иностранных торговцев ломом находились в Пекине на Международном форуме вторичных металлов CMRA – ежегодной конференции, проходившей в седьмой раз. Обычно мероприятие удивляло расточительностью, а сухие и плохо посещаемые политические выступления шли прицепом к банкетам и в первую очередь к бизнесу. На прошлых мероприятиях вестибюль и бар вестибюля были заполнены продавцами и покупателями, обменивающимися визитками и ценниками. Вдали от отеля и его конференц-зала китайские предприниматели тратились на безумно дорогие и изысканные блюда (однажды мне довелось присутствовать на банкете, где в середине стола лежал крупный приготовленный аллигатор), а также на изящных проституток – в надежде убедить горстку иностранных поставщиков вторсырья в том, что именно они – и никто другой – должны покупать их металлолом.
Однако финансовый кризис положил конец веселью. В 2008 году – в отличие, скажем, от 2007-го – в вестибюле не раздавался шепот тайваньских посредников «Хотите девушку?», адресованный любому белому человеку с бейджиком делегата и грузовым контейнером со старыми двигателями от стиральных машин на продажу; не было приглашений на банкеты с сасими[109] из лобстеров, где напитки текли рекой; пропали оплачиваемые поездки на выходных на Хайнань, «китайские Гавайи», с еще большим количеством «девушек». В разгар падения рынка и недавних подтвержденных сообщений о похищении британского торговца металлоломом государственной компанией в Южном Китае из-за коммерческого спора праздник живота сменился взвинченной подозрительной атмосферой. Я видел, как один китайский покупатель убежал, заметив американского поставщика, которому он недавно не заплатил; а другой китайский покупатель, знакомый мне, появился с новым названием компании на бейджике – и даже с новым именем. Некоторые участники на всякий случай явились с личной охраной. К моменту созыва «специального собрания» в переговорном зале 12 иностранные поставщики общались только с иностранными поставщиками, а китайские покупатели разговаривали только с китайскими покупателями.
Я находился в переговорном зале 12 по приглашению в качестве журналиста. Но в глазах CMRA я был не обычным репортером, не просто сотрудником Dow Jones или Bloomberg[110]. За последние шесть лет ни один журналист в мире, кроме меня, не освещал азиатскую торговлю металлоломом в двух важнейших периодических изданиях в мировой индустрии лома Scrap и Recycling International. Такое уникальное положение давало мне возможность доступа к людям в переговорном зале 12. Я видел их фабрики изнутри, встречался с их детьми, наслаждался на их аллигаторных банкетах, пел с ними в караоке, а иногда обменивался информацией. Вот почему я сидел за столом, а не на одном из нескольких неудобных стульев у стены, развернутых к столу. Торговцы металлоломом и китайские должностные лица в целом не любят иностранных репортеров; однако если уж принимают их, то обращаются с ними очень хорошо. Я точно знаю, что CMRA отнюдь не всегда благосклонно принимала мои рассказы о китайской индустрии утилизации металлолома, однако доверяла мне как единственному репортеру, преданному отрасли и чьи статьи всегда были честными. Из этого доверия сложились и отношения, и доступ.
Атмосфера в переговорном зале 12 царила формальная и сдержанная – большой сюрприз для американцев. Они-то наивно (несмотря на свои миллионы долларов, заработанные на торговле с Китаем) ожидали раскованного открытого обсуждения и в результате – выгодного решения (разумеется, в их пользу). Однако длинный стол, на одной стороне которого сидели в основном китайцы, а на другой – иностранные экспортеры, должен был создать иллюзию восстановления доверия. Другими словами, организаторы хотели внушить присутствующим мысль, что – вопреки тысячам нарушенных договоров с американскими поставщиками – китайские импортеры по-прежнему могут сидеть, общаться и даже торговать с обманутыми поставщиками. И самое интересное: через два года объем лома, экспортируемого в Китай из Соединенных Штатов и Евросоюза, практически вернулся к докризисному уровню.
Но в ноябре 2008 года экспортеры вряд ли считали такое восстановление неизбежным.
Вместо открытого обсуждения в переговорном зале 12 CMRA организовала ряд тщательно сформулированных обращений от должностных лиц и экономистов, где содержались всего лишь заявления о наличии проблем и у китайской стороны. Ни извинений, ни признаний вины (что́ китайские импортеры сделали со своими торговыми партнерами). Разумеется, это отнюдь не успокоило нервы экспортеров, столкнувшихся с миллионными убытками.
