2/3 итальянские мили (миля в эту эпоху была на 384 метра меньше арабской). Таким образом, градус у него оказался меньше арабского на 22 километра и расстояние между берегами Западной Европы и Восточной Азии значительно меньше действительного. Если бы он знал фактическое положение дела, быть может, он и не рискнул бы отправиться через океан на своих судах…»
Да, Колумб ошибся, как ошибались в ту эпоху многие ученые Запада и Востока. Но эта его крупнейшая ошибка привела к величайшему открытию.
Арабские достижения в области астрономии и математической географии оказали влияние и на португальских мореходов. Притом не только в век «толедских» таблиц, но и много позднее.
Одним из подтверждений этого является такой факт. Единицей измерения астрономических расстояний у арабов служил «палец», составлявший 1°36′25″. Название это возникло потому, что, сверяясь с лоцией, арабский кормчий измерял углы между звездами и горизонтом либо посредством приборов, либо с помощью пальцев вытянутой руки. На португальских морских картах XVI века понятие «градус» обозначалось тем же словом «палец».
Путь компаса с его дальневосточной родины в Западную Европу был долог и труден: вражда между феодалами затрудняла общение между народами. Однако он легко прослеживается и во времени и в пространстве. Китайцы уже в III веке до н. э. знали чудесные свойства магнитного железняка. В труде Хань Фэя впервые упоминается компас. Прошло, однако, немало веков, прежде чем прибор этот появился на судах. Во всяком случае, до ученого Чжу Юя, книга которого вышла в 1119 году, никто не сообщал о применении компаса на море. От своего отца — чиновника в Гуанчжоу — Чжу Юй узнал, что местные моряки пользовались компасом уже в 1099–1102 годах.
Судовой компас китайских мореплавателей состоял из намагниченной стрелки, укрепленной в середине чуть более короткой камышинки, которая плавала в сосуде с водой. Прибор давал верные показания даже при самой сильной качке, но из-за плохой оснастки средневековых кораблей кормчим не всегда удавалось придерживаться избранного курса.
Арабские мореплаватели, поддерживавшие постоянные связи с Китаем, использовали компас на своих кораблях. После крестовых походов этот навигационный прибор наряду со многими другими достижениями народов Востока стал известен в Западной Европе, прежде всего в Италии. На Западе возникла даже легенда о том, что компас — итальянское изобретение. Один из спутников Васко да Гамы, первым описавший его путешествие, назвал компас «генуэзской иглой».
Европейские мореплаватели средневековья заимствовали у народов Востока не только навигационные приборы — компас, астролябию, угломерную линейку, квадрант.
Греко-римские суда оснащались прямыми парусами. В средние века моряки Южной (а позднее и Северной) Европы все чаще заменяют прямые паруса косыми.
Нельзя с уверенностью сказать, какому именно народу мир обязан этим важным новшеством. Очевидно, однако, что косое парусное вооружение, позволяющее ходить круто к ветру и лавировать, появилось там, где в этом существовала необходимость. Такая необходимость возникла прежде всего в Индийском океане, где дуют устойчивые ветры — муссоны.
Изображения судов с косыми парусами можно найти на многих исторических памятниках Индии и Индонезии. Но наибольшую приверженность к ним выказали арабы. Они пользуются косыми парусами и сейчас.
Почему же парус, занесенный в Европу арабами и там несколько видоизмененный, именуется латинским? Интересные соображения по этому поводу высказал западногерманский ученый Отто Хефер. Мореходы Северной Европы называли итальянцев, испанцев и португальцев «латинянами». А так как арабский парус распространился на север нашего материка из стран, населенных этими народами, то он и получил соответствующее наименование. Лингвистический анализ привел Хефера к выводу о том, что название «латинский» могло означать также «парус для использования ветра, дующего сбоку» («латеральный» — «боковой»).
Арабское судно с косым парусом
Косое парусное вооружение оказалось как нельзя более удачным для легких каравелл, на которых пускались в неведомые моря португальские экспедиции XV века. Такие каравеллы были для того времени очень быстроходны, свободно маневрировали, не страшились неблагоприятного ветра. Однако им не хватало остойчивости, при лавировании требовались исключительное внимание со стороны кормчего и слаженность команды, иначе внезапный порыв ветра мог опрокинуть судно.
Вот почему в последней четверти XV века, когда португальцы вышли в открытый океан, у них появился новый вид корабля с новым видом парусного вооружения. Обводы корпуса округлились, «ветровой движитель» состоял теперь из прямых четырехугольных парусов и косых треугольных. Эти корабли были не так быстроходны и, пожалуй, не столь грациозны, как каравеллы прежних лет, но зато плавать на них стало легче и надежнее.
Образцами кораблей нового типа могли служить «Сан-Габриэль» и «Сан-Рафаэль», на которых экспедиция Васко да Гамы открыла морской путь из Европы в Индию. Фок-мачта и грот-мачта (передняя и средняя) на обоих судах несли прямые четырехугольные паруса, бизань-мачта (задняя) — огромный треугольный (косой).
