Когда Тауэр пал, Лондон погрузился в хаос. На Чипсайде, где всего несколько лет назад по улицам текло вино, теперь установили деревянные мясницкие колоды, и земля пропиталась остывающей кровью убитых мужчин и женщин. В местечке Сент-Мартин-Винтри на улице громоздились мертвые тела сотни с лишним фламандских торговцев. Толпа вытащила их из церкви, где они пытались найти убежище, и растерзала. Вокруг бушевала свистопляска убийств, грабежей и мародерства. Бунт, имевший конкретные цели, перерос в массовые беспорядки. «Это продолжалось весь день и следующую ночь и сопровождалось чудовищными воплями и ужасным шумом», – сказано в Анонимной хронике.
К субботе стало ясно, что пора принимать решительные меры. Уже была осквернена священнейшая часть мавзолея Плантагенетов, усыпальница Эдуарда Исповедника в Вестминстерском аббатстве: группа бунтовщиков вытащила прятавшегося там ненавистного смотрителя тюрьмы Маршалси. Его конвоировали в Чипсайд, где и обезглавили. Поползли слухи, что Уот Тайлер и Джон Болл хотят сжечь Лондон дотла, захватить короля и сделать его своей марионеткой, установив хваленый новый порядок, при котором не будет других лордов, кроме них.
Король и сократившийся отряд его советников – они к тому времени нашли убежище в здании Королевской гардеробной в Блэкфрайерс, хорошо укомплектованном оружейном складе, – придумали еще один, последний, отчаянный план. Пока писари королевской канцелярии продолжали пачками раздавать вольные, бунтовщикам сообщили, что король встретится с ними еще раз на турнирном поле у города Смитфилд.
Ричард подготовился к самому опасному моменту в своей юной жизни молитвой в святилище Исповедника, где несколько часов назад бунтовщики напали на свою очередную жертву. Во второй половине дня он приехал в Смитфилд. Рядом с ним скакал Уолворт, мэр Лондона. Уолворт и Ноллес шепнули верным людям в городе, что им в какой-то момент может понадобиться помощь. Они готовились дать бой.
Ричард лицом к лицу встретился с Уотом Тайлером – это были самые странные переговоры в истории семьи Плантагенетов. Вожаку бунтовщиков, казалось, вскружил голову успех и несколько дней полной власти над Лондоном, а значит, и над всем королевством. Он поверг Ричарда в изумление, с энтузиазмом пожав ему руку и посоветовав «мужаться и радоваться, потому что буквально через пару недель с вами будет на 40 000 человек больше, чем сейчас, и мы станем добрыми товарищами».
Ошеломительная новость для мальчика, которого помазал на царство архиепископ – ныне покойный, убитый по приказу стоящего перед ним головореза. Но Ричард хранил невозмутимость. Согласно хроникам, он лично провел переговоры с Тайлером. «Король спросил, чего он хочет, – сказано в Анонимной хронике. – И тогда Уот… сказал, что не должно быть иного закона, кроме Винчестерского статута [требование вернуть централизованную власть, какой она была при Эдуарде I, противопоставляя ее власти местного дворянства, заседающего в мировых судах, как повелось при Эдуарде III], чтобы судьи и чиновники ни одного человека не ставили вне закона; чтобы ни один человек не претендовал на господство над простым людом… и что единственным лордом должен остаться король; чтобы собственность Святой Церкви… была по справедливости распределена между прихожанами; чтобы во всей Англии был только один епископ… и чтобы в Англии больше не было вилланов, не было крепостного права и крепостной зависимости, а все люди были свободны и равны».
Невероятный список требований: манифест настолько революционный, что отдавал безумием. Но Ричард, пытаясь угодить Тайлеру, как недавно в Майл-Энде, согласился, «что отдаст [Тайлеру] все, что может по справедливости пожаловать, но сохранит для себя королевские права и привилегии. Затем он приказал ему без промедления вернуться домой. Все время, что король говорил, ни один лорд и никто из советников не смел и не желал дать ответа народу, а только сам король». Именно Ричард, демонстрируя нетипичное для его возраста хладнокровие, вел эти переговоры.
Но в этот раз, в отличие от встречи в Майл-Энде, дело шло к развязке. Когда Тайлер потребовал принести ему воды и грубо сплюнул под ноги королю, кто-то из королевской свиты не выдержал и оскорбил вождя бунтовщиков. Завязалась драка, и Уильям Уолворт вытащил кинжал и глубоко вонзил его в бок Тайлеру, смертельно его ранив. После чего мэр ускакал в Лондон, чтобы призвать на помощь ополчение во главе с Ноллесом.
Пришел звездный час Ричарда. Армия Тайлера располагалась на другой стороне поля, но почувствовала, что что-то пошло не так. Как только Уолворт пырнул его кинжалом, Тайлер вскочил на свою маленькую лошадку и поскакал по направлению к своим, выкрикивая; «Измена!» Когда он, полумертвый, упал перед ними наземь, повстанцы поняли, что их обманули. «Они начали натягивать луки и стрелять», – пишет хронист. Ричард, осознав, что нужно что-то предпринять, шокировал собственную свиту, пришпорив коня и поскакав прямо к повстанцам. Он заявил, что теперь он их командир и вождь и что они должны следовать за ним.
