– Нет, только шарф. Всё остальное я купил в Москве, – ответил счастливый Вадик.
– Да?! Не обратил внимания. Но шарф отличный…
Вскоре за ними приехала машина и их вчерашний француз.
– Какой красивый шарф, – сказал он Вадику после того, как поздоровался со всеми. – Где вы такой купили?
– В Париже, где же ещё! – смеясь, ответил Вадик.
Москва встретила Вадика красивым вечерним солнцем, толстыми облаками, удивительно подсвеченными этим солнцем, и тёплым весенним ветром.
Геннадий Борисович подвёз Вадика почти до дома. Свечерело, городские огни уже горели вовсю, но воздух был прозрачен и свеж. Под ногами хлюпало, но как-то хорошо хлюпало. Вадик с удовольствием шёл домой по улице. На ходу он вспомнил, что нужно включить телефон, и включил его. Включил и подумал, кому бы позвонить. Пока он думал, телефон зазвонил сам. Звонил Рома, сосед по рабочему столу.
– Привет, – услышал Вадик.
– Здорово!
– Вернулся?
– Ага.
– Как слетали?
– Очень хорошо! Всё прошло успешно.
– А как тебе Париж? – слегка печально спросил Рома.
– Я в восторге, – ответил Вадик. – Точнее, даже не в восторге. Мне просто очень понравилось. Знаешь, Рома, я там ничего особенного не видел и не почувствовал. Как-то так, спокойно всё было, как не в Париже, а как дома. Просто я понял, что Париж – это мой город. Прямо сразу так и понял. Ты знаешь, я бы мог там жить.
– Да?! Странно. А мне Париж не очень понравился, – ответил Рома.
– Значит, тебе не повезло, – дружелюбно сказал Вадик. – В следующий раз, может быть, понравится. А ты чего позвонил-то?
– Тут такое дело, Вадик. Ты не мог бы завтра…
Через месяц Вадик сильно влюбился, а через год с небольшим женился. После свадьбы, летом, он и его жена поехали в Париж на целую неделю.
Погребение ангела
Матч был не решающий и даже не очень важный, но как-то все собрались его посмотреть, и Андрей тоже пошёл. А что? Была суббота, погода стояла плохая, холодные дожди зарядили с середины сентября, и на дачи уже никто особенно не рвался. А тут неподалёку открылось новое спортивное кафе-клуб с коротким названием «Аут». Боря обзвонил всех заранее, сказал, что «Аут» он проверил, выяснил, что экран там поставили хороший, смотреть матч будет удобно, заведение вообще качественное, и поэтому он заказал стол на всю компанию в самом центре клуба у самого экрана. И хоть футбол обещал быть довольно скучным, но Андрей пошёл в «Аут». А что было ещё делать? К тому же было недалеко.
Андрей не особенно любил футбол, но иногда было приятно в шумной компании выпить, поболеть, поорать, особенно во время чемпионата мира или вообще какого-нибудь значительного матча. Он не смотрел всё подряд и не следил за турнирной таблицей, как Боря и вся остальная компания. Но иногда откликался на приглашения, примыкал к шумным любителям футбола и старался болеть не хуже других. На стадионы компания не ходила. Точнее, иногда кто-то из компании и ходил на стадион, но в основном болели у телевизора. Раньше собирались по сложно выстроенному графику по домам, но это всегда было сопряжено с эвакуацией или изоляцией детей и женщин. И всё равно поорать дома в полный голос было нельзя. Так что, как только появились заведения, в которых установили экраны и стали смотреть спорт, Боря завёл правила собираться на матчи в каких-нибудь таких местах. Он всё намечал, всех оповещал и заказывал столы. Андрей, когда мог и когда было настроение, приходил и болел.
В этот раз всё было здорово. Футбол, на удивление, получился хороший, в смысле – много чего происходило. Было много голов и даже пенальти. Команды Андрею оказались малознакомые, любимых и знакомых игроков в них не было. Зато компания за столом подобралась хорошая, заряженная на веселье. И веселье удалось. Наорались вдоволь. Команда, за которую они болели, выиграла. А за другими столами в основном болели за другую. К концу первого тайма счёт был уже 2:2, а сколько было выпито, сосчитать не представлялось возможным. На столе громоздились кружки с пивом, графин водки, чёрные солёные сухари целыми грудами, помятые бутерброды с сёмгой целыми тарелками. Табачный дым вился и густел под потолком и по углам. Было хорошо.
Андрей вышел в перерыве на улицу, вдохнул прохладного осеннего воздуха, отметил, что дождь закончился, а это значило, что можно будет вернуться домой пешком. Он уже был качественно пьян и чувствовал, что ещё можно добавить. Андрей ещё раз глубоко вдохнул, потянулся всем своим упругим сорокалетним толстым туловищем, с удовольствием крякнул и вернулся в компанию.
– Какие будут ставки на второй тайм? – Боря записывал прогнозы и ставки.
– 4:2 в итоге, – сказал Андрей.
– Ну, старик, ты смелый! – крикнул охрипший Боря и записал.
До последней минуты счет был 3:2, но в добавленное время назначили одиннадцатиметровый, и получилось так, как предсказывал Андрей. Все орали, обнимались, за соседними столиками весело матерились и поздравляли компанию Андрея. Боря собрал со всех деньги и отдал Андрею выигрыш, а он в свою очередь тут же проставился за победу. Потом ещё посидели, замолкая, а потом по одному стали рассасываться. Прекрасно!
