Это, конечно же, был Гловер, но Гловер посветлевший, видоизмененный, встретишь — не узнаешь. Что — опять Гуда? А кто же еще?
— Кто это был? — спросила из душа Анюта. Она уже закончила мыться и, накинув халатик, причесывалась перед зеркалом.
— Не поверишь — Гловер, — открыв дверь в ванную, ответил Антон.
— Так он же, вроде, исчез, — сказала Анюта.
— Оказывается, нет, — произнес Антон. — Вот посылочку принес. Только никому не говори.
— Странно: Гловер — и посылка, — сказала Анюта. — От кого, кстати?
— Непонятно, — ответил Антон. — Но фирма-отправитель старинная, надежная: Алиэкспресс. Вскрываем?
— Посылка тяжелая? — уточнила Анюта. — Тикает?
— Нет.
— Не забудь, что официально Гловер — враг, — напомнила Анюты, выходя из ванной. — Я бы отдала на проверку.
Антон промолчал, он знал, что посылка от Гуды и что она никогда не станет ему вредить, но не будешь же об этом говорить любимой женщине, потому что прозвучит двусмысленно. Вместо этого он произнес:
— Гловер сказал, что мы теперь в одной лодке. Извини, дорогая, но как командир корабля я вынужден просить тебя, ну, что ли, хотя бы отвернуться, пока я, стало быть, вскрываю посылку.
Анюта фыркнула и ушла в комнату, громко захлопнув за собой дверь.
Осёл ты, сказал он себе. Дубина стоеросовая. Надо было спрятать посылку-то и что-нибудь наврать про соседа. А то: Гловер, Алиэкспресс. Выкручивайся теперь с этим Китаем, в смысле — с Гудой…
В посылке лежал завернутый в пупырчатую пленку белый шарик размером с грецкий орех.
Антон вынул его, шарик был легкий и гладкий, на нем не было ни выступов, ни надписей. Пробуя на прочность, он слегка сдавил его пальцами, и тут же шарик засветился изнутри, на его поверхности появилось малюсенькое лицо Гуды.
— Привет, — сказала Гуда. — Ты один? Поговорим?
— Только потише, — попросил Антон. — Сама понимаешь.
— Понимаю. Будешь слышать только ты. Изображение тоже уберу…
Разговор длился минут десять, после чего Гуда отключилась. Сделано это было очень кстати, потому что в комнату заглянула Анюта.
Глава 14Нечаянный папаша
— Показалось, что ты меня зовешь, — сказала Анюта, обшаривая глазами комнату. — Что у тебя в кулаке?
— Шарик для пинг-понга, — ответил Антон, разжимая кулак.
— Гловер принес шарик для пинг-понга? — уточнила Анюта. — С чего бы вдруг? Ладно, извини, у каждого свои причуды. Может, просто соскучился. Или дал понять, что жив-здоров. Извини, Антошка, стало как-то тревожно. Ты мне никогда не врал.
Она посмотрела ему в глаза, он спокойно выдержал взгляд, даже улыбнулся.
— Давай, наверное, спасть, — сказал Антон. — Завтра утром нам нужно быть на «Архимеде»…
Спал он плохо, сопел, ворочался, мешая Анюте, потом встал и перешел на диван в соседнюю комнату, но и здесь одолевали беспокойные мысли. Наконец, уснул, а утром, как ни странно, встал свежий, бодрый, готовый к труду и обороне.
«Архимед» встретил Антона с Анютой радушно, пригласил в столовую отведать кофейку со свежим молоком. Кроме кофе из дежурных блюд были также омлет и дымящиеся сосиски.
Подкрепившись, Антон проводил Аню в каюту, а сам направился в рубку, где принудительно отключил камеру в карцере с трехметровым клоном. На возражения «Архимеда» ответил твердо: «Так надо».
Что ж, он имел на это право, поэтому «Архимед» препятствовать не стал, но предупредил, что данное событие (инцидент) будет зафиксировано в спецжурнале.
В карцере Антон связался с Гудой, та пообщалась с клоном, после чего Антон развязал клону руки, снял кандалы и, закутав его с головой в найденную в кладовке тяжелую бархатную скатерть, повел к ангару. Вот тут «Архимед» расстарался, не преминул произвести видеозапись похищения, а также подключить к процессу Гарика 2, который всю долгую дорогу до лифта нудно приставал к командиру, зачем тот так зверски хулиганит дисциплину.
В ангаре Антон посадил клона в геликоптер и попытался открыть шлюз, чтобы покинуть звездолет, но «Архимед» опять воспрепятствовал. И тогда Антон, которому надоели эти препоны, связался по рации с Горюновым. Разговор был довольно продолжительный, потому что Горюнов поначалу был категорически против затеи Антона, говорил, что затея эта весьма опасная и не гарантирует успеха, потом замолчал, долго сопел и вдруг изрек: «Под твою ответственность, капитан». И добавил: «Архимед», выпусти его»…
«Хаос» по-прежнему охранялся, но уже не по периметру, а только там, где были шлюзы. Сержант-охранник затребовал у Антона спецпропуск, при этом настороженно покосился на замотанную скатертью трехметровую фигуру. Спецпропуска не было, и Антон позвонил Семенову. Семенов сказал, что сержант прав, «Хаос» — государственный объект, причем суперпуперсверхсекретный, куда так просто не проскочишь, и намекнул, что надо бы Антону сгонять в спецотдел за спецпропуском. Можно не торопиться, так как последний будут оформлять неделю, а то и две. Антон в ответ припугнул Горбуновым, но Семенов не среагировал. Слушай, капитан, сказал ему Антон, я тут со специалистом, которому нужно срочно показать Шеол, а у него тоже пропуска нет. Чихать я хотел на твоего специалиста, нагло ответил Семенов. Пеняй на себя, сказал Антон и стянул с гиганта скатерть. Сержант от ужаса заорал и громко испортил воздух. «Слышал? — спросил Антон. — Это, капитан, на твоей совести». «Проходите», — пролепетал охранник…
В пустом пропыленном помещении со следами от ранее стоявшей здесь мебели Антон передал верзиле серебристый шарик. Тот подержал его в руках, морща брови, как бы примериваясь, потом с натугой, вхолостую работая кадыком, проглотил. Показал жестом, что сейчас откроет дверь и пройдет в переход к Шеолу — тот самый переход, где смертников шибануло током.
