сразу несколько. Первая из них – это, собственно, глобализация музыкального рынка. Сейчас финским или, скажем, исландским музыкантам гораздо проще попасть в мировую обойму благодаря интернету и прочим достояниям глобализации типа дешевых авиаперелетов.
Вторая причина, которой сами жители европейского севера чаще всего (пусть и с иронией) объясняют этот феномен, – это то, что в этих странах действительно нечего делать полгода, а то и больше, там темно, холодно и скучно, а одним из немногих развлечений становится музыка, тем более что в 1990-е сочинять электронику стало можно уже и дома. Ну и третья причина, которую, конечно же, нельзя недооценивать, это поддержка искусства со стороны государства. Скажем, в Америке, чтобы заниматься музыкой, нужно или чтобы эта музыка приносила достаточно денег, или приходится параллельно иметь day job, дневную работу, которой ты занимаешься основную массу времени и которая позволяет тебе, что называется, платить по счетам. А в Северной Европе очень много государственных и частных грантов: если ты музыкант, который регулярно выпускает диски и дает концерты, то государство охотно тебя поддерживает. Оно всячески заинтересовано в том, чтобы музыкант продолжал этим заниматься и таким образом поддерживал честь страны.
Если говорить конкретно о Норвегии, то гранты эти появились в тот момент, когда в норвежских недрах нашли нефть. То есть из не самой передовой аграрной страны Норвегия в быстро превратилась в современную нефтяную державу. К концу 1980-х годов Норвегия в музыкальном плане была известна миру тремя явлениями. Первое – это композитор Эдвард Григ, второе – норвежский блэк металл, и третье это группа a-ha, которая в середине 1980-х взлетела к вершинам поп-олимпа. А в музыке (а также, например, в спорте) отлично работает такая вещь, как положительный пример – «они смогли, и мы тоже сможем». Многим молодым норвежским музыкантам указали путь а-ha, и первые ласточки локальной независимой музыки к концу 1980-х начали не только появляться в самой Норвегии, но даже прорываться за пределы страны.
Одной из таких групп был ethereal-pop-коллектив Bel Canto. На клавишах в нем играл Гейр Йенсен, а вокальные партии исполняла Аннелли Дрекер, которую мы много лет спустя услышим в некоторых треках группы Royksopp. Bel Canto вслед за a-ha оказались одной из первых норвежских групп, подписавших контракт с зарубежным лейблом. Они переехали в Брюссель, где при поддержке лейбла Crammed Discs (а также при участии его босса Марка Холландера, который еще с 1970-х был ключевой фигурой бельгийской экспериментальной и прог-роковой сцены) записали и выпустили дебютный диск «White-Out Conditions» (1987), имевший определенный успех.
Йенсен, однако, вскоре возвращается в родной Тромсо и в 1989 году, после выхода второй пластинки Bel Canto, покидает коллектив и начинает работать сольно. К этому моменту его уже увлекает танцевальная музыка, в первую очередь эйсид-хаус и нью-бит. Его соло-пластинка выходит под именем Bleep (за ее издание берется бельгийский лейбл SSR, подразделение все того же Crammed Discs), после чего Гейр запускает долгоиграющий проект Biosphere. Поскольку со времен Bel Canto у Йенсена уже были какие-то международные контакты, он довольно быстро получает контракт с молодым и перспективным лейблом Apollo, саблейблом R&S (тоже, разумеется, бельгийского), и вскоре становится заметной фигурой в мировой электронной музыке.
Для электронной сцены Норвегии Гейр Йенсен становится, с одной стороны, патриархом и крестным отцом, а с другой – человеком, открывшим Норвегию миру, а мир – Норвегии. При выдаче Нобелевской премии по литературе одно из соображений, принимаемых в расчет при выборе кандидата, – это то, что писатель открывает свою страну миру, как бы нанося ее на мировую литературную карту. Вот если бы существовала Нобелевка в области электронной музыки, то от Норвегии ее обязательно получил бы Гейр Йенсен.
При этом его композиции по звучанию очень далеки от того, что мы сейчас называем норвежским звуком. Он записывает эмбиент-техно, то есть музыку очень холодную, очень хмурую и довольно медленную. Тем не менее родина Гейра Йенсена, заполярный город Тромсо, становится и первым центром норвежского диско, но происходит это очень не сразу. Поначалу там появляется техно и хаус. Популяризировали его Пер Мартинсен, который называет себя Mental Overdrive, и Бьорн Торске. Вдохновившись примером Йенсена, они съездили в Англию, насмотрелись на то, что там происходит, привезли пластинок и решили устроить, как они говорят, первый норвежский рейв. Выглядел этот рейв так: сначала Пер ставил пластинки, а Бьорн танцевал, а потом Бьорн ставил пластинки и Пер танцевал. Больше там попросту никого не было.
«Шумный успех» этого мероприятия парней нисколько не смутил, они продолжили начатое, к тому же быстро научились сами записывать довольно интересные танцевальные треки. Поначалу они хватались буквально за все подряд, меняя стиль с каждым новым релизом, – это могло быть и техно, и хаус, и какие-то эмбиент-опусы в духе Гейра Йенсена. Ну а первая пластинка, которая у них вышла в Англии в начале 1990-х, это и вовсе был жизнерадостный брейкбит. Они выпустили один сингл под именем Open Skies на лейбле Reinforced, которым рулили музыканты из группы 4 Hero. К середине 1990-х норвежцы уже неплохо зарекомендовали себя в Европе. Mental Overdrive издается в Бельгии на R&S, Торске со своим проектом Ismistik работает с нидерландским лейблом Djax-Up Beats, но при этом их еще не относят к единой сцене. Как такового норвежского звука в этот момент еще не существует, и если что-то и принято ассоциировать с Норвегией, то медленную и холодную эмбиент-техно-музыку.
