За то, что они сделали, капитана и команду корабля позже бросили в тюрьму. Это было одно из самых бесчеловечных преступлений, совершенных в 1290 году, во время изгнания из Англии небольшого еврейского сообщества. Случай был нетипичным для в целом мирного исхода, но стал кошмарной иллюстрацией ненависти и бездушной жестокости, какую в XIII веке проявляли к евреям христиане и правительства Европы.
В годы царствования Эдуарда еврейское население Англии насчитывало около 2000 человек, составлявших 15 преимущественно городских общин и живших, как и в царствование Иоанна, подчиняясь условиям, изложенным в апокрифических законах Эдуарда Исповедника: «…сами евреи и все их имущество принадлежат королю». Но со времен правления Иоанна обстоятельства, в которых приходилось существовать английским евреям, становились все менее благоприятными. Все чаще в их адрес звучали кровавые наветы: в 1240 году три еврея из Норвича были казнены за то, что будто бы сделали обрезание пятилетнему мальчику, которого якобы планировали распять на Пасху, – этот случай спровоцировал еврейские погромы. В 1255 году еврей по имени Копин был обвинен в убийстве восьми– или девятилетнего христианского мальчика, которого он и его сообщники якобы запытали до смерти при проведении магического ритуала. Легенда утверждает, что тело мальчика не тонуло в воде и не горело на земле, а когда его бросили в колодец, испускало приятный запах и яркий свет. Когда Генрих III посетил Линкольн, он приказал казнить Копина, а еще 91 еврея схватили и отвезли в Лондон, где всех осудили на смерть; 18 человек казнили – прежде чем Ричард Корнуоллский вмешался и спас остальных. Подобные же случаи зафиксированы в Лондоне и Нортгемптоне в 1260-х и 1270-х годах.
В 1269 году Генрих III дополнительно ужесточил условия, на которых евреям дозволялось заниматься торговлей, а также с этого момента богохульство евреев каралось смертной казнью через повешение. Эдуард, вернувшись из крестового похода, утвердил Еврейский статут (1275): наложил запрет на большинство форм ростовщичества, запретил евреям жить в определенных городах, ввел ношение позорного желтого знака, описанного так: «…в форме двух соединенных табличек [скрижалей] желтого цвета, длиною шесть дюймов и шириною в три», и обложил ежегодным тройным налогом всех евреев старше 12 лет. Примерно в то же время, что был принят Еврейский статут, королева-мать, Элеонора Прованская, выгнала евреев из всех принадлежавших ей земель. Позже, когда в 1278–1279 годах Эдуард ввел суровые законы против обрезания монет, а его суды приступили к наказанию правонарушителей, евреи оказались обречены на узаконенное истребление: несмотря на то что виновными в обрезании монет признавались как христиане, так и евреи, евреев за это преступление казнили в десять раз чаще. В конце 1270-х годов не было в Англии еврейской семьи, глава которой в какой-то момент не оказался бы в тюрьме под подозрением в обрезании монет. Евреи жили в атмосфере правового террора: нередко бессовестные соседи шантажировали их, угрожая донести властям, что они якобы обрезают монеты. Массовые аресты и налоговое вымогательство продолжались и в 1280-х годах. В 1283 году евреи были лишены защиты государства, гарантированной обычным купцам, а в 1284 году архиепископ Пэкхэм выпустил декрет, предписывающий разрушить все лондонские синагоги, за исключением одной. Два года спустя папа Гонорий IV потребовал, чтобы архиепископы Кентерберийский и Йоркский запретили общение христиан с «проклятыми вероломными» евреями.
Ничто из вышеперечисленного не было уникально английским. XIII век был, вероятно, самым жестоким в своем антисемитизме временем Средневековья. Короли всех европейских стран схожим образом притесняли своих евреев. Фридрих II потребовал, чтобы сицилийские евреи носили голубой знак в виде буквы Т и запретил им брить бороду. Французские короли, начиная с Филиппа Августа, приказывали французским евреям носить знак в форме колеса. Погромы, убийства, выселение в гетто, дискриминационные законы, преследования и злоупотребления в отношении евреев нарастали везде, где существовали еврейские диаспоры. Эдуард, покорный своему времени с его агрессивным, брутальным, нетерпимым христианством, следовал тренду фанатичного века.
Несмотря на растущую волну притеснений и юридических препятствий торговле, де-факто евреи по-прежнему выполняли функции финансового сектора Англии. Ростовщичество продолжалось подпольно, и евреи продавали долговые расписки спекулянтам: если заемщик не выполнял своих обязательств, те могли унаследовать земли, которыми были обеспечены займы. По очевидным причинам евреи были непопулярны среди землевладельцев, попавших в долговую ловушку. На Эдуарда всерьез давила религиозная и политическая необходимость уничтожить как евреев, так и их бизнес. Этому давлению король – одновременно набожный и радостно хватавшийся за любой способ наполнить свою пустую казну – не мог противостоять.
