– Кать, ну не тупи! – Дина так выразительно посмотрела на меня, что теперь только ей не хватало крутить у виска пальцем. – Открыт путь на сцену и к сердцу Давида. Помнишь, о чем мы говорили в актовом зале?
В этот момент в класс вбежала запыхавшаяся Анна Николаевна – наша русичка. Пригладила растрепанные короткие волосы и виновато оглядела класс. Анна Николаевна практически всегда опаздывала на урок, к этому мы уже успели привыкнуть.
– Они будут искать солистку на замену? – шепотом спросила я.
– Конечно, выступление уже в конце мая, – вполголоса ответила мне Дина. – Ты что, объявление на входе не видела?
– Я так торопилась на урок, что мне было не до доски объявлений.
– Прослушивание уже завтра, – склонившись ко мне, продолжила Дина, поглядывая на Анну Николаевну. – Будешь дурой, если не попробуешь. Что ты теряешь?
Терять мне действительно нечего. Последние несколько месяцев такая тоска навалилась, что стало плевать на мнение людей, если вдруг опозорюсь. Оставшийся день я места себе не находила, обдумывая предстоящий кастинг. Было не до уроков, поэтому я практически не слушала учителей. Дина, словно понимая мое неспокойное состояние, не лезла с разговорами, а пропадала в телефоне, продолжая переписываться с Виташем.
Опыта выступления на сцене у меня не было, поэтому велик шанс опозориться по полной. Я даже думала отыскать на перемене Матвея и посоветоваться, ведь он музыкант с собственной группой, но в последний момент застеснялась. Хватило с меня и странной субботы, когда я так разволновалась из-за Мальцева… А ведь на прослушивании еще наверняка будет Давид. Возможно, нам даже придется спеть дуэтом. Подумав об этом, я занервничала не на шутку. Что завтра надеть? Как себя вести? Из объявления я узнала, что прослушивание состоится после шестого урока. Мне казалось, что я просто не доживу до него…
Мама еще не вернулась от бабушки, поэтому я пристала к Вове. Брат играл в приставку и раздавать советы мне не спешил.
– Как думаешь, какую песню выбрать, чтобы все ахнули?
– Спой Артура Пирожкова, – посоветовал Вова, не отрывая взгляд от экрана.
– Я не шучу!
– И я не шучу. Все точно ахнут.
– Да ну тебя! – махнула я рукой и ушла к себе в комнату.
Вероятнее всего, последнее слово будет за Ириной Вадимовной, поэтому и выбрать нужно что-то не слишком новое и модное, а то она не поймет. К тому же хотелось душевности. Впервые за несколько месяцев, забив на уроки, я провела весь вечер, изучая подборки песен, и остановилась на песне «Последняя поэма». Выписала слова в блокнот и бродила по квартире, распевая и заучивая слова. Вовка умотал к Соне, поэтому ничто не мешало мне горланить песню на всю квартиру.
Кроме песни, конечно, нужно уделить внимание внешнему виду. Произвести впечатление не только на Ирину Вадимовну, но и на Давида. Пусть обратит внимание и посмотрит на меня другими глазами. В школу приду новая я… И черт меня дернул впервые в жизни вспомнить про мамины термобигуди, которые я, встав с утра пораньше, распаковала перед выходом в школу. Обратила на себя внимание – не то слово. Вышла не прическа, а взрыв на макаронной фабрике. Вовка, заприметив меня в коридоре, удивленно проговорил:
– Выглядишь как заключенная Азкабана.
– Спасибо, ты всегда знаешь, как поддержать, – проворчала я.
Пришлось даже кепку натянуть. По дороге в школу встретила Динку и, оглядевшись, стянула головной убор.
– Как тебе?
Динка смотрела на меня во все глаза, а затем неуверенно проговорила:
– Необычно. Тебе идет!
– Врешь ведь! – рассердилась я.
– Нет, правда… Я тебя такой не видела.
Что ж, желаемый эффект преображения достигнут. Я теперь действительно новая.
На уроках я сидела как на иголках, удивительно, что двоек не нахватала. На большой перемене не пошла в столовую и осталась в классе – кусок в горло не лез. Дина заботливо принесла мне песочное кольцо и коробочку сока. На прослушивание она пошла вместе со мной – для моральной поддержки, хотя обычно сразу после уроков неслась на свидание к Виташу.
– Хочешь, я буду кричать и скандировать твое имя? – предложила Дина.
У меня от волнения к горлу подступила тошнота.
– Нет, спасибо! – отказалась я.
Я вообразила, как Дина растянет плакат с надписью «Катя Канаева, только вперед!».
– Уже думаю, что все это не очень хорошая идея, – сказала я, собираясь уйти. К этому времени мы почти дошли до актового зала. Я видела, как туда стекаются такие же расфуфыренные старшеклассницы, готовые покорить не столько сцену, сколько Давида Перова. У каждой девчонки имелась группа поддержки. Представив, сколько зрителей соберется в зале, я испугалась.
Дина перегородила мне дорогу.
– Ну уж нет! Не позволю. Давай, вперед! Ты не можешь отступить, уже и кудри навела…
Лучше бы она мне про кудри не напоминала. Едва ли не силой Дина затолкала меня в актовый зал, где на входе один из участников хора составлял список претенденток на место солистки, и был он уже весьма внушительным. Ну, разумеется, дело исключительно в Давиде. До того, как он пришел в хор, многие девчонки, как и я, прохладно относились к детищу Ирины Вадимовны.