Важным связующим звеном между эмбиент-техно и тем диско-звуком, который мы связываем с Норвегией сейчас, стал Руне Линдбек. Он из числа тех музыкантов, что выпускают огромное количество треков под самыми разными именами, к тому же у него очень много совместных проектов с разными персонажами. И увлекался он при этом всем подряд, это было и техно, и джаз, и какое-то даунтемпо. И очень похоже, что диско-корень в норвежскую музыку принес именно он. Точнее сказать, диско там понемногу увлекались все, но, кажется, если бы не Линдбек, то у норвежцев получилось бы что-то вроде френч-тач для бедных (французской вариации диско-хауса у нас посвящена отдельная глава).
В 1996-м выходит дебютный альбом трио Alania, куда кроме Руне Линдбека входят Свейн Берге и Торбьорн Брундтланд, которые чуть позже объединятся под именем Royksopp. На этой пластинке хватает всего, от эмибиента до драм-н-бейса, но некоторые треки звучат как образцово показательное медленное и вальяжное диско. А год спустя у группы Those Norwegians, где лидером тоже был Линдбек, выходит первый и единственный альбом «Kaminzky Park». И вот это как раз один из первых образцов так называемого «норвежского балеарика».
А что же собственно такое балеарик? Как нетрудно заключить из названия, появился этот жанр на Балеарских островах, а конкретнее на острове Ибица, который в 1980-х был центром мировых музыкальных тусовок. Сейчас при слове Ибица мы представляем себе большой рейв, ну или клубную вечеринку, то есть кучу народа, которые бодро танцуют под какую-то быструю энергичную и эйфорическую музыку. Но начиналось все совсем иначе. В начале 1980-х на ибицианских вечеринках под открытым небом было принято танцевать под довольно эклектичный микс из медленной и вальяжной музыки. Это могло быть и предельно расслабленное диско, и какой-то заторможенный соул, и арт-рок, и что-то вроде группы Art of Noise. Ключевым свойством балеарских танцев была именно расслабленность и эклектичность. Под испанским солнцем всех настолько размаривало, что лень было даже танцевать: эта музыка подходила скорее для того, чтобы ритмично подвигать головой.
И вот спустя много лет этот балеарский вайб из середины 1980-х внезапно обрел новую реинкарнацию в Норвегии – суровом севере, который к этому, казалось бы, совсем не располагал. И первыми это сделали Руне Линдбек и его коллеги. Их ноу-хау было предельно простым: они взяли за основу дип-хаус (мягкую и расслабленную вариацию хаус-музыки) и сделали его как бы еще более глубоким и расслабленным, сделав пару шагов в сторону диско, джаза и музыки из кинофильмов. При этом норвежцы совсем не были чужды фанкового грува, они любили и живую бас-гитару, и сложные перкуссионные рисунки. То есть поначалу в норвежской музыке совсем ничего не было от Джорджио Мородера. Несмотря на электронную технологию ее создания, по духу это была музыка живая.
Центром новой диско-сцены становится уже не Тромсо, а Берген. Во-первых, в Берген переезжает Бьорн Торске, во-вторых, в этом городе существует уже какая-то своя движуха, которая тоже сконцентрирована вокруг диско-звучания. И тут мы встречаем одну из ключевых фигур норвежской диско-сцены и одновременно ее трагического героя. Звали его Туре Андреас Крукнес. Туре появился на свет с врожденным пороком сердца. Ребенком он был слабым, много времени проводил в больницах и отчаянно нуждался в каком-то хобби, не связанном с физической активностью. Таким хобби стала музыка. При помощи компьютера и очень нехитрого набора синтезаторов Туре начал записывать собственные треки. Звучали они как синтез диско и хауса, то есть, с одной стороны, в них были синтетические хаус-ритмы, с другой – диско-грув и органический звук «под семидесятые» с обилием живых инструментов, ну или, точнее, их сэмплов.
Несмотря на то, что из-за своего здоровья Туре не мог тусоваться, как все остальные, в местной музыкальной тусовке он был всеобщим любимцем. Он быстро подружился с Бьорном Торске, и когда Бьорн впервые увидел его треки, то его первой мыслью было: «Это нужно немедленно издавать». Бьорн и Туре немедленно открывают лейбл Footnotes и издают на нем первую пластинку Туре под названием «Milk Chocolate Swing». Когда Туре нужно было придумать псевдоним, он просто записал свое имя задом наперед. Получился Erot.
Куда деть только что напечатанную пластинку? Конечно же, отнести ее в местный рекорд-шоп, благо такой в Бергене был. Держал его еще один музыкальный маньяк Микел Телле. Телле увлекался абсолютно любой музыкой, начиная от панка и заканчивая техно, но особенной его любовью был американский лейбл Motown, который выпускал соул и диско. Как нетрудно догадаться, пластинка Туре на него произвела сногсшибательное впечатление. Недолго думая, Микел решил, что собственный лейбл нужен и ему. Назвал он его Telle Records. Ориентируясь как раз на любимый Motown, Телле решил, что его форматом будут семидюймовки – маленькие пластинки с большой дыркой, изначально предназначенные не только для домашних проигрывателей, но и для музыкальных автоматов – джукбоксов. Первым релизом Телле становится сплит-пластинка Бьорна Торске и Туре. Вторым – дебютный сингл свежеобразованного дуэта Royksopp под названием «So Easy». Пластинки эти по норвежским меркам просто гремят, их слава докатывается из Бергена до Осло, а из Осло, вы не поверите, до самой Швеции. А Швеция для Норвегии всегда была маленькой метрополией, мостом в большой мир (до какого-то момента Норвегия просто входила в состав Швеции).