Освещение сейчас такое нежное! Весеннее солнце как-то очень идёт Парижу. Именно Парижу. Во-вторых, на деревьях ещё нет листвы, и, значит, деревья не скрывают архитектуру, поэтому только сейчас можно хорошо и целиком рассмотреть фасады и улицы. Зимой тоже нет листвы, скажете вы. Но зимой гулять не так приятно, и глазеть по сторонам тоже. А главное, зимой не такое освещение. Ну и в-третьих, запахи. Какие сейчас по Парижу гуляют ветерки…
Когда подлетали к Парижу, местное время было одиннадцать утра. Париж был отлично виден, и Вадик приник к иллюминатору. Он искал глазами… и почти сразу нашёл то, что искал. Эйфелева башня! Точно, Париж! Вадик улыбнулся.
Их встречали с табличкой. В аэропорту уже звучала со всех сторон громкая, непонятная и всё же очень приятная музыка французского языка. Потом они ехали в микроавтобусе по оживлённой дороге. Встретивший их француз объяснил им, что они сразу поедут не в гостиницу, а туда, где пройдут встреча и переговоры, он сказал, что в городе пробки, и они объедут Париж вокруг, и что они едут не в центр города, а в деловой центр, который на настоящий Париж не похож, а скорее похож на Америку. Ещё он сказал, что этот «деловой» Париж ему не нравится.
Француз был симпатичный, лет тридцати пяти, хорошо говорил по-русски и был одет в толстый мятый пиджак, а на шее у него был длинный полосатый шарф, повязанный весьма небрежно, но при этом классно. Вадик подумал, что ему нужен и такой пиджак, и такой шарф.
Переговоры начались ровно в час и продолжались с несколькими перерывами на кофе и какие-то закуски почти до пяти вечера. Вадик выступил в самом начале встречи, сообщение его было хорошо подготовлено, и ему задали только пару вопросов, на которые он быстро и толково ответил. Всё остальное время он слушал других, но терял нить и суть. Он начал засыпать, кофе не помогал, и тогда он смотрел в окно. Там был виден город, освещённый весенним солнцем. Город, каких на земле не так уж и много. Точнее, Париж один в своём роде на земле. Вадик это знал и пытался разглядеть и ощутить в том, что видел за окном, тот Париж, о котором он так мечтал.
К концу встречи Вадик уже поглядывал на часы и жалел каждую минуту. Он строил планы: сначала в гостиницу, принять душ, надеть любимые туфли, рубашку и плащ и сразу же… Куда?! Куда сначала? Вадик не знал куда. Наверное, к Эйфелевой башне, а там будет видно, времени всё равно совсем мало.
Они прощались с французскими коллегами невыносимо долго. Но наконец простились.
– Вадик, вы с нами? – спросил Вадика в лифте Геннадий Борисович, начальник отдела, в котором Вадик когда-то начинал работать, а в этот раз он был старшим в их делегации.
– А вы куда? – спросил Вадик.
– Сейчас в гостиницу, а потом в ресторан, – ответил Геннадий Борисович. – Французы угощают, пойдёмте с нами.
– Нет. Извините, я хочу прогуляться, – ответил Вадик. – Заскочу в гостиницу и прогуляюсь.
– Да, я забыл, вы же в первый раз в Париже. Конечно, прогуляйтесь, – кивая, сказал Геннадий Борисович. – Вы это сегодня заслужили. Отлично говорили, спокойно, профессионально. Молодец! Я шефу позвонил уже, сказал, что всё прошло прекрасно и что вы молодец.
– Спасибо большое! – смущаясь сказал Вадик.
В гостинице они были без четверти шесть. Быстрые сумерки уже сменил вечер.
– Ну что ж, действуйте по собственному плану, – получив ключи и направляясь в свой номер, сказал Геннадий Борисович. – Встретимся утром на завтраке. – Не забудьте, выезжаем в аэропорт в десять от гостиницы.
– Я помню, спасибо, – сказал Вадик, получая ключи.
– И аккуратнее здесь, – подмигнув, сказал Геннадий Борисович. – Париж – не самое безопасное место в мире. Удачи!
Вадик поднялся к себе в номер. Номер был маленький, но очень приятный. Всё в нём было приятное и маленькое. Большими были только кровать и окно. Вадик подошёл к окну и обнаружил крохотный балкончик с красивой решёткой. Он вышел на него. Внизу шумела улица.
– Париж! Ядрёна мать! – сказал Вадик вслух.
Потом он сел на кровать. Кровать была мягкая-мягкая. Вадик погладил рукой подушку. На таком белье ему не приходилось спать никогда. Но надо было спешить…
В душе Вадик долго, очень долго боролся с настройкой воды. Он никак не мог удержать нужную температуру. То вода была холодная, а то сразу же горячая. Вадик поворачивал кран буквально на миллиметр – и снова ледяная. В конце концов удалось найти неуловимое положение крана и помыться.
Потом Вадик чистил зубы и даже брился свежим лезвием. Он решил побриться, чтобы чувствовать себя максимально свежим. Но бритьё, сам процесс бритья возбудил утренние ощущения. И Вадик вспомнил и почувствовал тяжесть своего недосыпа.
Вадик быстро оделся: натянул свежие носки, свежую любимую рубашку и не совсем свежие брюки. Потом он сел на кровать, склонился над телефоном, который стоял тут же на прикроватной тумбочке. Он нашёл нужную кнопку и позвонил на рецепцию. Ему ответил женский голос. Вадик заговорил по-английски, но его не поняли. Тогда голос сменился на мужской. Мужской голос говорил по-английски коряво, но вполне понятно.
