В этот момент запиликал Клик, показав, что Гриневский появился в квартире номер 9…
Дверь открывалась наружу, с петель никак не снималась, и Разумович вышиб её вместе с косяком. По квартире, не имея возможности скрыться в заблокированном подпространстве, метался Гриневский. Лицо его было искажено, так что об обаянии говорить не приходится, но всё равно ста лет ему не было. Это уж точно. Лет тридцать, тридцать пять.
Он носился всё быстрее и быстрее, поймать его было невозможно. Разумович встал в дверях, как на воротах, и заправски отбивал летящего на него Гриневского.
Окна, как у всякого конспиратора, были зашторены, Гриневский метнулся к балкону, но запутался в шторах, Семендяев навалился на него пузом, а тут и остальные подоспели. Но всё равно было не удержать, скользок был, вёрток.
— В ловушку его, — отчетливо подсказал невидимый Мортимер.
На пол возле возящейся кучи, звякнув, шлёпнулся вместительный мешок, собранный из металлических колец, и туда вместе со шторой общими усилиями запихали Гриневского. Разумович ловко затянул горловину болтающимся сбоку капроновым шнуром. Гриневский затих.
Мешок с Валетом оказался удивительно легким — килограммов 5, не больше, но если Валет начинал буянить, то становился настолько тяжел, что выскальзывал из рук. Первым это ощутил Черемушкин, выронив ценный груз на тротуар рядом с «Окой». Нечуткий Разумович врезал по мешку правым ботинком, а ботинки у него были ещё те, бесформенные давы с подковками. Гриневский аж взвыл и временно прекратил хулиганить.
Второй и последний раз Гриневский схулиганил уже на Серафимовича, в подъезде, но здоровенный Разумович, который нес мешок, его не выпустил, а шмякнул о стену. Тотчас возник призрачный Мортимер, погрозил Разумовичу кулаком и прошипел что-то. Разумович побледнел, торопливо закивал, перекинул мешок за спину и только хмурился, когда Валет начинал буянить.
За время отсутствия Черемушкина Небирос «навёл» в квартире порядок. Колбаса ему активно не понравилась, куски её валялись повсюду, а поскольку колбасы было много, то и кусков было порядочно. Три, а то и четыре книги были разодраны в клочья вместе с картонной обложкой. Книги ему тоже пришлись не по вкусу. Дергунов уже знал нового постояльца, и только выразительно посмотрел на несчастного Василия. А Семендяев молчать не стал. Он впервые был в гостях у Черемушкина, и квартира ему очень приглянулась, поэтому он грозно посмотрел на незнакомца-красавчика и сказал:
— Ты, Василий Артемьевич, лучше б со мной квартирой поменялся, я бы этого охламона в три шеи, в три шеи. Жаль, ЛТП сейчас нет, я бы его, мерзавца, на полгода упек. А лучше в мордовские лагеря пожизненно.
К счастью, Небирос не обратил на Семендяева никакого внимания, так как заприметил в коридоре металлический мешок. Сел рядом на полу, принялся мурлыкать, ласково поглаживая ловушку, Валет счастливо захихикал изнутри. Небирос взялся было за капроновый шнур развязать, но тот не поддавался, выскальзывал из пальцев, никак не схватишь.
Тем временем прикатил Саврасов на своем лимузине, Мортимер не хотел ждать. На дорожку Небироса напоили чаем, который в термосе привез Саврасов. Чай был до того душистый, что Семендяев попросил налить чашечку, но Саврасов скупердяйски сказал, что самим мало. И правильно сделал, так как Небирос спустя минуту уснул мертвецким сном.
Сопровождать Валета и Небироса взялись Черемушкин и Дергунов, Семендяев же с Разумовичем укатили в свой Тамбов…
Первым делом Мортимер похвалил их с блестящей победой, хотя сама финальная фаза никакой сложности не представляла, всю работу, по сути, проделал сам Мортимер. Но всё равно было приятно. Всегда приятно получить орден, не пошевелив пальцем. Заморочек никаких, зато масса привилегий.
Никакой тайны из окончательной доводки Небироса до суперсовершенного существа Мортимер не делал, тем более что с новым Небиросом Черемушкину и Дергунову предстояло работать вплотную.
В знакомой уже нам лаборатории недвижимого Небироса раздели, положили на каталку и поместили в закрытый бокс, к которому была подведена узкая труба. Наружный конец трубы плавно переходил в приемный лоток, другой её конец, внутри, в боксе, заканчивался подобием хобота, который обхватил голову безмятежного Небироса.
На лоток положили мешок с Валетом, снизу выехала прозрачная полукруглая крышка, крутанулась вокруг оси, изолировав лоток и заодно открыв мешок. Из мешка выскочил Валет, пометался по тесному пространству, не желая лезть в трубу, но уже через пару секунд неотвратимая сила схватила его и потащила в бокс, вытягивая в тонкую длинную колбасу. Валет пронзительно завизжал, затем резко прекратил.
Дергунов передернул плечами, представив сколько сейчас в боксе кровищи. Нет уж, лучше быть подальше от этих научных экспериментов.
С минуту в боксе аппетитно чавкало и придыхало, затем бокс открылся, и на каталке выехал Небирос с сияющими глазами. Между прочим, никакой грязи не было, внутри бокса было стерильно чисто. Валет-Гриневский без остатка слился с Небиросом.