Самому Эдуарду было только на руку присутствие евреев в Англии. Его отец собрал с них пошлину в 6000 марок на оплату крестового похода сына, а между 1272 и 1278 годом казначей Эдуарда попытался вытрясти из евреев еще 20 000 фунтов (хотя и безуспешно). Но Эдуард был принцем-крестоносцем, и нетрудно было разжечь в его душе презрение к другим религиям. Король был обычным мракобесом и ничем не отличался от своих темных английских подданных, которые, как архиепископ Пэкхэм и Томас Кантелупский, епископ Херефорда, считали, что евреев нужно либо обращать в христианство, либо нещадно травить.
Непосредственным поводом к изгнанию, как и причиной многих других событий, случившихся в царствование Эдуарда, стал вопрос финансов. Практически сразу после колонизации Уэльса королю пришлось ехать в Гасконь, восстанавливать свою власть в герцогстве. Он покинул Англию 13 мая 1286 года и отсутствовал дольше трех лет, разбираясь со своими феодальными привилегиями, основывая новые города и приводя в порядок систему правления в герцогстве, во главе которой стояли должностные лица, в силу удаленности от Англии вынужденные действовать по своему разумению. Гасконь испытала на себе всеохватывающую, последовательную и упорядоченную программу эдвардианских реформ, что, конечно, потребовало от короля расходов. По возвращении в Англию Эдуард остался должен банкирам Риккарди из Лукки больше 100 000 фунтов.
Он приехал 12 августа 1289 года и обнаружил, что политическая атмосфера в стране сильно изменилась. Против его ключевых министров, в том числе двух старших судей в Англии – верховных судей Суда королевской скамьи и Суда по гражданским делам, – были выдвинуты обвинения в серьезных злоупотреблениях. Официальные лица, тщательно изучавшие, каких привилегий король лишился на местах, раздражали население и провоцировали нестабильность, а некоторые из английских графов уже вслух поговаривали, что Эдуард не имеет права требовать финансовой помощи, когда сам пребывает вне королевства. В октябре Эдуард был вынужден написать в каждое английское графство и предложить всем, у кого есть претензии к королевским министрам или чиновникам, высказать их в Вестминстере перед королевскими уполномоченными. Вряд ли это была та политическая ситуация, в которой можно было требовать от парламента дополнительных денег, не делая ему серьезных уступок.
Но не думать о деньгах Эдуард не мог, потому что он снова начал размышлять, не отправиться ли ему на Святую землю, в очередной крестовый поход. Монголы слали дипломатические депеши, требуя, чтобы Эдуард явился воевать с мамелюками, а его верный союзник Оттон де Грандисон уже ехал на Святую землю с разведывательной миссией.
Переговоры с папским престолом насчет сбора налога на крестовый поход уже велись, но, если Эдуард хотел организовать кампанию успешнее первой, ему понадобилось бы глубже запустить руку в карманы своих баронов и мелких землевладельцев. Отчаянно нуждаясь в деньгах, готовый прибегнуть к любым средствам, которые помогут их добыть, он закономерным образом пришел к логичному финалу политики Плантагенетов в отношении евреев. Землевладельцы хотели от них избавиться; Эдуард колебался, но относился к этой идее скорее одобрительно. В 1287 году он выгнал евреев из Гаскони. Теперь он поступит так же в Англии, а попутно заработает себе политический капитал, успешно соберет налог, а может, даже наживется, присваивая имущество уезжающих евреев.
Поэтому, когда пэры и рыцари Эдуарда в июле 1290 года собрались в Вестминстере, сделка была заключена. В обмен на изгнание евреев бароны обещали королю уплатить желанный налог. 18 июля 1290 года был выпущен Эдикт об изгнании, под угрозой смерти приказывающий еврейскому меньшинству Англии покинуть королевство в срок до 1 ноября. Эдикт разослали по всей стране и зачитали в синагогах. Евреи не оказали никакого сопротивления. Летом они начали уезжать, и к осени практически все покинули Англию – или погибли, как те несчастные, кто сел на корабль, отправившийся вниз по Темзе 10 октября.
Эдикт об изгнании стал последней точкой в почти вековой враждебности к евреям со стороны Эдуарда и его предков. При всех страданиях, тяготах и невзгодах, что пришлось вынести евреям, покидавшим Англию ради столь же негостеприимной Европы, для короля изгнание стало успешным популистским ходом. Когда около 2000 евреев, избежавших смерти и разорения в первые 18 лет царствования Эдуарда, получили приказ покинуть Англию, королевские сборщики налогов принялись окучивать оставшееся христианское население. Обрадованные английские землевладельцы – как минимум те, что были представлены в парламенте, – обещали Эдуарду уплатить налог в 1/15 на все движимое имущество, что в денежном выражении составило огромную сумму в 116 000 марок – крупнейший налог, собранный в Англии за все Средние века. «Народ стонал безутешно», – писал автор хроники аббатства Осни, описывая эффект, произведенный сбором налога на простой английский люд. Громче всех стонали евреи, рассеянные по Европе. Но никто их не слушал. Эдуард еще раз доказал, что готов принимать законы и проводить реформы в соответствии с нуждами королевства Плантагенетов, которое снова готовилось погрузиться в еще одну затяжную и дорогостоящую войну.