Из монастыря Ричард, окруженный великими графами и рыцарями Англии, двинулся в кафедральный собор. Внутри его ждала Алиенора со свитой: старая, но все еще влиятельная герцогиня хотела увидеть короля во всем его великолепии. Снаружи собрались толпы зевак. Вот он идет, герой Святой земли, бельмо на глазу европейских принцев. Солнце Утремера опалило его лицо, а годы в заключении прибавили морщин, но Ричард вернулся в королевство и немедленно организовал демонстрацию своего могущества и королевского достоинства.
Это было официальное ношение короны: церемониальное мероприятие почти такой же значимости, как и сама коронация. Традиционно нормандские короли Англии устраивали его несколько раз в год, но при Генрихе II обычай вышел из употребления. Последним королем, надевавшим корону, освободившись из плена, был Стефан, в 1141 году вырвавшийся из когтей бабки Ричарда, императрицы Матильды. Сам Ричард не планировал возрождать традиции, скорее его убедили помощники, которые на Большом совете, состоявшемся по его возвращении, настаивали на проведении церемонии как важного и наглядного способа заново утвердить власть монарха. Англия явно нуждалась в доказательствах, что болезнь, плен и оммаж иностранному императору не умалили величия Ричарда. Каким бы дорогостоящим ни было царствование Плантагенетов, как бы много времени короли ни проводили за пределами королевства, англичане их высоко ценили и за выгоды стабильного правления, и за возвышенную символику. Ричард, которого обычно раздражали всякие ритуалы и публичные демонстрации, на этот раз покорно исполнил долг короля.
Разделавшись с ношением короны, Ричард провел весну 1194 года, укрепляя контроль над правительством Англии. Он вытоптал тлеющие угли Иоаннова мятежа практически сразу по прибытии: осадил замки Тикхилл и Ноттингем, повесил изменников и объявил всем наблюдателям, что король вернулся в страну. У своего незадачливого брата и его сторонников он конфисковал земли и поместья. Выгнал с должности многих английских шерифов, освободив место для новых, надежных людей, которым он доверил поддерживать порядок и наполнять королевскую казну, и утвердил своего товарища по крестовому походу Хьюберта Уолтера в должности главы правительства.
Уолтер был архиепископом Кентерберийским, главным юстициарием, а с начала 1195 года еще и папским легатом. Выдающийся администратор, доблестный и мужественный крестоносец, Уолтер был, вероятно, величайшим из королевских служителей Средневековья. Богатый, щедрый, набожный и честолюбивый, он приходился племянником Ранульфу Гленвилю, главному казначею Генриха II. Не получив формального образования, он строил карьеру, постигая юридическое и управленческое мастерство на практике. При Генрихе II он был верным, умелым служакой, а позже искусным и успешным дипломатом при штабе Ричарда в Утремере. Когда Ричард попал в плен, Уолтеру первому из английских подданных удалось встретиться с ним и начать переговоры об освобождении. Ричард утвердил за ним архиепископство Кентерберийское письмом, отправленным из застенков, а Уолтер отплатил ему, организовав политическую поддержку, которая не позволила Иоанну окончательно разрушить королевство в отсутствие монарха. Теперь же Уолтер занял пост вице-регента, и он Ричарда не подведет. Он с одинаковой легкостью справлялся как с делами короля, так и с делами Церкви. Он реформировал английский судебный корпус и устроил работу казначейства и канцелярии так, что при нем правительство собирало денег больше, услуги его были доступнее, а деятельность – эффективнее. Уолтер пользовался всеобщим доверием, а слово его было так же крепко, как слово самого короля.
С Уолтером во главе королевской администрации Ричард не сомневался, что не будет испытывать недостатка в средствах, отправившись воевать с Францией. Даже после сбора денег для выкупа, в Англии можно было отыскать некоторые нереализованные возможности. Ричард выручил крупную сумму, продавая должности – как новым претендентам, так и действующим, с негодованием узнававшим, что снова должны заплатить за пост, который они уже занимают. Уолтер лично объехал всю Англию в основном с целью восстановить закон и порядок, нарушенный мятежом Иоанна, но заодно внимательно исследуя королевские поместья и замки на предмет получения с них дохода. Уделял он внимание и феодальным правам короля на имущество, находящееся под опекой и арестом или бесхозное в результате смерти владельца (таковое переходило в собственность короны). Местных рыцарей назначили присматривать за эффективной эксплуатацией всех источников королевского дохода, какие только могла поставить на учет казна. Уолтер надзирал и за созданием новой системы контроля, регулирования и учета ростовщической деятельности английских евреев – предмет беспокойства для королевского министерства финансов, потому что в случае смерти заемщика его обязательства возлагались на корону.
