К тому же Англии пришлось заплатить еще одну цену за провал Тулузской кампании. Случившееся впервые поставило под вопрос отношения между Генрихом и его ближайшим советником, канцлером Томасом Бекетом.
Несвятая война
Летом 1158 года, за год до того, как повести войска Генриха к стенам Тулузы, Томас Бекет во главе еще более блистательной процессии въехал в Париж. Явившись с миром, как канцлер Англии и слуга английского короля, он излучал великолепие и торжественную гордость. Бекет был послан с поручением обсудить обручение трехлетнего сына и тезки Генриха и дочери Людовика, Маргариты: династический союз двух королевских домов Западной Европы, который должен был принести Плантагенетам нормандский Вексен. Неудивительно, что он старался впечатлить французского короля богатством и благородством своего господина.
Бекет устроил великолепное шоу. В частной жизни он был истово верующим человеком, регулярно себя бичевал, носил власяницу, скромно питался и хранил целомудрие. Но Бекет знал, как впечатлить толпу. Он прибыл в Париж с экзотическими дарами и обставил свое появление с театральной пышностью: собаки, обезьянки, бесконечная вереница слуг – все, чтобы продемонстрировать щедрость английского короля и блеск его двора. Живое описание этого события сохранил для нас Уильям Фиц-Стефен, который сопровождал Бекета и видел все своими глазами:
С ним была свита из 200 всадников, рыцарей, клириков, стюардов и камергеров, тяжеловооруженных воинов и оруженосцев из благородных семей, выстроенных согласно чину. И они сами, и все, кто шел с ними, были одеты в совершенно новую праздничную одежду. Он взял с собою 24 костюма… и множество шелковых плащей на подарки, и самые разные пестрые наряды, заграничные меха, портьеры и ковры для гостевой комнаты епископа.
В процессии были и гончие, и соколы… и восемь колесниц – каждая запряжена пятью лошадьми шайрской породы. На каждой лошади сидел крепкий грум, а в каждой колеснице – стражник. Одно только пиво везли на двух повозках… для французов, не знакомых с пивоварением: это здоровое питье, чистое, темное, как вино, и превосходного вкуса. Одни повозки были нагружены едой и напитками, другие – алтарными покрывалами, коврами, тюками с вечерними нарядами и прочим багажом. У него было 12 вьючных лошадей и восемь сундуков со столовой посудой, золотой и серебряной… Одна из лошадей везла церковную утварь, алтарь и книги из его часовни… При каждой лошади был грум в щегольском выезде; в каждой колеснице сидел – или бежал рядом на поводке – огромный свирепый пес, а на спине каждой вьючной лошади сидела длиннохвостая обезьянка…
Затем шли около 250 солдат, марширующих по шесть или по десять в ряд; они пели на ходу на английский манер. Следом надсмотрщики вели оленьих борзых и грейхаундов… затем шли воины со щитами и боевыми конями рыцарей, затем другие вооруженные люди, затем мальчики и мужчины, несущие соколов… Самым последним шел канцлер и некоторые из его товарищей…
Прибыв в Париж… он наделил каждого барона, рыцаря… профессора, студента и горожанина подарками: посудой, одеждой, лошадьми и деньгами.
Это было зрелище, достойное короля.
В 1158 году Томас Бекет стремительно сближался с Генрихом II и в итоге стал его лучшим другом и самым доверенным советником. Король встретил Бекета, когда тот служил у Теобальда, архиепископа Кентерберийского. Он спас его от прозябания в неизвестности и сделал лицом самой амбициозной королевской семьи в Европе. Бекет справился с задачей. Он преуспевал на королевской службе.
Управление государством в XII веке все еще было бессистемным, частным занятием. Придворный Уолтер Мап оставил нам выразительное и весьма правдоподобное описание того, как проходил прием у Генриха:
Как только король появляется, толпа окружает его, и тянет, и толкает туда и сюда. Ему орут в уши и грубо хватают; но он тем не менее слушает всех терпеливо и, как кажется, без раздражения. Когда же уже не может этого более выносить, он молча удаляется в какое-нибудь тихое место.
Чтобы справиться с этакой толчеей, королю требовалась большая и запутанная система домашних слуг, писцов, дипломатов и администраторов. Этой-то неформальной организацией и руководил Бекет. Подобно великим слугам королей будущих столетий – главному министру Генриха VIII Томасу Вулси, и терпеливому секретарю Елизаветы I Уильяму Сесилу, – Бекет освободил харизматичного монарха от тягот ежедневного управления и взялся воплощать в реальность его грандиозные планы.
Бекет достиг высот власти примерно в 1160 году, когда ему только исполнилось 40, а король приближался к 27 годам. Канцлер был высоким приятным человеком со старательно выученными манерами и отточенными навыками учтивой беседы. Его путь к власти, богатству и славе был удивительным. Он получил хорошее образование в Мертонском приорате в Суссексе и продолжил его в лондонской школе – вероятно, в школе Святого Павла. Но, когда пожар уничтожил дело его отца, все жизненные планы Томаса пошли прахом. В возрасте около 20 лет он два года проучился в Париже, но так и не получил законченного образования в каноническом и гражданском праве, которое имелось у любого честолюбивого молодого интеллигента в Средние века. Всю свою жизнь он будет пытаться компенсировать преследующее его чувство неполноценности.
