Родился он в 1440 году, умер в начале XVI века — через несколько лет после того, как показал португальцам путь в Индию. Ахмад ибн Маджид принадлежал к династии оманских кормчих (то есть капитанов дальнего плавания). Владея в совершенстве навигационным искусством, он достиг в своих трактатах подлинного синтеза теории и практики и воплотил достижения многих народов, населяющих берега Индийского океана. Слава его на Востоке росла из года в год. В морских рассказах, передающихся из поколения в поколение, он именуется «львом моря». Современники Ахмада ибн Маджида — корабельщики и жители города Малинди, где он обосновался, — называли его не столь выспренно, но не менее уважительно: Малемо Кана.
«Малемо» на языке суахили «знаток морского дела», «кана» (вернее, «канака») — слово, заимствованное из тамильского языка и означающее «вычислитель», «звездочет». Итак, «Малемо Кана» — это «знаток морского дела и астрономии».
Стараниями Т. А. Шумовского в научный оборот введен важнейший труд Ахмада ибн Маджида «Книга польз». Это трактат по морской астрономии и своеобразный путеводитель по Индийскому океану и прилегающим морям. Лоция Красного моря, входящая в состав трактата, необычайно подробна, в ней не пропущено ни одной отмели или подводного камня. Ии одно европейское руководство по парусной навигации не достигло уровня этой лоции.
Для истории открытий наибольший интерес представляет географический кругозор автора этой книги и множества иных работ. Т. А. Шумовский составил карту основных маршрутных пунктов трех найденных и переведенных им лоций Ахмада ибн Маджида. Она поражает своей полнотой. Берега Аравийского полуострова и Восточной Африки буквально усыпаны этими пунктами. Мы находим их также на восточном берегу Персидского залива и западном побережье полуострова Индостан, в Индонезии (остров Ява) и даже в Южном Китае. «Книга польз» основана полностью на личном опыте автора, следовательно, кормчий экспедиции Васко да Гамы побывал во всех землях, прилегающих к Индийскому океану, — от Восточной Африки до Южного Китая. И в то же время отнюдь не был первооткрывателем, да и не претендовал на эту роль.
Творчество Ибн Маджида было вершиной арабской морской науки XV века, но вершиной не одинокой. В первой половине XVI века, когда в Индийском океане уже бесчинствовали колонизаторы, творил младший современник «льва моря» арабский кормчий Ибн Ахмад аль-Махри аль-Мухаммади. Его географический кругозор был не менее широк, чем у Ибн Маджида. В своих работах аль-Махри описывает морские пути от Хиджаза до Южного Китая, маршруты вдоль островов и архипелагов — от Мадагаскара до Тайваня, приводит расстояния от Аравии (сам аль-Махри происходил из южноаравийского города Шихра) до Индии и от Африки до Индонезии.
Ибн Маджид и аль-Махри не имели продолжателей только из-за колониального разбоя. Как могла развиваться арабская морская наука, когда португальцы захватывали все встречавшиеся арабские суда, а команду и пассажиров выбрасывали за борт?
Достаточно взглянуть на карту, составленную Т. Шумовским по книге Ибн Маджида, чтобы убедиться: об открытиях европейцев в бассейне Индийского океана можно говорить только условно. Народы этого бассейна веками поддерживали между собой интенсивные связи. Их географические познания носили отнюдь не только эмпирический характер. Они обрабатывались и систематизировались на уровне, который в то время едва ли был достигнут в Западной Европе. Правда, им присуща известная ограниченность: народы Востока так и не сумели установить прямую связь с Западной Европой, минуя сухопутных посредников, хотя героическую эпопею 1420 года можно считать попыткой достигнуть этого.
Экономические выгоды от установления такой связи, вероятно, показались соблазнительными шейху Малинди: он ведь не знал, что в лице португальских мореплавателей имеет дело с пиратами. Но что побудило Ахмада ибн Маджида привести чужеземцев в Индию?
До нас дошел своеобразный кодекс чести кормчего, составленный этим ученым и мореплавателем. Наряду с требованиями, касающимися квалификации, кодекс говорит о том, что му’аллим должен иметь возвышенный характер, быть честным, справедливым и великодушным.
Именно эти качества и проявил Ахмад ибн Маджид, согласившись участвовать в португальской экспедиции в Индию. Ибн Маджид обладал глубокими специальными познаниями, необычайно широким географическим кругозором. Согласившись показать португальцам морской путь в Индию, он руководствовался не только законами гостеприимства (а их тоже нельзя сбрасывать со счетов), но и стремлением перебросить мост через два океана, соединить пределы известного ему мира на Западе и на Востоке.
Этот вывод не расходится с таким важным португальским источником, как сообщение Барруша. Согласие Ибн Маджида провести португальские корабли в Индию Барруш объясняет двумя причинами. Он говорит о его стремлении «угодить королю Малинди», но в первую очередь называет «удовольствие разговаривать с нашими земляками». Ученый моряк Ибн Маджид, естественно, испытывал удовольствие от бесед с португальскими мореплавателями. Они ничему не могли научить кормчего в области навигационного искусства. Но корабли их и в особенности вооружение безусловно превосходили все, что ему доводилось видеть. Наконец, знакомство с ними еще больше раздвигало его географический горизонт.
