Из века в век народы Востока узнавали все больше о бассейне Индийского океана и прилегающих к нему морях. И не только узнавали, но и фиксировали, систематизировали свои познания, создавая передовую морскую науку. Высшей точки своего развития эта наука достигла в конце XV века в трудах Ахмада ибн Маджида — современника вторжения португальских колонизаторов в страны Индийского океана. Море-плавание арабов и других прибрежных народов западной части этого океана было подорвано пришельцами, сумевшими использовать их познания.
Китайская трагедия
Подобная участь постигла и судоходство Китая, для которого XV век также был веком наибольшего расцвета.
По приказу китайского императора в 1416 году выдающийся флотоводец Чжэн Хэ вышел в плавание к берегам Восточной Африки. Это была пятая экспедиция Чжэн Хэ на запад.
Его походы были призваны открыть для китайской торговли всю известную часть Индоокеанского бассейна. Экспедиции снаряжались с невиданным размахом. Уже в первой из них участвовало около двадцати восьми тысяч человек, число кораблей превышало шестьдесят. На верфях Южного Китая судостроители спускали на воду гиганты, которые достигали 142 метров в длину и 57 метров в ширину..
За тридцать лет Чжэн Хэ совершил семь плаваний. Он побывал, притом неоднократно, в портах Индокитая, Малакки, Индонезии, Цейлона, Индии, Персидского залива, Восточной Африки.
Чжэн Хэ и его соратники, очевидно, пользовались знаниями и навыками арабских, индийских, малайских кормчих, но их семь экспедиций имели непреходящее значение для развития географической науки в Китае. Труды участников экспедиций — Ма Хуаня и Фэй Синя — содержат описание сорока стран Азии и Африки, причем составленное не понаслышке, а на основе личных впечатлений. Чжэн Хэ составил также мореходные карты и лоции, которыми пользовались китайские кормчие.
Нетрудно представить, как много могли бы сделать эти кормчие для дальнейшего исследования морей, если бы Китай продолжал развиваться в том же направлении, что и в первые десятилетия XV века. Но уже при жизни Чжэн Хэ феодальная реакция выступила против активного участия Китая в международной морской торговле и морских экспедициях. Дело дошло до административных запретов отправки судов в дальние плавания, а позднее и до такого преступного акта, как уничтожение в государственном архиве документов экспедиций Чжэн Хэ.
Уже к семидесятым годам XV века Китай перестал быть морской державой и даже вывоз товаров из южных гаваней осуществлялся на арабских, индийских и яванских судах.
Полная победа китайских реакционеров над сторонниками развития мореплавания и международной торговли оказала самое пагубное влияние на дальнейшую историю Китая и впоследствии пошла на пользу западноевропейским колонизаторам.
Самоизоляция императорского Китая, отказ его от сотрудничества с другими народами нанесли значительный ущерб развитию географических исследований.
Борьба между сторонниками и противниками развития судостроения и заморской торговли развернулась и в нашей стране при Петре I. В этой борьбе взяли верх силы прогресса. Благодаря этому русский народ даже в условиях феодально-крепостнического строя смог внести важнейший вклад в исследование морей, омывающих Северо-Восточную Азию. Несмотря на близость Китая к этому географическому району, жители Поднебесной империи остались непричастны к исследованиям бассейнов Охотского и Японского морей.
«О если бы я знал!»
Много веков Пиренейский полуостров опустошали кровавые разрушительные войны между испанскими и португальскими христианами, с одной стороны, и мусульманами — арабами и берберами — с другой.
Однако эти войны не могли полностью свести на нет торговый и культурный обмен между различными народами. Долгое время арабо-берберская цивилизация стояла выше испано-португальской. Герои реконкисты и будущие конкистадоры во многом были учениками своих ожесточенных врагов.
Мусульманские государства Пиренейского полуострова поддерживали связи с отдаленными странами Востока уже в раннем средневековье, когда у их христианских соседей мореплавание находилось еще в зародыше.
В арабской классификации наук география была неразрывно связана с астрономией. Математическая, или астрономическая, география возникла у арабов в конце VIII — начале IX века и, естественно, оказала большое влияние на навигационное искусство. Труды ученых, работающих в этой области, проникали на христианский Запад, несмотря на непрекращающиеся войны. Не случайно в европейскую морскую терминологию вошло свыше шестидесяти арабских названий небесных светил. Накопление астрономических знаний способствовало приближению Века великих открытий.
Средние века не были «эпохой мрака», как их нередко называют на Западе. Задолго до того как над Европой занялась заря Возрождения, пытливые умы стремились изучить и усвоить, а значит, и умножить славное наследие древних. На протяжении столетий они знакомились с ним преимущественно через посредство арабов. Арабы же восприняли его при содействии прежде всего сирийцев — своих предшественников в области научной географии.