Это был поступок удивительной отваги; юный король продемонстрировал быстроту реакции, достойную Эдуарда III, Черного принца или любого из своих великих предков. Бунтовщики пали перед королем, буквально подавленные его величием. Пока он их отвлекал, на поле прибыло городское ополчение. Оно окружило повстанцев и вывело их из Лондона почти без кровопролития. Ситуация была спасена, и спас ее 14-летний Ричард. Он предотвратил революцию – хотя бы на некоторое время.
Кризис возвращается
Момент, когда король стоял перед своими бунтующими подданными у Смитфилда, стал такой же славной победой монархии, как и любой из легендарных подвигов его предков. Ричард в 14 лет показал свой поистине королевский характер.
Показал он и настоящий королевский гнев. Подавив восстание, он настойчиво собирал кровавую правовую жатву с мятежников. Разрывая в клочья вольные перед бунтовщиками, явившимися умолять его о восстановлении дарованных прав, он произнес фразу, которая вошла в историю: «…рабами вы были, рабами и останетесь; отныне ваша рабская зависимость будет несравненно более суровой… Ибо до тех пор, пока мы Божьей милостью правим этой землей, мы приложим усилия… чтобы держать вас в таком подчинении, чтобы ужас вашего рабского положения стал примером для потомков». Это были жестокие, продиктованные злопамятностью слова, но и вполне обдуманные. Безусловно, поведение Ричарда во время кризиса 1381 года предвещало 14-летнему королю большое будущее.
Оно показало, что король входит в возраст, когда сможет по-настоящему, а не только для вида, взять правление в свои руки. Непрерывные советы – характерная примета первых лет его царствования – через три года прекратились, и теперь правление осуществлялось напрямую из королевского дворца. Начиная с мая 1381 года и далее официальные записи свидетельствуют о заметном увеличении числа приказов, изданных самим королем или как минимум с его персонального одобрения, подтвержденного личной печатью.
К 1381 году Ричард действительно достиг возраста зрелости. В 14 лет он уже мог жениться и сделал это без промедления. Его невестой стала Анна Чешская, сестра Вацлава IV, короля Чехии и избранного императора Священной Римской империи. Ричарду и его советникам этот брак казался весьма благоприятным. Сестра Анны была королевой Венгрии и Польши, а тетка, Бона, – королевой Франции. Имперский союз напоминал о ранней эпохе Плантагенетов, о днях, когда императрица Матильда основала великую династию. Не менее важно, что этот союз зафиксировал Англию на одной стороне разлома, разделившего Европу в 1378 году, когда были избраны сразу два папы и в Церкви произошел раскол. По примеру правителей Германии и Италии Англия последовала за папой римским Урбаном VI. С этой точки зрения союз с Чехией имел смысл, потому что Франция, Шотландия и Кастилия встали на сторону Клемента VI, сидевшего в Авиньоне.
Брак казался престижным и прагматичным, но он тяжким финансовым бременем лег на работавшее на износ казначейство. Новый шурин Ричарда, король Вацлав, был банкротом. Если бы Ричард выбрал итальянскую принцессу, он мог бы рассчитывать на значительное приданое. Но вместо того чтобы благодаря браку разбогатеть, Ричард обнаружил, что Вацлав рассчитывает получить от зятя 15 000 фунтов при скреплении династического союза. Это была крайне невыгодная сделка, и, когда Анна в январе 1382 года венчалась и короновалась в Лондоне, лондонцы выразили свое неодобрение, сорвав с городского фонтана полотнище, расшитое королевскими и императорскими гербами.
Тем не менее приезд 14-летней Анны в Англию в декабре 1381 года положил начало отношениям, основанным на истинной любви: король будет искренне предан своей супруге. Анна и Ричард представляли собой странную, эфемерную пару. Вестминстерский хронист описывал Анну как «крохотное создание». Ричард был блондином, совершеннейшим мальчишкой, с глазами слегка навыкате и вытянутым, скорбным лицом, характерным для поздних Плантагенетов. У него не росла борода, и, за исключением зарождающейся склонности к припадкам ярости в случаях, когда, как он считал, что-нибудь угрожало его королевскому достоинству, Ричард говорил тихо и с запинкой.
Тем не менее вокруг этих слабых подростков начал формироваться элегантный и экстравагантный королевский двор. Уже в юности Ричард ощутил вкус к внешнему блеску царствования. Он унаследовал любовь деда и отца к торжествам и изысканным развлечениям, хоть и не разделял их энтузиазма относительно турниров и личного участия в рукопашных боях. Его царствование будет преимущественно визуальным, эстетическим, и на первый план выйдут публичные демонстрации богоданности власти монарха и утонченные ритуалы. Королевские дворцы в Элтаме, Кингз-Лэнгли и Шине были оборудованы прекрасными отдельными ванными и танцевальными залами, современными кухнями и кладовыми для специй, откуда на столы подавались необычные, щедро приправленные деликатесы. Ричард, Анна и их придворные одевались по последней моде: мужчины носили тугие лосины и гульфики, расшитые драгоценностями мантии с высокими воротниками и дорогие камзолы; женщины надевали тесно подогнанные платья, изысканные украшения и туфли с такими длинными и острыми носами, что их приходилось специальными веревочками подвязывать к коленям. Двор Ричарда