Из-за моих душевных терзаний в фойе я оказалась едва ли не в конце списка и страшно из-за этого расстроилась.
– Оценишь со стороны конкуренток, – снова подбодрила меня Дина.
Мне же хотелось просто скорее отстреляться и закончить мучение. Кастинги – это явно не мое.
Ирина Вадимовна и Давид расположились в центре первого ряда, как главные члены жюри. Здесь же сидели еще некоторые ребята из хора. В зале весело переговаривались претендентки, члены групп поддержки и просто зеваки, которые после уроков решили посмотреть на отбор. Народу, как я и полагала, набился целый зал. Динка сжала мою руку.
– Я верю в тебя, – шепотом сказала подруга. – Все будет хорошо! Отнесись к этому как к приключению.
Я с благодарностью ей кивнула и уставилась на сцену. Честно сказать, даже не слышала, как поют мои конкурентки, поэтому оценить их не получилось. От волнения в голове шумело. А когда громко назвали мою фамилию и класс, я даже не сразу расслышала. Хорошо, Дина пихнула меня в бок. Когда я поднялась, подруга подскочила следом и торжественно перекрестила. Где-то рядом раздался смешок.
Ноги от страха подкашивались. Хорошо, хоть не споткнулась по пути к сцене. Ирина Вадимовна задала мне несколько вопросов, и я ответила на них как в тумане. Прожектор светил прямо в глаза, но в этом был плюс – я практически не видела зрителей, только тени. Чтобы немного расслабиться, я даже попробовала представить, что в зале, кроме меня, никого нет.
Чтобы скрыть волнение, я громко откашлялась. Вступление песни провалила – голос задрожал так, что захотелось немедленно сбежать со сцены. Но я героически продолжила. А потом вдруг случилась магия. Волнение прошло, и внутри меня словно расцвело что-то прекрасное. Я впервые пела на сцене и даже не догадывалась, что на ней можно испытать такие чувства. Оглушающее счастье накрыло меня с головой. Теперь мне и на самом деле казалось, что я в этом зале совершенно одна. Парю над красными бархатными креслами вокруг люстры с множеством хрустальных подвесок, как Венди за Питером Пэном… Чувство полета и невесомости. Когда песня закончилась, я даже почувствовала разочарование. Прожектор потух, и я увидела полный зал. Раздались не слишком бурные аплодисменты, но мне все равно стало приятно. Ирина Вадимовна вполне искренне меня похвалила. Давид тоже улыбался. Со сцены я спускалась уже совершенно в другом настроении – окрыленная и возбужденная после выступления.
Лишь оказавшись в зале, я заметила у дверей брата и Матвея. Мальцев не сводил с меня непривычно серьезного взгляда, и из-за этого меня почему-то бросило в жар.
– Катя, какая ты молодец! – восхитилась Дина, когда я плюхнулась на свое место рядом с ней. – Ты была лучше всех! Я же говорила.
Ирина Вадимовна в это время объявила техническую паузу.
– Пойдем отсюда, – взмолилась я, – наверняка итоги не сегодня объявят. Им ведь нужно посовещаться.
– Пойдем, – кивнула Дина, – а то такая очередь в гардеробе соберется…
Вова и Матвей по-прежнему стояли в дверях.
– Твое мнение я знать не хочу, – сказала я, поравнявшись с братом. Хватит мне и утреннего узника Азкабана. Знает, гад, как настроение испортить.
– Почему это? – оскорбился Вова. – Мне, между прочим, очень понравилось.
Мы вышли из актового зала в фойе. День был пасмурный, в большие окна хлестал косой ливень.
– А мое мнение? – подал голос Матвей.
Я разволновалась. Наверное, потому, что Мальцев был музыкантом, его вердикт услышать страшно. Матвей продолжил, не дождавшись от меня ответа:
– Пойдешь к нам в группу солисткой?
– Шутишь? – рассмеялась я, не веря своим ушам.
Матвей хотел сказать что-то еще, но меня вдруг окликнул Давид, который, видимо, вышел за нами следом. С Перовым мы ни разу в жизни не общались, поэтому я даже не сразу сообразила, что он зовет меня, если бы Вовка с сарказмом не сказал Матвею:
– Забей, тут за Катьку уже борьба начинается. Кто больше гонорар предложит… Не продешеви, малявка!
Матвей нахмурился, увидев Перова. От брата я знала, что у них с Давидом давние терки. В классе парни постоянно борются за лидерство, но мне на их отношения наплевать. Гораздо важнее, что Давид вдруг впервые решил обратиться ко мне после выступления.
Я тут же подалась вперед, оставив за спиной друзей. Давид тоже двинулся мне навстречу.
– Привет, – улыбнулся Перов.
Мне показалось, что он даже немного смутился, и это меня приятно удивило.
– Привет, – тихо отозвалась я.
– Катя, верно?
– Да, Катя… Десятый «А».
– Точно, – кивнул Давид.
Все было так нелепо и в то же время трогательно в нашем общении, что я почувствовала, как в животе приятно защекотало. Затылком я ощущала, как брат, Динка и Матвей прожигают нас взглядом.
– Мне понравилось, как ты пела, – наконец произнес Давид то, о чем я даже не мечтала.