езультате политическое сообщество, в правление нормандцев включавшее горстку влиятельных епископов и баронов, настолько расширилось, что даже зажиточные крестьяне – как те, что взбунтовались в 1381 году, – чувствовали, что представлены в королевском правительстве и имеют право высказать свое неудовольствие. Принципы Великой хартии вольностей, регулярные переиздания которой в XIII веке вывешивались на дверях чуть ли не каждой церкви в стране, проникали в мировоззрение каждого, независимо от его социального класса и происхождения. Когда в 1450 году, в правление Генриха VI, вспыхнуло восстание под началом Джека Кэда, стало очевидно, что низшие сословия Англии осознают свое место в английском государственном устройстве глубже, чем когда-либо в истории. Нормандская Англия была не более чем колонией, управляемой сверху и на расстоянии, но Англия Плантагенетов, благодаря развитым институтам государственной власти, стала одним из самых политически развитых королевств Европы.
Окончательно оформилась и символика английской монархии. В стране теперь имелись два национальных святых: Эдуард Исповедник и святой Георгий. В совокупности они представляли собой два лика монархии Плантагенетов: набожный, помазанный, освященный король и воин, угодный Богу. Святые английской старины, такие как святой Эдуард Мученик или святой Эдмунд, были практически позабыты, а святой Эдуард Исповедник и святой Георгий искусно вплетались в английскую историю, взирали со стен грандиозных сооружений, проникали в иконографию монархии. Оба они долго еще будут пленять воображение англичан – особенно святой Георгий, который станет знаменем английской военной славы. «С отвагой в сердце риньтесь в бой, крича: «Господь за Гарри и святой Георг!"»[14], – писал Шекспир, вспоминая Генриха V в зените славы, отдавая дань английским победам в Столетней войне. Слова поэта увековечили в воображении народа культ, развитию которого способствовал Эдуард III, основавший орден Подвязки.
Два очага английской монархии обрели священный статус благодаря святым, культ которых оформился в эпоху Плантагенетов. Культ Исповедника возник в правление Генриха III, и со временем вокруг великолепной гробницы святого в сердце обновленного аббатства выросла родовая усыпальница Плантагенетов. Интересно, что короли не получали доступа в этот некрополь автоматически. Эдуард II, хоть и был назван в честь Исповедника, вел слишком порочную жизнь, чтобы умереть как король. В наказание за позорное царствование его похоронили отдельно от остальных членов семьи, в Глостерском аббатстве. Ричарду II в 1400 году тоже не позволили упокоиться в Вестминстере: в великолепной двойной гробнице из пурбекского мрамора с медными эффигиями, которую он заказал в 1395 году, лежало тело одной только Анны Чешской. Ричарда, сообразно его грехам, похоронили в Кингз-Лэнгли, там, где упокоился отъявленный злодей Пирс Гавестон. Только в царствование Генриха V, который взошел на престол в 1413 году, тело Ричарда перезахоронили в Вестминстере, с запозданием поместив его рядом с женой и с Исповедником, у могилы которого он молился о защите перед встречей с Уотом Тайлером в Смитфилде в 1381 году.
Если королевская усыпальница в Вестминстере была местом, где славили святого Эдуарда, то более позднего национального святого воспевали в резиденции ордена Подвязки, в часовне Святого Георгия в Виндзоре. (Позже английских монархов стали хоронить не только в Вестминстере, но и в перестроенной Эдуардом IV часовне.) Основав орден Подвязки, посвященный святому Георгию и рыцарскому кодексу чести, Эдуард III изменил отношения короля-воина с верхушкой английской знати. Орден помог окружить ореолом почета и славы жестокие, опустошительные войны с Францией, которые вел Эдуард и его сыновья. Пожалуй, можно сказать, что святой Георгий потеснил мифического короля Артура в роли символа английских завоевательных войн. Несомненно, культ Артура – народного героя, ловко украденного у валлийцев при Эдуарде I, – развивался на всем протяжении эпохи Плантагенетов: из излюбленной темы устного народного творчества артуриана превратилась в безотказную метафору великолепия английской монархии. (Фольклор тоже развивался, обогатившись запретными балладами вроде песен о Робине Гуде.) Однако культ святого Георгия, окрепший в правление Эдуарда III, обладал большим потенциалом. Артур обеспечил Эдуарда I удобным поводом для завоевания Уэльса и подчинения Шотландии; стяг святого Георгия оказался еще полезней: он объединил общей целью короля, аристократов и простых рыцарей и наконец обеспечил Англию причиной воевать за Ла-Маншем – причиной, которую королям Плантагенетам не удавалось отыскать с 1204 года, когда Иоанн потерял Нормандию, запустив болезненный процесс распада англо-нормандского королевства.