– Что вы хотите? – услышал Вадик.
– Я хочу такси, – ответил он.
– Когда месье хочет такси?
– Прямо сейчас.
– Мы закажем такси для вас, но боюсь, что придётся подождать. В такой час с такси в Париже большие проблемы.
– А сколько нужно ждать? – спросил Вадик.
– Не могу сказать, месье. Париж…
Вадик подумал секунду и понял, что лучше подождать, чем пытаться быстро освоить систему передвижения по Парижу самостоятельно.
– Хорошо, я подожду, – сказал он.
– Спасибо, месье, – был ответ, и голос исчез.
Вадик лёг на кровать и вытянулся поверх покрывала. Подушки были маленькие, но их было три. Он сгрёб их под голову. Как же стало Вадику удобно! Он закрыл глаза. Приятен был даже не очень яркий электрический свет от торшера. А кровать была такая удобная и такая большая… Из-за окна доносился шум улицы. Вадик лежал и пытался вспомнить, как по-французски будет «Эйфелева башня».
Он проснулся в полной темноте и тишине.
Вадик проснулся в темноте, тишине и вздрогнул всем телом. Он почувствовал, что лежит в постели без одежды, и ещё, что он укрыт одеялом. Вадик сел, пошарил рукой по стене рядом с кроватью и включил бра. Он нашёл свои часы, которые лежали на тумбочке, и увидел, что на них четыре часа десять минут… утра, конечно. Тут же он вспомнил, что не переводил часы на местное время, и, значит, в Париже два часа десять минут… ночи.
Вадик сходил в туалет, пописал и, стоя над унитазом, вспомнил, как его разбудил телефонный звонок, вспомнил, что ему что-то говорили про такси и что он даже что-то отвечал. Но он не смог вспомнить, что именно ответил, и совершенно не мог вспомнить, как он разделся, как расправил постель и как выключил свет. В туалете Вадик посмотрел на себя в зеркало.
– Да-а-а, брат! – качая головой, сказал он своему отражению и подмигнул левым глазом ему же.
Вадик выключил свет в туалете, на цыпочках добежал до кровати и буквально заскочил под одеяло. Он выключил бра и, свернувшись калачиком, стал согреваться. В туалете и в комнате было прохладно. Вадик лежал в темноте и думал, что можно ещё спать целых пять часов. Он и без того поспал достаточно, и можно ещё пять часов! Вадик покрутился, находя удобное положение, нашёл и плавно погрузился в сон.
Проснулся он, когда за окном шумела улица. Проснулся оттого, что спать уже больше не мог. Он насытился сном. У него было ощущение, что он ел сон большими ломтями. И уже был сыт. Вадик проснулся, полежал немного, посмотрел на часы. Местное время было семь сорок пять. Он повалялся ещё пять минут, потом бодро вскочил и отдёрнул штору. Его ослепило яркое небо и утренний солнечный свет. Вадик включил телевизор, нашёл музыкальный канал и сделал звук погромче. Пока Вадик умывался и одевался, он постоянно подпевал всем песням, что звучали из телевизора.
Завтрак был очень вкусный! Хрустящие булочки и нежные круассаны, великолепное масло, сыр, разные джемы и горячие яйца, сваренные всмятку идеально. А кофе было хоть залейся. Вадик ел, ел и ел и чувствовал, что пьянеет от еды. Он завтракал за столиком у самого окна, а за окном по улице шли французы, приятные и забавные люди.
– Доброе утро, Вадик! – услышал Вадик, оглянулся на голос и увидел Геннадия Борисовича. – Как вы себя чувствуете?
– Просто превосходно! – громко ответил Вадик.
– А мы все не очень, – грустно сказал Геннадий Борисович. – Нельзя так много пить даже французское вино. И нельзя с собой во Францию привозить водку. А пить водку в гостиничном номере это уже просто пошло. Но мы всё это сделали. Ох, Вадик, какой же вы молодец, что не пошли вчера с нами! Ну, как вы прогулялись? Как вам Париж?
– Прекрасно! Другого слова нет. Просто прекрасно! – улыбаясь, ответил Вадик.
– Вот и правильно. Рад за вас. Вы ешьте. А мы там в холле сидим и курим. К нам не спешите. Боюсь, мы сейчас станем пить коньяк, – сказал Геннадий Борисович и пошёл прочь от Вадика медленно и сутуло.
В половине десятого Вадик уже стоял на улице у входа в гостиницу, жмурился на солнце и с удовольствием курил. Сумка его, собранная и закрытая, стояла на полу в холле, рядом со столиком, за которым сидели мрачные его коллеги. Коллеги мрачно пили коньяк.
На другой стороне неширокой улицы Вадик увидел магазин. В витрине магазина стоял пластмассовый мужчина в пальто, шляпе и шарфе, почти таком же, какой был на встретившем их французе. Вадик докурил в три затяжки, посмотрел на часы, вальяжно перешёл улицу и зашёл в магазин. Он быстро осмотрелся в магазине, позвал продавца, который по-английски не говорил. Вадик просто показал ему на шарф в витрине, тот всё сразу понял, как-то неадекватно сильно обрадовался, быстро убежал куда-то и появился через минуту с точно таким же шарфом в руках.
Вадик вернулся в гостиницу, уже навертев этот шарф на себя.
– Ну, Вадик, вы даёте! – сказал Геннадий Борисович, увидев Вадика. – Ещё и успели приодеться. Какой плащ себе купили, и шарф, и туфли! Настоящий парижанин.