Когда Андрей вышел на улицу, он шумно выдохнул, не стал застегивать куртку и почувствовал, что пьян очень качественно. Он постоял так секунд пять и зашагал домой, улыбаясь и даже бубня какой-то несуществующий общедоступный мотив.
В свете фонарей было видно, что асфальт после дождя подсушил ветер. Только лужи лежали кое-где, да трещины отчётливо чернели сыростью. Он стал идти, стараясь на трещины эти не наступать. И почему-то вспомнил из самого детства: кто на трещину наступит, значит, Родину не любит.
– Чушь какая, – сказал он сам себе и усмехнулся.
Проходя мимо освещённого павильона, он остановился и стал рассматривать ряды бутылок и банок с разнообразными напитками в витрине. Отчего-то захотелось чего-нибудь купить. Всё равно что, лишь бы купить. Он подумал, не купить ли ему парочку бутылок пива, с тем чтобы выпить их с удовольствием дома.
– А ч-ч-чёрт, – вырвалось у него.
Он вдруг вспомнил, что нужно будет сразу, как только он придёт домой, развернуться и идти гулять с собакой. С Графом, не с самым чистопородным в мире эрдельтерьером, конечно, никто без него не погулял. Татьяна, жена, никогда вечером с ним не ходила, это была её утренняя обязанность. А Варя, старшая дочь, которой Графа, кстати сказать, и купили, после долгого нытья, канючания и семейного совета, на котором было решено, что ребёнку, тогда она была единственным ребёнком, нужна собака… Варя клятвенно обещала гулять с собакой, вот и купили у знакомых щенка семь лет назад. Тогда Варе было самой восемь, гулять она с собакой быстро перестала. Перестала, как только друзья во дворе привыкли и охладели к щенку. Она не любила гулять с Графом и не полюбила. Делала это формально и очень коротко. А Граф в свою очередь тоже отказывался с ней идти. Младшей же Маше исполнилось пять. И хотя они с Графом друг друга любили, но какое там гулянье.
В общем, Андрей чертыхнулся из-за того, что нужно будет сейчас бродить по излюбленному Графом маршруту, смотреть, как он всё подряд обнюхивает, поднимает ногу, и ждать от него более серьёзных дел.
Он чертыхнулся, но в следующий момент вспомнил, что идти гулять с собакой не надо, потому что Граф уже четвёртый день болел и последние два дня не выходил из дому. Андрей облегчённо вздохнул и тут же выругал себя за эту малодушную и невольную радость. Хотя, конечно, если быть откровенным, он не любил гулять с Графом, особенно когда нужно было пропустить из-за этого итоговый выпуск новостей в воскресенье вечером в середине января.
А Граф, бедолага, простудился. В прошлое воскресенье они выезжали на реку. Граф, конечно, не вылезал из воды, чего-то рыл у берега, перед отъездом домой его пришлось отмывать там же в реке холодной водой. Потом, когда ехали, Граф, конечно, высунул свою голову в окно, как он любил и привык. А было холодно, а он был мокрый, да и, чего там греха таить, весь неухоженный, обросший, давно не щипанный (эрдельтерьеров не стригут, а именно щиплют), лохматый. Вот он и простудился. Уже в понедельник он чихал и кашлял, во вторник к вечеру стал плохо есть, его большой, всегда мокрый и блестящий чёрный нос высох и стал каким-то серым. К четвергу собака сделалась совсем больна. Вся шерсть на нём как-то потускнела и обвисла, он всё время лежал на своём тюфячке, смотрел грустно, даже не поднимая головы, и вставал только тогда, когда кто-то приходил. Короткий его хвост, по обыкновению торчащий вверх и трепещущий, был опущен и медленно двигался из стороны в сторону, выражая радость, на которую уже не было сил. Граф лежал, шумно дышал и сильно кашлял. В четверг вечером на улицу он не пошёл, просто отказался.
Андрей, конечно, беспокоился, но сначала думал, что пройдёт и так. Весь четверг он бегал как угорелый по делам. Мотался по городу. Было много неожиданных и серьёзных обстоятельств. Страхование людей и их имущества – дело хлопотное и нервное. То есть Графом он не позанимался. В пятницу тоже было много всего, но в обед позвонила Татьяна и сказала, что «наш парень», так она называла Графа, совсем плох.
Андрей дозвонился до ветеринара, описал ситуацию, тот выслушал, ничего утешительного не сказал, но пообещал приехать даже в воскресенье, в субботу он почему-то не мог.
А Андрей и в субботу ездил к каким-то клиентам. Потом позвонил домой, Татьяна сказала, что Графу получше и он даже поел бульону. Андрей что-то ещё поделал, заскочил домой переодеться, Граф медленно вышел его встречать и даже попытался встать на задние лапы. Потом Андрей поспешил в «Аут».
Короче, он вспомнил, что гулять с собакой сегодня не придётся, обрадовался, отругал себя за эту радость, но ещё он вспомнил, что к Графу завтра при едет доктор. Тогда он купил две бутылки пива и пошёл домой.
Последние два квартала он почти бежал. Потому что он там же, в павильоне, одну бутылку открыл и с удовольствием на ходу быстро выпил. От этого опьянение перешло в несколько более глубокую фазу, а писать захотелось нестерпимо. Он танцевал, приседал и даже завывал в лифте. Потом он подскочил к двери своей квартиры, позвонил, потому что, если бы пришлось самому возиться с ключами, он бы обмочился. Он исполнил чечётку у запертой двери и, когда наконец ему открыли, Варя открыла, он промчался в туалет не разуваясь.