оновался под именем короля Роберта I Шотландского в аббатстве Скун. Война в Шотландии возобновилась.
Эдуард готовился отправиться в Шотландию с еще одной военной кампанией, когда здоровье начало его подводить. Когда короновался Роберт I, Эдуард лежал больной в Винчестере. С конца весны 1306 года его уже носили в паланкине.
Эдуард Карнарвонский без промедления начал принимать атрибуты власти. В апреле 1306 года ему отдали Гасконь. На Троицу его посвятили в рыцари в Вестминстере: его и еще 300 молодых людей препоясали мечом в церемонии, символизировавшей передачу власти от одного поколения англичан другому. Церемония вошла в историю под названием Лебединый пир, потому что после ужина Эдуард приказал доставить в собрание пару золотых лебедей. Король в стиле легенд об Артуре пообещал, что не будет знать покоя, пока не отомстит Брюсу; а когда будет отомщен, навсегда сложит оружие и не будет больше воевать на земле Британии, отправившись на Святую землю биться с неверными. Юный Эдуард принял клятву, и в свою очередь в не менее артуровском стиле пообещал, что не ляжет спать в одном месте две ночи подряд, пока шотландцы не будут разбиты. Все присутствовавшие рыцари тоже принесли свои клятвы над золотыми лебедями, и, чтобы продемонстрировать твердость намерений, силы под командованием кузена короля Эмера де Валенса выступили на север, чтобы вновь воздать мятежным шотландцам по заслугам.
Тем не менее очередное путешествие Эдуарда в Шотландию было нерадостным. Он знал, что стареет, и понимал, что у него не хватит времени закончить начатое им объединение Британии под властью одной короны и возродить славный век Артура. Преследование Брюса, продолжавшееся в 1306 и 1307 годах, стало самой лютой военной операцией в его жизни: графов, епископов, женщин бросали в темницы и казнили, бесчеловечно и унизительно. И, как будто этого было мало, пока люди старого короля изо всех сил – хоть и без особого успеха – сражались, чтобы призвать Брюса к ответу, сын и наследник продолжал разочаровывать отца. Между ними постоянно вспыхивали яростные ссоры, особенно из-за неподобающего расположения, которое принц оказывал Гавестону.
Вечером в пятницу, 7 июля 1307 года, Эдуард I умер в Бург-бай-Сандс, на пути на север во главе еще одной крупной армии, которая должна была разгромить Роберта Брюса. Смерть его была довольно жалкой: король испустил дух в тот момент, когда слуга пытался поднять его с кровати для обеда. Он был болен уже много месяцев, и, хоть еще в конце июня героически пытался оседлать старого боевого коня и вывести войска из Карлайла, его подкосили годы, проведенные в боях, бескомпромиссной политической деятельности и активном руководстве. В 68 лет от него осталась лишь тень того человека, каким он был всего два года назад.
Его сын между тем и близко не показывался в зоне военных действий, предпочитая комфорт Юго-Восточной Англии, хотя и лишился общества своего дружка Гавестона, которого король в мае 1307 года приказал отправить в ссылку.
Эдуард прожил свою жизнь леопардом и львом, строителем и солдатом. Когда он умирал, перед глазами его была Шотландия, а в душе – неосуществленная мечта об Иерусалиме.
Со смертью он перешел в царство легенд, как и его герой, Артур. Он сделал больше любого другого короля, правившего после Генриха II, чтобы усилить власть и могущество Плантагенетов. Он добился владычества Англии на большей части Британских островов и защищал то, что осталось от континентального домена Плантагенетов. Он понимал политическую реальность XIII века и умело действовал, сообразуясь с ней: реформировал английское законодательство и институты и регулярно избавлялся от коррумпированных чиновников, если подданные в благодарность соглашались финансировать военные экспедиции. Он поддался всеобщему предубеждению, изгнав евреев в 1290 году. Поставил нескольких великих баронов на грань вооруженного восстания, но гражданскую войну ему удалось предотвратить, а престиж и положение короны при нем никогда не опускались так низко, как при его отце.
Конечно, за все нужно было платить. Эдуард оставил след в истории Британии, чуть не обанкротив страну; он правил предвзято и с ошеломляющей жестокостью. Он оставил короне непосильный долг в 200 000 фунтов. Даже по стандартам своего века он был буйным и грубым человеком. Англия при нем стонала и роптала под тяжестью денежных поборов. Шотландцы и валлийцы вынашивали злобные планы против сюзеренитета, навязанного им сверху. Но пройдет совсем немного времени, и Англия – хоть и не ее соседи – горько пожалеет о кончине леопарда.
Часть VЭпоха насилия(1307–1330)
О сокрушение! Увидеть, как человек, еще недавно одетый в пурпур и виссон, в рубище и в цепях сидит в темнице!
Король и его братец
«Ты, ублюдок, сукин сын! Ты собираешься отдать земли? Ты, который сам не приобрел никаких земель? Богом клянусь, если бы я не боялся расколоть королевство, ты никогда бы не вступил в права наследства!»