Не помогли и публичные заявления, и поведение некоторых китайских предпринимателей. Встал и попросил микрофон Ло Го Цзюнь, генеральный директор Ningbo Jintian Copper, крупного частного предприятия, которое специализировалось на переработке импортной меди. Последние несколько недель ходили слухи, будто компания Jintian отказалась от обязательств по договорам на миллионы долларов, заключенным с предпринимателями из переговорного зала 12, что привело к колоссальным финансовым потерям. Стремясь ограничить свои убытки, Jintian якобы закрывала фабрики и обращалась за помощью к правительству. Ло – гордый, худощавый, начинающий лысеть человек средних лет – нервно стоял с бледной улыбкой и несколько долгих минут рассказывал о 20-летней истории и хорошей репутации своей компании. «Мне известны слухи о неисполнении договоров нашей компанией, – начал он тихо, говоря через переводчика. – С момента основания мы никогда не переставали оплачивать свои счета на внутреннем или внешнем рынке». Он выжал из себя улыбку, ожидая перевод. Но улыбка быстро исчезла, поскольку его слова были встречены вздохами и сердитым ропотом.
Боб Гарино, тогдашний директор по продукции в американском Институте промышленной переработки отходов, потянулся к микрофону и, обращаясь непосредственно к Ло, резко бросил: «То, что вы назвали слухами, – факт».
Через пару мест от него кипел, раскачиваясь взад и вперед, Салам Шариф – статный, бородатый и всегда хорошо одетый президент компании Sharif Metals, ближневосточной империи металлолома, простирающейся от Иордании через государства Персидского залива и Аравийского полуострова до Йемена и Сомали. Бизнес Шарифа процветает за счет переработки отходов, выброшенных богатыми потребителями стран Персидского залива, их вечно растущей нефтяной промышленности, а также гильз и других остатков войн (так называемого лома от конфликтов). Он схватил микрофон и напомнил китайцам, что Ближний Восток импортирует большие объемы готовой китайской продукции – например, айподы. «Исходим из принципа: что посеешь, то и пожнешь», – предупредил он через взбудораженного переводчика. Через несколько месяцев после этой встречи Шариф создал Ассоциацию перерабатывающих предприятий Ближнего Востока, которая, по слухам, вносит в черный список не только китайских импортеров, нарушивших договоры, но и ближневосточных торговцев металлоломом, ведущих с ними бизнес.
Затем микрофон взял грузный Роберт Стейн, когда-то занимавшийся философией, а потом ставший вице-президентом в Alter Trading Company, одной из крупнейших североамериканских фирм по переработке лома (и, соответственно, одного из крупнейших экспортеров лома в Северной Америке). Он повернулся к «Лестеру» Хуану – крупному импортеру лома в Северном Китае, который с гордостью показывал мне фотографию Стейна на стене, когда я посещал его офис годом ранее. «Очень жаль, что за месяц доверие между покупателями в этой стране и поставщиками за рубежом просто испарилось, – мрачно сказал он. – Вы не сможете делать металлоизделия из воздуха».
В его фразе слышалась угроза, основанная на неоспоримой истине: в течение последних двух десятилетий китайские производители стали зависеть от американского и европейского металлолома, и, лишись они его, им пришлось бы искать новые источники сырья. Если не китайские импортеры лома, то само правительство Китая определенно могло бы понять, что не стоит злить своих экспортеров.
Примерно в 16:30 собрание в переговорном зале 12 завершилось. Ничего не было решено – как минимум внешне – несмотря на часы бесконечных объяснений, прерываемых сердитыми тирадами, которые часто превышали лингвистические возможности затравленных переводчиков. К концу ситуация ухудшилась: китайцы и иностранцы говорили так быстро и так много, что их могли понять только участники, знавшие соответствующие языки. Переводчики ничего не могли поделать. Однако суть понимали обе стороны: иностранцы хотели получить свои деньги, а китайцы желали пересмотреть условия. В итоге – никакой выгоды и потерянный день. Помочь могло лишь время.
Всего годом ранее мировая торговля металлоломом была рынком продавцов. Любой, кто давал за него выше других, считался честным деловым партнером. Масштаб спроса и конкуренция позволяли американским и европейским поставщикам металлолома выбирать клиентов из сотен покупателей. Случалось даже, что некоторые из самых прагматичных китайцев заменяли своих торговых представителей молодыми привлекательными девушками, готовыми любезно разделить постель с клиентами за пару лишних контейнеров алюминия.
Я вышел в пустой коридор и сел на скамейку с бархатной обивкой. Рядом китаец с гонконгским акцентом тихонько разговаривал с двумя европейскими бизнесменами. Судя по тому, что я слышал, торговец из Гонконга хотел купить те брошенные контейнеры, которые заказчики бизнесменов оставили в порту. Его предложение не вызывало у них дикого восторга, но ничего другого никто европейцам не предлагал. В конце концов, лучше потерять много, но не все. Однако гонконгские покупатели не занимались благотворительностью, они понимали: рано или поздно американские потребители начнут снова покупать – и снова выбрасывать отходы! – и китайцы, успевшие купить металлолом сейчас, смогут позже продать его дороже. А дальше – полный цикл: отправить американцам новые товары, и уже их будут покупать и выбрасывать. Ну а если американская экономика еще не восстановится, что ж, китайская развивается, и множество потребителей нового среднего класса интересуются покупкой автомобилей, персональных компьютеров и айподов, изготовленных из американского вторсырья.