— В палату, — приказал Мортимер (Небироса увезли) и посмотрел на Черемушкина, в глазах которого читалось любопытство. — Ну, спрашивай, минута-другая есть.
— Надеюсь, он будет лучше прежнего? — сказал Черемушкин.
— Несомненно, — ответил Мортимер. Губы его тронула легкая улыбка и тут же исчезла. — Жить он будет отдельно, спасибо тебе, дружок, за терпение. У него будет другой, э-э, помощник. Ты его знаешь.
— Кто?
— Увидишь.
— Кто же в итоге получился? — спросил Черемушкин.
Дергунов покивал: да-да, кто же получился из такого странного набора?
— То, что вы назвали активатором, это своего рода модификатор, — велеречиво ответил Мортимер. — Может увеличить человека, гнома, собаку, того же клопа, а может уменьшить. Делает скелет стальным. Превращает живое существо в киборга, умеет клонировать. Сердюк сделал себя огромным, Коробченко и собаку злобными киборгами, а что толку? Всё надо делать умеючи… Бриллиант — это древняя матрица, хранитель информации о Могущественном Колоссе — повелителе Титанов. Наконец, череп с золотым венцом — это всё, что осталось от прекрасной Лилит… Но у нас, к счастью, имеется уникальное оборудование, способное соединить эти артефакты, бережно сохранив исходные предпосылки, нарастить мясо, создать исключительное существо.
— К которому ультиматоны неприменимы, — подхватил Черемушкин. — А ультиматоны — это основа. Я прав?
— У тебя хорошая память, Василий, — сказал Мортимер. — И вот тут на помощь приходит Валет, который внес человеческую преамбулу в созданного нами Небироса. Валет — наездник, водитель Небироса, он владеет всей информацией, он мозг. После обработки ультиматонами Небирос обретет вечность, сумеет проходить сквозь стены, преодолевать межзвездное пространство. Потребность в еде минимальна — питается космической энергией, тяга к роскоши отсутствует, работоспособность огромная, возможности неограниченные. Вот оно — будущее человечества, а не жалкие банкиры или олигархи, у которых в голове жирные прожорливые тараканы. Жадность не есть основа прогресса.
«Странно слышать это от вас, господин хороший», — подумал Черемушкин, но вслух ничего не сказал.
Глава 26. Школьный товарищ
Этим же вечером, точнее в 18.10, рядом со своим домом Черемушкин нос к носу столкнулся со школьным приятелем Денисом Антиповым. Дружили до девятого класса, потом Антиповы переехали в Москву, и на этом все связи были утеряны.
Естественно Черемушкин Дениса не узнал, а тот узнал сразу и негромко произнес: «Ну, здорово, Василий». Первое, что захотелось сделать — это сказать: «Извини, друг, был рад встрече, но…», — ну и так далее, то есть отбрехаться, однако Антипов грустно посмотрел на него и заметил:
— Разумеется, никто не обязывает, да и что старое ворошить. Только на кой ляд ты со всем этим связался?
Был он худ, бледен, говорил тихо. Раньше, помнится, был побоевитее. Куда, спрашивается, пропал тот Антипов — пусть невысокий, но крепенький, жизнерадостный брюнет с хорошим чувством юмора, поставившим, помнится, такой спектакль, на котором все ржали, как помешанные?
— С чем, извини, связался? — вздохнул Черемушкин.
— От тебя, брат, серой несет. Кстати, имя Небирос тебе ни о чем не говорит?
Черемушкин похлопал глазами, хоть стой, хоть падай.
Через пятнадцать минут они сидели за столом в Черемушкинской гостиной, Василий откупоривал бутылку французского коньяка, а Антипов резал лимон. Ветчина, соленая форель и свежие огурчики уже были порезаны и ждали своей минуты…
Коньяк пошёл Денису на пользу, он оживился, щечки подрумянились, голос окреп.
Разговор был неспешный, предполагающий долгий приятный вечер, когда собеседники вволю кушают, в меру пьют, пикируются на равных, хотя Черемушкин не стал выпячивать своё положение и уж тем более выспрашивать, каких высот достиг Антипов. Уже заканчивалась вторая бутылка коньяка, который оказался великолепным. И вдруг, в какой-то непостижимый момент Черемушкин понял — о равенстве и речи быть не может. Вот так вот взяло и накатило, огорошило голой правдой.
Денис был очень взрослый. Странное дело, вроде вместе сидели за одной партой, вместе валяли дурака, ни в чем друг другу не уступая, и неизвестно ещё, кто был шалопаем больше. Но сейчас, за столом, Черемушкин категорически осознал, что он, Васька, так шалопаем и остался, а Денис сделался крепким, надежным, умным мужиком. Уж он-то, Денис, в такую ситуацию, как Василий, никогда бы не вляпался. Зависеть черт знает от кого, говорил Денис, разменивать душу, которая плачет от безысходности, от невозможности что-то изменить. Рогатые только и ждут, чтобы зацепить ядовитым когтем, а уж коли зацепят — всё, крышка. В этом мире лучше жить незаметно, не высовываясь, не нарываясь. Оно, конечно, демон поможет, квартиру подкинет в центре Москвы, должность подсунет такую, что все перед тобою будут шапку ломать, перспективы откроет просто вселенские, живи — не хочу.