Все эти меры укрепили ощущение, возникшее в царствование Генриха II, что правительство короля все глубже и равномернее проникает в английское общество. Вряд ли, конечно, это было главной заботой Ричарда. Финансовая политика Хьюберта Уолтера была необходима просто потому, что Ричард уже содрал с королевства больше денег, чем любой король до него. И только благодаря бесспорному богатству Англии (и Нормандии, чья казна активно пополнялась в конце 1190-х годов), даже такие высокие запросы не спровоцировали мятежа или конституционного кризиса. Одним из главных талантов Ричарда-короля было умение вытрясти из подданных финансовые пожертвования, не потеряв при этом доверия вельмож. Конечно, деньги, собранные им, шли прямиком в ненасытную утробу осад и кровавых войн, но король никогда не бросал их на ветер.
Ричард отчалил из Портсмута в Барфлёр 12 мая 1194 года. Больше он в Англию не вернется. Перед отъездом он даровал Портсмуту хартию и начал отстраивать город и дворец, превращая его в важнейший военный порт на южном побережье – перевалочный пункт для денег, оружия и людей, отправляющихся из Англии воевать на континенте. Затем он взошел на борт флагманского корабля и покинул королевство. Следующие пять лет он будет проводить от девяти до десяти месяцев в году в Нормандии, посвящая остальное время прочим своим континентальным владениям, занятый войной c Филиппом II и защитой сердца империи Плантагенетов во Франции.
Когда Ричард прибыл в Барфлёр, город взорвался ликованием. Это была картина настоящего триумфа: правитель вернулся домой во главе флотилии в 100 кораблей и привез с собой осадные машины и флаги, доспехи и солдат, лошадей, рыцарей, наемников и королевских служащих. Люди пели и танцевали, веселились и праздновали с таким упоением, что и ветераны прежних войн Плантагенетов не могли удержаться от удивления. Уильям Маршал писал, что никогда прежде ничего подобного не видывал:
Когда король прибыл в Нормандию, все его люди, завидев его приближение, приносили ему ценные подарки и говорили приятные слова. Народ скакал и танцевал вокруг него… Собралась такая великая, многолюдная, восторженная толпа, что и яблоку негде было упасть… Везде звонили колокола, а стар и млад присоединялись к процессиям и пели на ходу: «Господь явился во всем своем могуществе, и король Франции будет теперь изгнан!»
Но ни один праздник не мог отвлечь Ричарда от тяжелых дум. Враг был силен. Вернувшись из крестового похода, Филипп прибрал к рукам богатую фламандскую область Артуа, значительно улучшив свое финансовое положение. Французский король воспользовался обретенным преимуществом там, где это было чувствительней всего: в Нормандии. Еще никогда – с тех пор как прадед Ричарда по отцу, Жоффруа Плантагенет, завоевал герцогство в 1140 году – не сталкивалась Нормандия с таким суровым натиском. Филипп начал наступление в 1190-х с попустительства изменника Иоанна, сговорившись с императором Генрихом VI и вступая в непрочные союзы с магнатами, чьи земли тянулись вдоль франко-нормандской границы. Ему удалось захватить значительную часть герцогства.
Благодаря малодушным мирным договорам, которые Иоанн заключал в попытках овладеть английской короной, пока Ричард маялся в застенках, Филипп захватил не только Вексен: он удерживал большую часть Западной Нормандии, в том числе прибрежные владения Арк и Э. Отсюда, как и из своих новых земель во Фландрии, Капетинги впервые могли угрожать Англии с моря. Более того, Иоанн отдал Филиппу критически важные крепости в Турени и отрекся от власти в Ангулеме – самой проблемной части Аквитании. Безопасности Нормандии это напрямую не угрожало, однако теперь Филипп принимался мутить там воду, когда ему вздумается, отвлекая значительные силы от основного театра военных действий и рассеивая внимание Ричарда.
Самой серьезной потерей была вексенская крепость Жизор, один из величайших замков во всей Франции. Его гигантские восьмиугольные стены окружали круглую башню и каменные укрепления. Жизор ощетинился защитными сооружениями, как и подобает крепости, стратегически расположенной между непримиримыми столицами Руаном и Парижем. Из этого замка герцоги Нормандские могли контролировать и оборонять самые важные свои границы в Западной Европе. Теперь, когда Жизор был в руках Филиппа, роли поменялись. Полвека усилий по обеспечению безопасности границ империи Плантагенетов, которую Генрих II построил, а Ричард I старался сохранить, пошли прахом стараниями продажного Иоанна.
После всего, что Иоанн сделал, чтобы разрушить его империю, было бы естественно, если бы Ричард считал его своим вечным врагом. Однако этого не случилось. Как только Ричард прибыл в Нормандию, Иоанн явился ко двору и упал брату в ноги, умоляя о прощении. Уильям Маршал вспоминает сцену, которая иллюстрирует и сострадание, и презрение, с каким Ричард относился к брату.
Король протянул руку, поднял своего родного брата и, поцеловав его, сказал: «Иоанн, не бойся. Ты еще дитя, и за тобой плохо присматривали. Те, кто осмелился давать тебе дурные советы, получат по заслугам! Вставай – пойдем, поедим».
Королю как раз поднесли великолепного лосося, и он приказал приготовить его для своего непутевого братца.