— Не опасно? — спросил Антон.
— Мне не опасно, — ответил клон. — После процедуры ретранслятор верну.
Запертую дверь он открыл не сразу, сперва, дёрнув, вырвал с корнем ручку, потом нашел на полу здоровенный согнутый гвоздь, разогнул его, запихнул в замочную скважину, но гвоздь не помог. Антон с интересом следил за его манипуляциями. Клон сходил куда-то за ломом, и ведь нашел. Лом не помог, подцепить было не за что.
— Попроси Гуду, — подсказал Антон.
— Точно, — звучно хлопнув себя по лбу, согласился верзила и тихонечко произнес: — Мама, помоги.
— Экий ты, всё-таки, еще маленький, — сказала Гуда из его утробы. — Впрочем, что с тебя взять — зародыш и есть зародыш. Никакого опыта.
Дверь открылась. Клон вошел в искрящийся коридор и направился к Шеолу. Антон здесь ни разу не был, и не знал, что это помещение с отливающими синевой искрящимися горбатыми стенами и есть миниатюрный аналог Шеола на Миральде. Об этом Антон узнал позже от Гуды, пока же он, памятуя о печальной участи смертников, остался на пороге и следил за действиями клона, который бесстрашно шлепал по металлическому полу, разбрызгивая своими безразмерными бахилами мелкие капельки искр. Вот он дошел до горбатой стены, и перед ним открылась дверь в озаряемую хаотическими сполохами темноту. Зашел, дверь закрылась.
Антон ждал минут десять, хотя, как потом оказалось, прошли лишь две минуты. За эти две минуты стены и пол перехода перестали искрить, вместо этого ярко вспыхнули лампы дневного света.
Дверь Шеола потихоньку открылась, и из неё осторожно выглянул белокурый парнишка. Ему было годика четыре, рост около метра, и он кого-то очень напоминал. «Господи, — подумал вдруг Антон. — Да это ж вылитый я в детстве». Вот чего не ожидал, того не ожидал.
Парнишка улыбнулся Антону, как хорошо знакомому человеку, и вышел в переход. Следом за ним вышел еще один, похожий на первого, как две капли воды, потом еще один, и так далее. Всего двойников было шесть, нет семь человечков. Впрочем, человечков ли?
Последний захлопнул за собой дверь, и вся стайка направилась к Антону. Он посторонился, глупо улыбаясь. Никогда еще он не чувствовал себя таким идиотом. Что называется, без вины виноватый, нечаянный папаша, самозванец-прощелыга.
Последний пацанчик протянул ему проглоченный клоном белый шарик, над которым тут же возникло многомерное изображение Гуды.
— Не удивляйся, дружок, — сказала Гуда. — Прикажи мальчикам остановиться, а-то знаю я их, проказников.
Мальчики остановились сразу и преданно воззрились на Гуду.
— А где клон? — спросил Антон.
— Я думала — ты уже догадался, — сказала Гуда. — Цепочка такая: клон — это фактически твой сын, так как является продуктом репродуктивного клонирования. Но он лишь начальная стадия клонирования, так сказать зародыш, носитель клеток, из которых разовьются 6-10 человекоподобных особей.
— Как свиноматка, — произнес Антон. — Здоровенная такая свиноматка.
— Не совсем тебя понимаю, но пусть будет так, — сказала Гуда. — Короче говоря, планировалось, что под воздействием излучения Шеола клон расщепится на 6-10 особей, способных запустить систему «Реактор-Шеол» и создать на её базе новый космический корабль. Корабль этот сможет летать значительно дальше, чем «Архимед». Это рывок в будущее, прорыв в технологиях. Гуда хочет передать свои знания народу Антона, потому что верит ему.
— А мать этих детей — ты? — спросил Антон.
— Хотелось бы, — ответила Гуда. — А ты против?
Глава 15Шимановск
— Но у нас же ничего не было, как между мужчиной и женщиной, — сказал Антон. — Или я чего-то не понимаю? Что-то упустил? И почему клон-зародыш очень похож на тебя, если это мой клон? Ты ничего не путаешь?
— Он занял место капитана, — сказала Гуда. — Кто бы стал слушать землянина? Согласен? Согласен. Что касается мужчины и женщины. Наша цивилизация пару веков назад отказалась от двуполого размножения, как от опасного и плохо контролируемого мероприятия. Клонирование с выбором нужных параметров ребенка и возможностью их последующего регулирования посчиталось более перспективным. Это, кстати, привело к значительному увеличению среднего возраста особей. Пол теперь выбирается в зависимости от потребностей общества. Да, у мужчины порой возникает тяга к женщине, но это атавизм, признак дурного тона, хотя двуполые браки и не запрещены.