Такой бранью, согласно одаренному богатым воображением хронисту Уолтеру из Хеминбурга, осыпал Эдуард I своего сына Эдуарда Карнарвонского во время одной из их последних ссор в феврале 1307 года. По словам летописца, младший Эдуард через посредника обратился к отцу с просьбой отдать графство Понтье своему близкому другу, наперснику и товарищу-рыцарю, Пирсу Гавестону. Понтье вошло в состав домена Плантагенетов благодаря Элеоноре Кастильской, горько оплакиваемой матери молодого Эдуарда. В ярости старый король набросился на сына, сначала с руганью, а затем и с кулаками, вырвал у него клок волос и прогнал со своих глаз.
Правда ли это? Несомненно, многие готовы были поверить в эту историю. Эдуард Карнарвонский был любопытной личностью. В чем-то – копией своего отца: высокий, атлетически сложенный, умелый наездник; миловидный принц Плантагенет, не унаследовавший шепелявости родителя или опущенных век деда, Генриха III. Он был «…красивым мужчиной, сильным телом, – сказано в Анонимной хронике. – Но ему не хватало качеств и манер, присущих отцу, потому что он был обеспокоен не деяниями рыцарства и доблести, но только собственными желаниями». Несмотря на его царственную красоту, с самого начала правления и до его драматического финала было очевидно, что Эдуард был очень слабым кандидатом в короли.
Это было весьма печально, потому что Эдуард II унаследовал трон в потенциально весьма благоприятных обстоятельствах. Два сановника, причинявших массу неприятностей его отцу, – графы Норфолк и Херефорд – недавно скончались. Влиятельнейшие из оставшихся, Томас, граф Ланкастерский, и Гилберт, граф Глостерский, были один – кузеном, второй – племянником Эдуарда. Архиепископ Кентерберийский Уинчелси отправился в ссылку, а Уолтер Лангтон, королевский казначей, с которым Эдуард конфликтовал в 1305 году, был быстро уволен, лишен земель и отправлен в тюрьму. Над короной висел долг примерно в 200 000 фунтов, но компетентный король, пользуясь кредитом доверия к новому монарху, без особых сложностей мог реструктурировать свой долг.
Однако с первых месяцев царствования к Эдуарду уже относились с подозрением и враждебностью. Все стороны его жизни, казалось, приходили в противоречие с требованиями сана, и особенно это касалось его вредных привычек. В век, когда рыцарство и воинская отвага по-прежнему являлись критически важными чертами образа идеального короля, Эдуарда постоянно изображали выродком. Конечно, большая часть самых ядовитых его описаний, оставленных нам хронистами, была создана в годы, когда на его королевство навалились несчастья, и тем не менее все они презрительно повторяют, что Эдуард обожал мужицкие занятия вроде плавания, гребли, копания траншей и устройства соломенных кровель.
Хронист Ранульф Хигден упрекал Эдуарда в том, что тот предпочитал компанию «шутов, певцов, актеров, возчиков, землекопов, гребцов и моряков» обществу аристократов и рыцарей. И в самом деле, сохранились свидетельства, что моряки, шкиперы и плотники не раз обедали в королевских покоях. «Если бы только он уделял военному искусству столько же внимания, сколько тратил на мужицкие занятия, он поднял бы Англию до сияющих высот», – жаловался анонимный автор «Жизнеописания Эдуарда II», истории царствования, написанной современником короля. Королевский посыльный как-то обмолвился, что король предпочитает кровельные и земляные работы посещению мессы. Несмотря на наличие и других свидетельств, что Эдуард был традиционно религиозен и хорошо держался в бою, за ним закрепилась репутация легкомысленного человека, любителя низких забав. Он не устраивал турниров и не участвовал в них, не оплачивал крупных рыцарских праздников вроде Лебединого пира, на котором отец посвятил его в рыцари. Такой недостаток интереса к подобающему монарху образу жизни портил его репутацию на протяжении всего царствования и со временем сделал его посмешищем в глазах народа.
Хуже всего была склонность Эдуарда обзаводиться фаворитами. Он провел взрослую жизнь в тени закадычных приятелей, к которым питал нездоровую привязанность. «Король унижал честных людей своей страны и возносил ее врагов, всяких подхалимов, лживых советчиков и злодеев, которые давали ему советы, идущие во вред его королевскому положению и общей выгоде страны, но он очень их ценил», – написано в Анонимной хронике. На протяжении жизни Эдуард сменил несколько таких фаворитов, но был один, к которому он имел особую страсть. Примерно с 1300 года Эдуард подпал под влияние одной скандально знаменитой личности: Пирса Гавестона.
Гавестон, гасконский рыцарь, был несколько старше Эдуарда и, вероятно, попал в его окружение благодаря Эдуарду I, после того как отлично послужил королю в военных кампаниях во Фландрии в 1297 году и в Шотландии в 1300 году. Согласно хронисту Джеффри Бейкеру, Гавестон был «изящен и гибок телом, остроумен, имел утонченные манеры… [и] знал толк в военном деле». Он, наверное, показался старшему Эдуарду идеальной ролевой моделью благородного рыцаря, которой мог бы подражать его сын.