«Ветровой движитель», распахнувший перед европейцами морские ворота Азии, воплотил в себе достижения как Запада, так и Востока.
Арабские мореходы — непосредственные учителя европейцев — почти не выходили в Атлантику. Сохранились, однако, известия об отдельных их плаваниях в этом океане. Аль-Идриси, фундаментальный труд которого был закончен в 1154 году, упоминает об экспедиции, специально отправившейся из Лиссабона для исследования океана и установления его пределов.
Арабы потеряли Лиссабон в 1147 году, следовательно, экспедиция отплыла несколько ранее.
И в прошлом веке и в наше время часты попытки доказать, будто арабские мореплаватели XII века достигли Америки. Для такого утверждения нет оснований, но, судя по описанию аль-Идриси, лиссабонские арабы действительно достигли какого-то острова, на котором паслись неисчислимые стада мелкого скота. Г. Хенниг высказал предположение, что речь идет об одном из островов Канарской группы (еще Плиний именовал «Козьим» остров, известный ныне под названием Фуэртевентура).
Память об этой экспедиции едва ли была утрачена в Лиссабоне после изгнания арабов. Главное значение ее не в новом открытии одного из островов Канарской группы: лиссабонские смельчаки отважились выйти в открытый океан, который был «закрыт» для мореплавателей со времен упадка Римской империи. И вернулись на родину живыми и невредимыми.
Их опыт пошел на пользу мореплавателям христианской Европы. В 1270 году тот же архипелаг был снова открыт генуэзцем Малочелло. Возможно, с конца XIII века Канарские острова посещались и португальцами. Таким образом, первый шаг на пути в Тропическую Африку и Индию был сделан португальскими мореплавателями по следам арабских.
В подготовке великих открытий немалую роль сыграли путешествия по странам Востока, которые совершили в XIII–XV веках купцы и миссионеры Западной Европы.
Некоторые из них проделали часть пути в качестве пассажиров на судах, бороздивших волны Индийского океана и сопредельной с ним части Тихого. Эти плавания, несомненно, явились стимулом для тех, кто стремился познать неведомое, помогли преодолеть «водобоязнь» европейского средневековья.
Особенно примечательно путешествие Николо, Маффео и Марко Поло. Все трое — жители Венеции, судьбы которой были традиционно связаны с морем. Однако, прибыв в Хормуз на первом этапе своего путешествия, начатого в 1271 году, они не решились следовать дальше в Китай ни на одном из судов, стоявших в то время в иранском порту, и отправились туда по суше. Проведя семнадцать лет в Китае, венецианцы в 1292 году избрали для возвращения на родину морской путь и благополучно достигли Хормуза, пройдя Малаккский пролив и обогнув южный берег Индии.
Из книги, продиктованной Марко Поло, можно заключить, что незадолго до отъезда из Китая на родину он совершил плавание в Индию («вернулся Марко из Индии, из-за многих морей»).
Наиболее популярным в Западной Европе путешественником XIV века был монах Одорико Порденоне, получех-полуитальянец. Успехом своих странствий по странам Востока Порденоне обязан местному судоходству в еще большей степени, нежели Марко Поло.
Только из Константинополя до Басры монах дошел по суше, а остальную часть маршрута (Басра — Хормуз — Малабарский и Коромандельский берега Индии — Большие Зондские острова — Индокитай — Южный Китай) проделал на купеческих судах. Особенно много нового он узнал об островах Индонезии. Порденоне побывал на Суматре и Яве, вероятно, посетил и Калимантан (Борнео).
Широко использовал возможности восточного мореходства величайший путешественник XIV века Ибн Баттута. Ему не всегда везло на море. Отплыв из Каликута, центра индийской торговли, в Китай, он потерял все свое имущество в кораблекрушении. Затем арабский путешественник был ограблен пиратами. Но он снова выходил в море, совершил из Индии плавание на Мальдивские острова, Цейлон и Суматру и, наконец, достиг Южного Китая. Обратный путь из Китая он, как и Марко Поло, проделал на морских судах и через Суматру и Каликут направился в Северо-Восточную Аравию, а затем в Персию.
В XV веке плавание из Хормуза в Индию и обратно совершил русский землепроходец тверской купец Афанасий Никитин.
Деятельность португальского принца Энрики, пославшего не одну важную исследовательскую экспедицию, началась около 1415 года и закончилась с его смертью в 1460 году. Одни считают, что он хотел достигнуть Индии в обход Африки, другие — что африканское золото и рабы являлись сами по себе достаточным стимулом для португальских мореплавателей, спускавшихся все дальше и дальше вдоль западного побережья материка.
Невзирая на приказы принца, португальские моряки целых двенадцать лет не могли обогнуть африканский мыс Божадор (Бохадор), весьма близкий к их родине и весьма далекий от Индии. Им мешали не только течения, мели и противные ветры, но и суеверный страх: за мысом, по представлениям тогдашних моряков, обитали чудовища, способные поглотить их вместе с судами.