Наследие древних в основном состояло из научной литературы на латинском и греческом языках. Но в арабской астрономической географии есть и более ранний «культурный пласт»: мудрость индо-персидского мира, а если говорить о собственно математике, то и Вавилона.
Арабская географическая наука непрерывно развивалась на протяжении столетий, одни представления сменяли в ней другие, но неизменным оставался один из ее принципов: счет меридианов с востока и идея купола земли. Купол этот — точка пересечения экватора и меридиана, проходящего через центр обитаемой земли.
У индийцев счет географических долгот начинался от «купола», то есть меридиана, проходящего через город Уджайн в Центральной Индии, где находилась известная обсерватория. Со временем Уджайн стал называться Арин, а купол земли — куполом Арина. Постепенно Арин получил значение центра вообще.
Под новым названием он стал широко известен в средневековой Европе. Эту идею восприняли выдающиеся умы XI–XIII веков: Абеляр из Бата, Герард Кремонский, Роджер Бэкон, Альберт Великий. Каждый из них чем-либо способствовал географическим открытиям будущего, но несравненно больше сделал Петр из Айи, архиепископ Камбре (1330–1420). Его трактат «Картина мира», изданный (посмертно) в восьмидесятых годах XV века, был одним из источников, вдохновивших Христофора Колумба. Заметки великого мореплавателя на списке труда Петра из Айи показывают, что идея купола Арина вызвала у Колумба мысль о грушевидной форме земли. Он пришел также к выводу, что в западной полусфере, напротив «купола», должен был находиться другой центр. Все это явилось для Колумба лишним доказательством возможности достигнуть Восточной Азии западным путем.
Таким образом, арабская географическая теория сыграла известную роль в открытии Нового Света.
Немалое влияние оказали на Колумба и другие теории арабов. Научные положения, о которых пойдет речь ниже, восходят к греко-римскому миру. Герой одной из сказок «Тысячи и одной ночи» халиф Харун ар-Рашид совершил подвиг куда более удивительный, чем все описанное в этой книге: он воскресил античную науку. Этот халиф, правивший в 786–809 годах, основал в Багдаде «Дом знания» — переводческую коллегию с библиотекой при ней. Халиф аль-Мамун (813–833) расширил деятельность этого учреждения и даже посылал его сотрудников в Византию за греческими рукописями.
Благодаря «Дому знания» арабы за несколько десятилетий познакомились (в переводах с сирийского) с важнейшими научными произведениями, написанными на греческом языке.
Для астрономии и географии наибольшее значение имел перевод трудов Марина Тирского и Клавдия Птолемея. К произведениям Птолемея арабы относились с особым уважением. Недаром от них его астрономический трактат в тринадцати книгах с таблицами стал известен Европе в IX веке под названием «Альмагест». А слово это восходит к греческому эпитету «величайшая» (книга).
Прошло три века, и Герард Кремонский перевел «Альмагест» с арабского на латынь — язык науки средневековой Европы.
Во второй половине XII века Герард Кремонский перевел на латынь «толедские» астрономические таблицы и комментарий к ним, написанный изобретателем усовершенствованной астролябии видным астрономом аз-Заркали (в средневековой Европе его называли Арзахель).
Аз-Заркали начал свою деятельность как простой гравер. Он не получил систематического образования, по все же сумел стать крупнейшим ученым. Большую часть жизни он провел в Толедо — научном центре арабской Испании, где, очевидно, Герард Кремонский и познакомился с астрономическими таблицами и комментариями к ним.
Другой труд аз-Заркали — трактат об астролябии — оказал исключительное влияние на всю европейскую науку и тогда же был переведен на латинский, еврейский, кастильский и итальянский языки.
Благодаря огромным познаниям Арзахель успешно завершил работу над установлением истинного протяжения Средиземного моря. Он получил результат в 42 градуса, что почти соответствует действительности.
Арабские ученые, естественно, стремились определить величину градуса — от решения этого вопроса зависело определение размеров Земли. В древности такие измерения были произведены Эратосфеном и Птолемеем. При аль-Мамуне арабские астрономы проверили и уточнили их результаты, причем вычислили величину градуса с точностью до километра. Следующее измерение Земли состоялось только в начале XVI века, а потому современники Колумба могли руководствоваться лишь трудами арабских авторов, переведенными на латынь. При этом с ними приключился казус, который может показаться сейчас комическим, но в конечном счете сыграл немалую роль в прогрессе человечества.
«Мамуновское определение градуса в 562/з мили перешло в Европу, — пишет И. Ю. Крачковский. — Здесь с ним случилось то же, что у сирийцев и арабов с греческим. Западные ученые XIV–XV веков не обращали внимания на несоответствие арабских миль принятым на Западе и часто допускали очень крупные ошибки. Такая ошибка помогла, между прочим, Колумбу открыть Америку: он принял величину градуса в 56