- Для того, чтобы бороться, нужно знать с чем. А клиенты Хозяина, кровно заинтересованные в его услугах, умеют хранить тайну. Обыкновенные жители страны ничего не знают о Хозяине, потому что он очень редко покидает глухие стены своего Санатория. Но слухи о том, что пропадают дети, постепенно обрастают легендами. Люди напуганы. Они начали бояться заводить детей. И теперь население нашей страны катастрофически сокращается. Если так будет продолжаться и дальше, нам грозит вымирание.
- Вы хотите сказать, что родители даже не пытались вернуть своих пропавших детей? – удивился Гагик.
Женщина лишь нервно пожала плечом.
- Да как же такое может быть? – взорвалась Нана. – Допустим, они не знают про Санаторий. Но где находится Интернат ведь им известно. Пусть ворвутся туда. Пусть силой заберут своих детей. Тогда у Хозяина не будет больше доноров.
- Вот именно, - поддержал ее Гагик. – И его лавочка захлопнется.
- Дело в том, - мрачно проговорила женщина, - что врываться-то некому.
- Как это? – в один голос воскликнули Нана и Гагик.
- Через год или два после того, как ребенок попадает в Интернат, его родители таинственным образом исчезают.
Нана с Гагиком, потрясенные, переглянулись.
- Но люди не могли не заметить чудесного и нелепого омоложения старцев из Парламента, их необъяснимого превращения в малышей. Заподозрив неладное, они начали требовать ответа. А те, объявив народ бунтарями, напускают на них своих роботов. Люди в отчаянии и растерянности. Они никак не могут докопаться до истины. – Женщина поднялась, нервно прошлась по комнате и, остановившись перед окном, надолго умолкла.
- Расскажите нам о себе, - попросила Нана, глядя ей в спину. – О себе и о вашем сыне.
Женщина вздрогнула. Видно было, как напрягся каждый ее мускул. Она не обернулась. А когда заговорила, голос ее звучал глухо, как из могилы.
- Мне легче умереть, чем говорить об этом... в присутствии моего мальчика. Но я ведь и так уже давно мертва внутри... Мальчика моего у меня похитили, когда он лишь едва научился ходить. Прямо на улице. При свете дня. Я не переставала его искать, но все было напрасно. В ту пору я училась управлять сложными медицинскими машинами. И когда закончила учебу, мне предложили работу, пообещав, что я не буду ни в чем знать нужды, но без права выхода с места работы. Мне нечего было терять. Все, что было у меня дорогого, я уже потеряла. Я согласилась. И попала сюда. Страшную правду я узнала лишь когда начала исполнять эту гнусную работу. Не делать ее я уже не могла. Живой меня отсюда никто бы не отпустил. Во время сеансов роботы бдительно следят за каждым моим движением и не допустят даже малейшего отклонения от инструкций.
Теперь женщина говорила, глядя в пол, с мучительной, обреченной решимостью, как на исповеди. Да это и была исповедь, которую к тому же слушал не священник за перегородкой, а ее собственный сын.
- В виде особого доверия Хозяин начал время от времени посылать меня в Интернат, отбирать «созревших» доноров. И однажды среди несчастных детей я нашла своего мальчика. Но чем... чем? я могла помочь ему, кроме того, что оттягивала день его перевода в Санаторий. Я даже не смела открыться ему. Я молча умирала от горя и страха за его судьбу.
Случилось так, - продолжала она, - что однажды вместо меня послали в Интернат мою напарницу.И с очередной партией доноров она привела в Санаторий моего сына. – Женщина понизила голос до еле слышного шепота. – С того дня я не сплю ни одной ночи. Я знаю, что нет и не может быть спасения...
- Так не бывает, - твердо возразила Нана. – Выход есть в любой ситуации. Его просто нужно суметь найти.
Женщина безнадежно покачала головой:
- Это не тот случай. Вас слишком мало и вы еще дети.
- Ну не такие уж мы и дети, - оскорбился за обоих Гагик. – А если вы с вашей напарницей примкнете к нам, вместе мы наверняка что-нибудь придумаем.
- Моя напарница? Да о чем ты говоришь! – женщина энергично замотала головой. – В ее сердце нет ни сострадания, ни жалости к несчастным жертвам. Она относится к ним, как к энергетическому сырью. Кроме того, Хозяин пообещал нам обеим за верную службу подарить вторую молодость. А она панически боится старости и ждет не дождется, когда он исполнит свое обещание. Она выдаст Хозяину любого, кто осмелится помешать осуществлению ее планов. – Виновато отводя глаза, женщина добавила: - Как знать, может и я была бы такой же, если бы не мой мальчик.
- А я-то верил тебе, что там, в лаборатории, ты лечишь заболевших детей, - вдруг заговорил молчавший до сих пор Шестой. В детском голоске его звенели боль, осуждение, упрек.
Женщина изменилась в лице. Побледнела.
- Теперь ты возненавидишь меня?
- То, что ты делаешь, ужасно.
- Но я... я всего лишь бесправный исполнитель. Я хуже робота. Если бы даже я отказалась, нашлись бы другие, - оправдывалась она.
- Другие не ты. И ты не робот, - холодно обронил мальчик. – Дети, с которыми я рос в Интернате, на моих глазах превращаются в дряхлых стариков. Я никак не мог понять, почему это с ними происходит. И вот я узнал, что отнимает у них жизнь и молодость та, которую я любил больше всего на свете.
