му миру короля Артура, равнялся на сэра Лайонела, скромного рыцаря Круглого стола, верного товарища по оружию, который сражается плечом к плечу со своими людьми. К 1350-м годам такая скромность была уже не к лицу королю-триумфатору: Эдуард стал воплощать в себе самого Артура, который правит своим славным королевством из нового Камелота – Виндзорского дворца. Король истратил огромные, невообразимые деньги на ведение войн, но победы принесли ему уважение и славу, которая гремела по всему христианскому миру; процветание Англии было тесно связано с ее военной фортуной. Эдуард не только подражал Артуру, он насаждал новый военный порядок, водружая повсюду штандарт святого Георгия. Красный крест развевался на мачтах военно-морского флота Англии, флагманом которого выступал когг «Томас», усиленный десятками кораблей, патрулировавших пролив. Святой Георгий появился на Большой государственной печати Англии рядом с Девой Марией. Под защитой воинственного небесного покровителя в 1348 году Эдуард чувствовал себя достаточно уверенно – как в своих ратных победах, так и в своей окрепшей монархии, – чтобы отвергнуть предложение германских курфюрстов занять трон императора.
Отношения с Францией и Шотландией были теперь у короля под контролем. Английский двор мог похвастать высокородными заложниками: среди множества ценных французских и шотландских пленников важнейшими были король Давид II Шотландский, граф Э и граф Танкарвиль. Несмотря на опустошение, вызванное Черной смертью и ставившее под угрозу полномасштабные военные кампании, Эдуард не снижал активности ни на одном из направлений. Английская армия регулярно совершала вылазки за Ла-Манш, некоторые – под личным командованием короля, другие – под руководством его доверенных полководцев, прежде всего Генри Гросмонта, графа Ланкастерского, возглавившего небольшую экспедицию в Гасконь зимой 1349–1350 годов.
24 декабря 1349 года, когда двор праздновал Рождество в эссекском Хаверинге, Эдуард III получил срочное донесение: Кале вот-вот перейдет на сторону французов. Времени собирать армию не было, и король, взяв с собой Черного принца и небольшой отряд проверенных бойцов, в обстановке строжайшей секретности немедленно отплыл во Францию. 1 января 1350 года передовой отряд Эдуарда был у Кале. Они тайно пробрались в город. На исходе ночи вероломный итальянский наемник поднял над цитаделью Кале французский флаг – сигнал, заметив который, отряд французских рыцарей ворвался в городские ворота. Король уже ждал их. Он и его люди обрушились на захватчиков под знаменами сэра Уолтера Мэнни: Эдуард, чтобы избежать разоблачения и плена, как в старые времена, нарядился простым рыцарем. В результате яростных уличных боев город удалось отстоять: король и его люди прогнали врага с криками «Эдуард и святой Георгий!». Не прошло и нескольких часов, как Кале был спасен. История об этой дерзкой и эффектной вылазке войдет в народные предания, прославляющие храбрость Эдуарда III и Черного принца.
22 августа 1350 года скончался Филипп VI. Ему наследовал его сын Иоанн II, герцог Нормандии, давний враг англичан, сражавшийся против Ланкастера в Гаскони и командовавший армией при Креси. Однако его восхождение на трон совпало с годичным перемирием между королевствами, и летом 1350 года Эдуард переключился на другого врага: Кастилию. Иберийским королевством правил еще один новоиспеченный король, Педро I Жестокий, и Эдуард быстро отреагировал на в основном беспочвенные слухи, будто Педро хочет завоевать Англию. В действительности кастильские корабли выходили в пролив по пути во Фландрию, где они закупали шерсть, и приобрели раздражающую привычку на обратном пути атаковать английские суда. Этого предлога Эдуарду было достаточно. На закате 29 августа 1350 года крупный флот англичан, состоявший примерно из 50 коггов, встретился с флотилией из более чем 20 гигантских кастильских галер у берегов Уинчелси. Английскими кораблями командовал король, Черный принц и графы Ланкастер, Нортгемптон и Уорик. Вместе они вовлекли жаждущих столкновения кастильцев в кровавую морскую битву.
Хотя с XII века конструкцию кораблей усовершенствовали, средневековые тактики морского боя в суровых морях к северу от Средиземного оставались примитивными, особенно по сравнению с теми, к каким прибегали наземные армии Эдуарда, использовавшие пеших латников и конных лучников. Искусство военных действий в открытом море все еще не шагнуло дальше высадки десанта на борт вражеского корабля и рукопашного боя. Эдуард приказал своим коггам атаковать кастильские галеры: идти на таран, забрасывать крючья на борта кораблей и пытаться высадить рыцарей, чтобы те перебили вражеских моряков и сбросили их тела во вспененные воды. Маневрированию в боевом порядке или обстрелу с расстояния почти не уделяли внимания. Бой велся на ближней дистанции, а победа во многом зависела от везения.