Недостаток образования Бекет восполнял амбициозностью. Он был не только канцлером, но и архидьяконом Кентербери – важная позиция в английской церкви. Он имел обильные бенефиции везде, от Кента до Йоркшира, и содержал роскошный, отлично устроенный дом в Лондоне, куда некоторые бароны отдавали в обучение сыновей.
Высокий, светлокожий, темноволосый и длинноносый, канцлер во всем отличался от невысокого рыжего короля, с его буйной энергией и легкостью в общении – скорее врожденной, чем приобретенной. Бекет придавал большое значение ценностям, которые для короля значили очень мало, но были важны для поддержания королевского достоинства. Согласно биографу Бекета Фиц-Стефену, канцлер «едва ли когда-нибудь обедал не в компании графов и епископов». Он держал превосходный стол: изысканные блюда подавали на дорогой золотой и серебряной посуде. С дозволения короля Бекет наслаждался всей той вельможной роскошью, которая давно наскучила самому монарху.
Похоже, королю нравился почти комический контраст между ним и Бекетом, и он с удовольствием подшучивал над своим другом. Фиц-Стефен записал известную историю о том, как Бекет и Генрих, на заре их дружбы, ехали верхом по зимним улицам Лондона. Король указал на несчастного попрошайку, трясущегося от холода, и сказал канцлеру, что было бы неплохо пожаловать тому плотный теплый плащ. Когда Бекет согласился с тем, что это было бы действительно милосердно, Генрих схватил его, силком стянул дорогую алую с серым накидку и отдал ее остолбеневшему нищему. Природная напыщенность Бекета не позволила ему разделить веселье, которое эта выходка вызвала у спутников короля. Генрих при любой возможности пытался задеть гордыню друга. Рассказывали, как он въехал на лошади в столовую залу канцлера, спешился и уселся обедать. Ситуация так же взбесила Бекета, как развеселила короля. Но, несмотря на досаду, которую вызывало у него это поддразнивание, Бекет оставался другом Генриха, его преданным слугой и доверенным лицом.
И что важнее всего, в глазах короля Бекет был мостом между двумя мирами: короной и Церковью. В XII веке повсюду в Европе короли и светские лорды сражались с церковными иерархами из-за власти и полномочий. Чаще всего конфликты случались по поводу права короновать, права апеллировать к папскому, а не к королевскому суду, права епископов покидать страну для участия в соборах и права королей разводиться с женами. Практически каждого европейского короля Церковь пыталась припугнуть интердиктом (приговор, запрещающий отправление церковных служб и таинств на территории всего королевства) или личным отлучением. Папа Евгений III пытался наложить оба этих наказания на короля Стефана. Даже Фридрих I Барбаросса – правитель из династии Гогенштауфенов, император Священной Римской империи и единственный в Европе король, у которого было больше земли, чем у самого Генриха, – был отлучен от Церкви в 1160 году за отказ признать власть папы Александра III.
К 1160-м годам Генрих понимал, что его замыслы по управлению Англией вряд ли понравятся папскому престолу и английской церкви. Он чувствовал, что его права как короля Англии были ущемлены возросшим могуществом Церкви, и был полон решимости подчинить ее своей власти. Создать империю для Генриха значило не просто расширить границы своих владений. На кону стояла защита и упрочение королевской власти. Он не собирался устанавливать превосходство светской власти над властью Церкви или править как король и первосвященник в одном лице. Но ему, безусловно, хотелось точно определить права короля на своей земле и защищать их.
18 апреля 1161 года после долгой болезни в своем дворце в Кентербери скончался архиепископ Теобальд. Он дожил до весьма преклонного возраста, до 70 с лишним лет, и занимал архиепископский престол с 1138 года, когда его утвердил в этом сане король Стефан. Когда эта новость достигла ушей Генриха, он тут же ухватился за многообещающую возможность. Король строил планы на будущее, для реализации которых кресло в Кентербери должен был занимать покладистый епископ. Прежде всего, Генрих собирался короновать своего старшего сына как назначенного короля. Именно это наотрез отказался сделать для короля Стефана архиепископ Теобальд, когда Евстахий еще был жив. Кроме того, Генрих хотел пересмотреть границы юрисдикции Церкви и короны. Тут требовалась осторожность, и было бы хорошо, если бы во главе английской церкви в это время стоял союзник, а не враг.
Бекет казался Генриху идеальным кандидатом на место Теобальда. Фридрих Барбаросса посадил в архиепископские кресла канцлеров Майнца и Кельна и с их помощью правил Германией и Италией. Генрих решил поступить так же. Но для многих в английской церкви, в том числе для монахов кафедрального собора в Кентербери, которые пользовались правом выбирать архиепископа, кандидатура Бекета стала насмешкой. Они считали его неподходящим по множеству причин. Бекет был откровенно светской фигурой. Его образование оставляло желать лучшего. Он не был знатоком права, и уж точно не был богословом. Он был явным приверженцем короны. Он настроил кентерберийских монахов против себя, когда еще служил Теобальду. И не только монахи не одобряли выбор короля. Мать Генриха, императрица Матильда, которая живо интересовалась политической карьерой сына из своего уединения в Руан