тельно оставил де Монфора: он начал сговариваться с лордами Марки, планируя освободить Эдуарда и укрепить тем самым партию роялистов.
28 мая Эдуард, которому по новым, более свободным условиям содержания было позволено наносить визиты, отправился верхом в Херефорд, в центр пограничной Марки. Его, как обычно, сопровождал телохранитель – тюремщик Генрих де Монфор, но в этот раз к ним присоединились и другие благородные лорды, в том числе младший брат Глостера, Томас де Клер. Эдуард пребывал в жизнерадостном настроении, как будто не ощущая на своих плечах груза проблем, навалившихся на него и на всю его династию. По дороге молодые люди решили сыграть в игру: каждому было позволено испытать любую лошадь, чтобы выяснить, которая из них быстрее.
Игра была занятной, но у нее была и практическая цель: Эдуард смог определить лошадь, лучше всего подходящую для рывка к свободе. И когда он ее нашел, даром времени не терял. Пришпорив коня, он закричал своим тюремщикам: «Господа, хорошего вам дня! Передайте привет моему отцу и скажите, что я надеюсь вскоре увидеть его и освободить из-под стражи!» С этими словами он умело перешел на галоп и скрылся из виду – вместе с горсткой друзей, посвященных в его план. По дороге они подобрали местного союзника Эдуарда, лорда Марки сэра Роджера Мортимера, прятавшегося в роще неподалеку. Они поехали в замок Мортимера в Вигморе, а затем в Ладлоу, где Эдуард встретился с Глостером и дал ему слово, что если сможет избавить страну от де Монфора, то вернет старые добрые законы, откажется от плохих обычаев, прогонит чужеземцев и отдаст правительство в руки истинных англичан. Это было именно то, что хотели услышать бароны, ворвавшиеся в приемную его отца в Вестминстере в 1258 году. Наконец-то Эдуард отыскал свой политический курс.
Договор между Эдуардом и Глостером заложил основы новой королевской коалиции, которую составили роялисты-изгнанники во главе с Уильямом де Валенсом и лорды Марки, считавшие правление де Монфора новой версией жадных администраций Хьюберта де Бурга и Питера де Роша. Они намеревались драться на своей земле – в Марке. Пока де Монфор с трудом набирал солдат, чтобы противостоять восставшим роялистам, люди Эдуарда организовали оборону. Они разрушили все переправы через реку Северн, ограничив зону военных действий, отрезав де Монфора от большей части Англии и заперев его на западном, уэльском берегу реки.
Противостояние длилось все лето. Армия Эдуарда гоняла по Уэльсу де Монфора, таскавшего за собой пленного Генриха III, а граф тянул время в ожидании подхода пеших воинов Лливелина ап Гриффида и кавалерии, которую набирал на востоке его сын, Симон де Монфор – младший. По сути, де Монфоры перешли к обороне, преследуемые коалицией роялистов, чей дух воспрял благодаря присутствию воинственно настроенного принца.
1 августа роялисты атаковали младшего Симона де Монфора в Кенилуэрте. Войско Симона расположилось в крепости – одной из крупнейших в центральной части страны, а сам Симон разместился в ближайшем приорате. Люди Симона считали, что силы Эдуарда находятся в Вустере, на безопасном расстоянии, и не были готовы к нападению. Они не подозревали, что среди них были шпионы Эдуарда и Глостера, в том числе пресловутый трансвестит Марго. На рассвете, когда де Монфоры спали – или, как Симон-младший, уже встали, но еще не оделись, – у приората послышался топот копыт. Симон спас свою шкуру, ускользнув от опасности голышом и укрывшись в замке. Многие из рыцарей не продемонстрировали такой прыти. Они, как и их знамена, попали в руки роялистов.
Когда старший де Монфор узнал, что позиции его сына атакованы, он был потрясен. Теперь кризис был неизбежен. Де Монфор предпринял попытку объединить два крыла своей армии и вырваться с территории, где его заперли Эдуард и Глостер: он нашел место, где смог пересечь Северн, и выступил на восток по направлению к Вустеру. Армия Эдуарда была всего в нескольких милях от него. Ночью 3 августа де Монфор сделал еще один переход, теперь уже на юг, к Ившему.
4 августа войско де Монфора остановилось позавтракать в Ившемском аббатстве, расположенном в излучине реки Эйвон. Тучи над ними набрякали дождем. Собиралась гроза. На башне стоял дозор, сквозь мглу высматривавший приближение армии Эдуарда – или Симона. Через три часа после рассвета в стане де Монфора поднялся радостный шум. Вдали показались стяги армии Симона-младшего. Ситуация была спасена.
Или нет? С высоты башни дозор прокричал роковую весть: это идет не Симон, это армия Эдуарда – под знаменами, захваченными в Кенилуэрте.
Де Монфор помчался на башню – своими глазами посмотреть на приближение войска Эдуарда. К доспехам рыцарей были прикреплены красные кресты – ответ белому кресту, какой носили солдаты армии бунтовщиков при Льюисе. Противник наступал стройными рядами, и впечатленный их дисциплиной граф провозгласил в свойственном ему высокопарном стиле: «Клянусь десницей святого Иакова! Он наступает искусно. Они научились этому не сами по себе, но от меня». Это не было пустой похвальбой; де Монфор знал, что проиграл и скоро будет разбит.