При Уинчелси эти тактики чуть не погубили короля. Под звуки труб, под крики людской боли и ярости его когг, столкнувшись с галерой, получил серьезную – почти фатальную – пробоину. Только проложив себе путь сквозь град стрел и металлических прутьев, которые метали в англичан кастильцы, и захватив вражеское судно, Эдуард избежал гибели в бушующих волнах. Тут же корабль Черного принца столкнулся с другим кастильским кораблем и получил такие же тяжелые повреждения: принца спас вовремя подоспевший Ланкастер. А уже ближе к концу схватки, когда на пролив опустилась тьма, вражеский корабль чуть было не утащил с собой английское судно, на котором находилось множество придворных Эдуарда. Один из них, самый предприимчивый, сохранил присутствие духа, взобрался на борт галеры и перерезал фал, чтобы спустить паруса и помешать галере удалиться с ценной добычей. В конце концов, несмотря на все эти почти равноценные эскапады, английские когги победили, захватили множество кастильских галер, разгромили еще столько же и сбросили сотни поверженных моряков в безжалостное море, где те и утонули. Позже битва при Уинчелси стала известна как Les Espagnols sur Mer: «Битва испанцев на море».
Эдуарду, его капитанам и лейтенантам сильно повезло выйти сухими из хаоса морской битвы, но эту удачу король Англии заслужил всей своей блестящей военной карьерой. Кастильскому флоту путь в Ла-Манш был закрыт на многие годы, а флот Эдуарда укрепил свое морское преимущество, сопровождая торговые суда на маршрутах между Бордо и английскими портами.
Король отпраздновал победу, вознеся благодарственные молитвы в святилище Томаса Бекета, которое посетил по пути в свои северные владения, где собирался поохотиться. Его полководцы вернулись во Францию и продолжили тревожить границы Аквитании. К осени 1352 года благодаря ряду крупных побед в Бретани и Гаскони Эдуард взял под контроль Аквитанию, Бретань и область вокруг Кале. Вакуум власти в Шотландии – Давид II оставался пленником Эдуарда – развязал руки английским лордам, хозяйничавшим на Шотландских низменностях. Следующие восемь лет Эдуард искал способа сделать свое господство вечным.
Составляя военные планы, Эдуард не забывал удостовериться, что полностью контролирует правительство Англии. Как следствие первой волны Черной смерти пошатнулись основы рынка труда страны. Чума унесла жизни тысяч рядовых тружеников, поэтому цены на услуги оставшихся росли, что могло обернуться ущербом или даже катастрофой для рыцарей-землевладельцев, заседавших в английском парламенте, плативших налоги и служивших королевскими чиновниками на местах. К тому же, если бы расходы на содержание имений резко возросли, корона как крупнейший землевладелец в Англии могла понести схожие потери. Быстро отреагировав на угрозу, в 1349 году Эдуард издал Ордонанс о рабочих, в 1351 году ратифицированный парламентом как Статут о рабочих. Законы о рабочих устанавливали жесткие ставки оплаты труда для каждого класса работников, искусственно удерживая их на уровне, предшествовавшем эпидемии Черной смерти. «Седельные мастера, скорняки, кожевники, сапожники, портные, кузнецы, плотники, каменщики, кровельщики, кроющие черепицей, лодочные и корабельные мастера, возчики и всякие иные ремесленники и рабочие не должны брать за свой труд и мастерство больше того, что в названный двадцатый год [1347] и в другие предшествующие обычные годы, – гласил Статут, – и если кто возьмет больше, будет заключен в ближайшую тюрьму». Лорды получили право принуждать тружеников, как крепостных, так и свободных, работать на них, а правительство удерживало цены на продукты питания на пониженном уровне: «…мясники, содержатели харчевен, пивовары, хлебники, торговцы живностью и все другие продавцы каких бы то ни было съестных припасов обязаны продавать эти съестные припасы по умеренной цене»[12], – гласит Статут.
За соблюдением Статута о рабочих надзирал тот же социальный класс, на защиту интересов которого он был нацелен. Для расследования случаев завышения цен или избыточной оплаты труда были назначены особые уполномоченные, и, появляясь в городах и селах, чтобы разузнать о правонарушениях и оштрафовать виновников, они десятилетиями раздували классовую неприязнь между элитой графств и низшими сословиями. Эффект был удвоен тем фактом, что введение трудовых комиссий стало лишь одним из этапов радикального пересмотра всей системы охраны закона на местах, чего английская политическая элита ждала чуть ли не полвека. Не рассчитывая более на редкие выездные судебные сессии, Эдуард учредил мелкие регулярные суды, где заседали крупные местные землевладельцы. Представители местных элит возглавляли мировые суды (в качестве мировых судей – должность, заменившая введенную чуть раньше в это же царствование позицию хранителя мира) и целый ряд других местных комиссий, в первую очередь тех, что надзирали за исполнением законов о рабочих. Ощущение, что управление королевством сконцентрировалось в руках эгоистичной элиты, в последующие десятилетия вызовет острую социальную напряженность. Но на тот момент быстрые действия Эдуарда, отреагировавшего на самый очевидный экономический эффект Черной смерти, сохранили ему доверие класса, обеспечивавшего финансирование войн.