В эпоху Плантагенетов сложился культ не только святого Эдуарда и святого Георгия. К ним примкнули герои, память которых стала священной, даже если их не канонизировали официально: великие люди, выступившие против Плантагенетов. Могила Томаса Бекета в Кентербери стала прибыльным и фешенебельным местом паломничества. Гробница строптивого архиепископа, убитого Генрихом II, была омыта кровью и окутана преданиями, и многие континентальные достопримечательности, лежавшие на путях пилигримов между Сент-Шапель в Париже и Сантьяго-де-Компостела в Галисии, уступали ей в святости. Все Плантагенеты, начиная с самого Генриха II, приходили к гробнице святого Томаса, чтобы помолиться о стойкости или поблагодарить за победы; ореол святости не развеется вплоть до 1538 года, когда Генрих VIII прикажет разрушить гробницу святого во время роспуска монастырей. Усыпальницу снесли, а кости Бекета выбросили в реку. Сегодня только маленькая свеча и мемориальная доска отмечает место, где некогда было святилище, но имя Бекета по-прежнему одно из самых славных в английской истории, а его убийство остается одним из ключевых событий английского исторического канона. Даже в наши дни Бекет определенно известнее двух других противников Плантагенетов – Симона де Монфора и Томаса Ланкастерского, хотя и в том и в другом случае рассказывали, что вокруг останков и могил этих двоих происходили чудеса.
Наследие каждого из королей Плантагенетов накрепко связано с их боевыми победами, и именно военные свершения этой династии оставили в Англии самый глубокий след. В эпоху Плантагенетов в корне изменились государственные институты и политическая культура страны; наряду с этим кардинальную перестройку претерпели стратегия и тактика ведения войн.
Генрих II, Ричард I и Иоанн недалеко ушли от своих предков-нормандцев: в их век искусство войны было искусством осады. Чуть ли не все крупные столкновения XII и начала XIII веков происходили у стен замков или укрепленных городов. Крупнейшим – хоть и неудачным – сражением Генриха II, куда он бросил все силы объединенного домена Плантагенетов, стала осада Тулузы в 1159 году; Ричард I сделал себе имя, штурмуя Акру и Яффу, и встретил свою смерть у стен осажденного Шалю-Шаброля. Иоанн потерял Нормандию, потому что в 1203 году не смог отвоевать Шато-Гайар у Филиппа Августа; его попытка дать отпор Филиппу в решающей битве при Бувине в 1214 году обернулась катастрофой, предопределившей падение режима. Три насыщенных событиями года спустя династию Плантагенетов спас от гибели сын Филиппа, принц Людовик, сдавший город Линкольн Уильяму Маршалу, который штурмовал его от имени Генриха III и оттеснил французов к Ла-Маншу.
Однако уже с середины XIII века на смену осаде как основному методу ведения англичанами войн приходит встречный бой. Поначалу к этому средству вынуждены были прибегать короли Плантагенеты, чье царствование погружалось в пучину гражданской войны: Симона де Монфора жестоко зарубили в битве при Ившеме в 1263 году, а Томаса Ланкастерского обезглавили в 1322 году после того, как он уступил в бою своему кузену Эдуарду II. С конца XIII века и далее английские короли гораздо чаще стали полагаться на искусство встречного боя, атакуя врага и за пределами страны. Эдуард I ужаснул Шотландию битвами при Фолкирке и Данбаре; Эдуард II был наголову разбит при Бэннокберне. Эдуард III постигал искусство войны на ошибках унизительного поражения при Стенхоуп-парке горьким летом 1327 года и взял реванш при Хэлидон-Хилле в 1333 году: после этого не было в мире зрелища страшнее, чем вид английских войск на поле боя.
Новые тактики ведения боя, появившиеся в царствование Эдуарда III, – использование в ближнем бою спешившихся латников, а также конных лучников, которые рассеивали кавалерийские атаки и обрушивали смертоносный дождь стрел на пехоту, – помогли королю одержать ряд самых славных побед в истории Англии. Столетняя война обеспечила Англии военный паритет с Францией, который станет неотъемлемой чертой отношений двух стран вплоть до эры Наполеона. Слова «Креси» и «Пуатье» гремят в веках и поныне, а революция в тактике ведения военных действий позже увенчается потрясающей победой Генриха V при Азенкуре в День святого Криспина в 1415 году – победой, которая увековечит образ непобедимого английского лучника. Невозможно переоценить важность образа этих внушающих ужас стрелков для английской истории и мифологии. Английские лучники, скакавшие в бой с крестом святого Георгия и с гербом, на котором английские леопарды красовались рядом с французскими лилиями; короли Англии, сходившиеся врукопашную с королями Франции; Черный принц, заслуживший свои шпоры при Креси: все они стали славными символами английской истории, романтическими героями, вдохновлявшими поколения англичан.
Битва при Креси, которая произошла, когда Эдуард III обдумывал идею создания ордена Подвязки, ознаменовала начало военной карьеры Черного принца и короткого, но яркого периода английского военного превосходства, который вспоминается и поныне. Иконография английской монархии, особенно та, что связана с орденом Подвязки, берет начало прежде всего в триумфах Плантагенетов на полях сражений во Франции. Но не стоит забывать и о власти мифов и воспоминаний, связанных с Ричардом Львиное Сердце и Третьим крестовым походом. Термин «крестовый поход» до сих пор остро отзывается в душах христиан и мусульман XXI века, которые сегодня пытаются жить бок о бок. Хоть это и противоречит принципам исторической науки, но многие современные ораторы не в силах устоять перед соблазном обратиться к прошлому и посмотреть на нынешнее столкновение культур как на продолжение войн, которые вели Ричард и Саладин более восьми веков назад.