- Сынок... – жалобно простонала женщина, подавшись всем телом к нему.
- Нет! – Мальчик заслонился рукой, как от удара, попятился. Его славное детское личико искривила гримаса отвращения. – Если кто-нибудь из наших узнает, что ты моя мама, я умру от стыда. Никогда... Слышишь, никогда больше не называй меня сыном.
- Но сынок... мальчик мой... – Женщина стояла посреди комнаты, белая, как гипсовая скульптура, будто вся кровь разом вытекла из нее.
- И не укрывай меня больше от этих алчных богачей, - безжалостно продол-жал он. – Пусть со мной поступят так же, как поступили с моими товарищами. Я не хочу, чтобы на меня показывали пальцами. Я один из них, такой же, как они.
Все подавленно молчали, стараясь не смотреть друг на друга. На лице женщины отражалась мука и внутренняя борьба. Наконец, набравшись решимости, она заговорила.
- У нас есть один шанс. Но я не знаю, осуществим ли он.
Гагик с Наной встрепенулись. В их потухших было глазах разом вспыхнула надежда.
- Сила Хозяина в его роботах. Они подвластны ему одному. Стоит Хозяину изменить программу, и вежливые слуги превратятся в безжалостных, неуязвимых воинов, которые не задумываясь – потому как сами думать не умеют – уничтожат любого, кто встанет у него на пути.
- Так где же тут шанс? – Гагик не скрывал разочарования.
- Шанс в том, что они всего лишь роботы. Бездушные машины, которые подчиняются тому, в чьих руках пульт управления.
- Пульт управления!? – вскричал Гагик, вскакивая.
- Этот пульт, - продолжала женщина, - вернее, миниатюрный ультразву-ковой излучатель, Хозяин всегда держит при себе и никогда с ним не расстается.
- Спасибо вам! – Нана подбежала к операторше и звонко чмокнула ее в щеку. – Будем надеяться, что еще не все потеряно. – Она собралась было уйти, но взглянув на напряженно застывшую женщину, остановилась. – Шестой! – сказала Нана строго. – Ты не должен думать плохо о своей матери. Зло творит Хозяин, а не она. Подойди и поцелуй маму, чтобы она могла спокойно уснуть.
- Ни за что! – Мальчик резко отвернулся и выбежал на балкон.
Глава 22
Гагику не спалось. Он вертелся, вздыхал. Мягкая пуховая постель душила его.
«Зачем, зачем она, глупая, согласилась на это путешествие! – уже в который раз безмолвно вопрошал он полутьму. – Что же теперь с нами со всеми будет?» Он чувствовал себя маленьким и беззащитным. Хотелось домой, к родителям, в привычный, упорядоченный уют, где ничего... ну или почти ничего не происходит и, засыпая, можно быть уверенным в завтрашнем дне.
...Отчаянный вопль Наны разбудил его. Он кубарем скатился с постели, выбежал босиком, в ночной пижаме из комнаты.
Два робота волокли извивавшуюся, кричащую Нану за ноги по коридору. Ее изумительные волосы медной волной стелились по полу. В дверях своих апартаментов, подбоченясь, стояла Хозяйка. Она хладнокровно наблюдала за происходящим и на губах ее играла иезуитская ухмылка.
«Негодяи! Что вы делаете? Немедленно отпустите ее!» – закричал Гагик, бросаясь на роботов.
По знаку Хозяйки два других робота схватили его, заломили руки за спину.
«Не так громко, мой милый, - промурлыкала она. –Ты разбудишь мужа. – И приказала роботам: - Тащите девчонку в процедурную, да поживее.»
«А что делать с этим?» - спросили двое других.
Хозяйка ненадолго задумалась.
«Вообще-то он нам пока не нужен. Муж собирается заняться им денька через два. Но чтобы не буянил тут, возьмем его с собой.»
На ней был красивый кружевной пеньюар, но простоволосая и без косметики она казалась сейчас почти страшной. А когда ехидно и злобно улыбнулась, изо рта вдруг, к ужасу Гагика, выглянули странным образом удлинившиеся клыки.
Их бесцеремонно и грубо поволокли по бесконечно длинным, полутемным коридорам. В углах, под потолком гнездилась плесень и повсюду свисала густая, заросшая пылью паутина. Хозяйка не шла, а буквально летела впереди в развевающемся крыльями летучей мыши пеньюаре. Ее волосы зловеще хлопали, прыгая по спине. Нану по-прежнему тащили волоком. Ее голова болталась, как у тряпичной куклы, и Гагик был почти уверен, что она потеряла сознание.
Мать Шестого не допустит, - думал он. - Она поможет.
Их втащили в процедурную. Хозяйка с торжествующим видом стояла уже там, в окружении обеих операторш и ассистентов-роботов.
«Приступайте, - потребовала она. – А этого держите покрепче.»
Гагик истошно завопил:
«Если вы тронете ее хоть пальцем, я убью вас всех!»
Хозяйка, запрокинув голову, нагло расхохоталась, и теперь уж Гагик совершенно явственно видел два длинных, желтых клыка, которые стали даже еще длиннее.
«Я все расскажу про вас Хозяину! – выпалил он в отчаянии. – Он запретил вам трогать ее без его разрешения. Вам влетит...»