Ибн Маджид знал о Западной Европе слишком мало, чтобы проникнуть в истинные намерения португальцев. Но его познаний было достаточно для того, чтобы правильно оценить великое значение экспедиции Васко да Гамы. Участие в таком предприятии, притом в роли учителя и наставника португальцев, и должно было стать для Ибн Маджида предметом профессиональной гордости.
Экспедиция Васко да Гамы — Ахмада ибн Маджида (есть все основания именовать ее так') явилась примером творческого содружества народов Запада и Востока. Колониальное порабощение подавляющего большинства человечества не дало развиться этому сотрудничеству и тем нанесло огромный урон развитию мировой культуры.
Ибн Маджид не мог, конечно, предвидеть, что своим искусством он открывает двери в бассейн Индийского океана не купцам, а разбойникам, что экспедиция, в которой он участвовал, явится прологом кровавых оргий колонизаторов, принесет неслыханные страдания всем народам прибрежных стран, приведет к разгрому их культуры.
В лоциях, составленных Ибн Маджидом после появления португальцев в Индийском океане, отражены страдания их автора, жестоко обманутого бессовестными пришельцами.
«О если бы я знал, что от них будет! Люди поражались их поведению», — говорится в одной из лоций. В этих словах, написанных в 1501 году после зверской бомбардировки Каликута португальской флотилией Кабрала, — вся трагедия Ибн Маджида, простодушного мудреца.
Используя географические познания народов Востока, колонизаторы захватывали одну позицию за другой и установили свое господство над всем бассейном Индийского океана.
После Васко да Гамы самая видная роль в этом деле принадлежит Аффонсу д’Албукерки, разрушителю Хормуза и подлинному основателю португальской колониальной империи в Индии. Хитростью и насилием Албукерки завладел рядом карт, составленных арабскими и индонезийскими кормчими, что безусловно облегчило португальскую экспансию. Так, при захвате Сокотры в его руки попал дорожник портов государства Хормуз, составленный кормчим по имени Омар.
В 1512 году Албукерки отправил королю Португалии копию большой карты, сделанной пилотом с Явы, которая включала мыс Доброй Надежды, португальские владения, Красное море, море Персии, Молуккские острова, морские пути китайцев и тайванцев с их линиями и прямыми дорогами, где проходят суда, и с внутренними частями страны. «Названия были там написаны яванскими буквами, — писал Албукерки, — и я нашел одного яванца, который умел читать и писать, чтобы объяснить мне ее».
К сожалению, карты арабских и иных индоокеанских кормчих не сохранились до нашего времени. Дошли только карты арабских «книжных географов», как их называл Ибн Маджид, то есть составителей.
Но сопоставление западных картографических работ начала XVI века даже с сохранившимися весьма несовершенными произведениями придворной арабской картографии показывает, сколь многим обязана европейская географическая наука народам Востока.
Наиболее характерные образцы заимствований представляют собой работы португальцев ди ла Коса и да Кастро, генуэзцев Кантино и ди Канерио, появившиеся в 1500–1502 годах, то есть вслед за возвращением экспедиции Васко да Гамы. Можно привести и многочисленные примеры заимствований португальцев из области морской топонимики.
Парусная навигация в Индийском океане невозможна без познания муссонов. Об этих ветрах и возможности их использования португальцы впервые узнали от Ибн Маджида. И самое слово «муссон», вошедшее во все европейские языки, происходит от арабского слова «мавсим», что означает «попутный ветер», то есть ветер, дующий в определенное время года.
Свет арабской морской науки распространялся не только на запад, но и на восток. Особенно большое влияние оказала эта наука на морскую географию и картографию Турции в XV–XVI веках.
Знаменательно, что имена Ибн Маджида и аль-Махри стали известны в Западной Европе задолго до того, как удалось обнаружить оригиналы их произведений. Это результат более раннего знакомства с трудами турецкого адмирала и писателя Сиди Али рейса.
Находясь в Индии, он в 1554 году создал свой важнейший труд «Объемлющее по науке небесных сводов и морей». Это весьма полное по тому времени описание стран Индийского океана, известных арабам. Географический кругозор автора простирался, впрочем, и за пределы этого бассейна. На востоке ему была известна страна Джур (Корея или остров Тайвань), на западе— Америка. В основу труда Сиди Али рейса легли беседы с опытными арабскими или иранскими кормчими, с которыми он встречался в Персидском заливе, а также работы Ибн Маджида и аль-Махри.
Широкие географические и гидрометеорологические познания арабов и других народов Востока были использованы колонизаторами во вред этим народам. Разгром мореходства стран Индоокеанского бассейна помешал местным кормчим в свою очередь воспользоваться достижениями науки и техники Запада, хотя, как показывают замечания в последних лоциях Ахмада ибн Маджида, моряки Востока были преисполнены готовности учиться у «франков».