Бегство было исключено. На южном берегу Эйвона стоял отряд Мортимера, блокировавший отход через мост. Пойманные в излучине реки, люди де Монфора смотрели, как армия Эдуарда занимает позицию на возвышенности Грин Хилл, к северу от аббатства. Солдаты де Монфора встретили роялистов не дрогнув. Они уступали в числе: один к трем. Им оставалось полагаться лишь на присутствие в их стане короля Генриха и надеяться, что люди Эдуарда побоятся навредить королю. Все должно было решиться здесь. Де Монфор и его войско ожидали атаки Эдуарда и Глостера.
Долго ждать им не пришлось. Как только небо пролилось дождем и жестокий ливень затопил поле боя, люди Эдуарда атаковали.
Обе армии яростно сражались, в холоде и промокшие насквозь. Де Монфор бросился в битву с тем же напором, какой демонстрировал на протяжении всей своей долгой карьеры, но был сокрушен – враг значительно превосходил числом, а Эдуард и Глостер показали себя превосходными полководцами. На глазах у де Монфора его юных рыцарей стаскивали с коней и закалывали насмерть. Его сын Генри был убит, а сын Ги взят в плен. Король, одетый в доспехи армии де Монфора, был ранен и чудом не погиб: он успел прокричать свое имя рыцарю, который иначе убил бы его.
Для самого де Монфора спасения не было. Отряд из 12 человек рыскал по полю отдельно от основных сил Эдуарда: их единственной задачей было найти графа и убить его. Отыскал его Роджер Мортимер. Его копье вонзилось в шею графа, убив того на месте. Тело затем чудовищно изуродовали. Мэр и шерифы Лондона прослышали, что «голова графа Лестера… была отделена от тела, ему отрезали тестикулы и повесили на нос – и в таком виде послали голову [как трофей] жене сэра Роджера Мортимера в замок Вигмор. Руки и ноги его отрубили тоже и отправили в разные места врагам его как знак великого бесчестия; туловище же, и только его, предали земле в церкви [аббатстве] Ившема». Через несколько недель вокруг могилы де Монфора возник довольно неправдоподобный культ: сообщалось о чудесах, происходивших как на месте его захоронения, так и на поле, где он был убит.
В конце дня поле боя было усеяно трупами высокородных господ: гордецы лежали мертвыми под летним дождем. Де Монфор, его сын Генрих и лидеры мятежников Генри Диспенсер, Ральф Бассет и Питер де Монфор погибли. Многие были пленены и ранены. Король радостно воссоединился со своим сыном Эдуардом и отправился восстанавливать силы в Глостер и в замок Мальборо, где занялся любимым делом: реставрацией металлических пластин алтаря.
Власть в Англии тем временем перешла еще к одному квазикоролю, но на этот раз хотя бы королевской крови. Лорд Эдуард, который так долго колебался между противостоящими сторонами в английском кризисе середины века, теперь ближе, чем когда-либо, сдвинулся к политическому центру. Он еще не был королем и даже не имел решающего голоса в английском правительстве, но за 14 месяцев, отделявших Льюис от Ившема, наследник трона показал себя прагматичным политиком и беспощадным солдатом.
Леопард
Юный принц, который вышел на авансцену английской политики в 1260-х годах, для многих своих современников был загадкой. Он родился и вырос в Англии и был непосредственным свидетелем политических потрясений, которые пришлись на годы царствования его отца. Одни были убеждены, что в сложившихся условиях он действовал отважно, другие считали его гнусным перебежчиком. Матвей Парижский описывал его так: «Эдуард был мужчиной крупного сложения, великой отваги, бесстрашия и неизмеримой силы». Но есть и множество других историй: о глупом юнце, чьи приближенные без спросу вторгались в приораты в Уоллингфорде и Саутворке, калечили случайных встречных и воровали еду у простого люда. Говорили, что принц очарователен и обожает турниры, но по натуре жесток и легкомыслен.
Эдуард был очень эффектным мужчиной. В детстве он часто болел, но, достигнув зрелости, на голову возвышался над окружающими – при росте 188 сантиметров неудивительно, что шотландцы позже прозовут его «длинноногим». Он был широкоплеч и могуч, а его телосложение свидетельствовало о долгих часах, проведенных на турнирном поле: в турнирах он участвовал с 17 лет. В 15 Эдуард женился на Элеоноре Кастильской, которая была на два года его моложе: он окажется и плодовитым отцом, и преданным супругом. Он был светловолос – не унаследовал от Генриха II отличительной черты рыжих Плантагенетов, но его нависающие, как у отца, веки были безошибочно семейной чертой. Благодаря своему эксцентричному папеньке Эдуард получил имя в честь одного из древних королей Англии: святого Эдуарда Исповедника. По натуре своей он был свирепым солдатом – почти как его двоюродный дед Ричард Львиное Сердце, чьи портреты украшали дворцы и охотничьи замки, в которых Эдуард провел детство. Буйный нрав Плантагенетов он унаследовал во всей полноте. Говорили, что в припадке ярости он однажды напугал человека буквально до смерти. Он был смелым и умелым воином и талантливым боевым командиром. Сбежав от де Монфоров и по дороге к Ившему, он показал себя как лидером, способным вести за собой, так и мстительным воякой, который без колебаний расправляется с побежденными.