Тем временем из кустов выглянул нечёсаный Старожил, бдительно осмотрелся и дунул к крайнему свободному столу. Одет он был как обормот, да ещё принял, видать, для храбрости, глазенки так и шныряли туда-сюда. Мортимер сделал вид, что не заметил дурацкого прибавления, а Старожил углядел в руках Квасюка карты и ну разными ужимками привлекать его внимание. Через минуту, заставив Сесёлкина облегченно вздохнуть, Квасюк с Борщом перебрались к Старожилу.
Из других гостей можно назвать пару близнецов неопределенного возраста, в которых трудно узнать демиургов Лау и Линба, так хитро замаскировал их Мортимер. Этим приглашением он как бы реабилитировал пришельцев, как бы простил им все их прегрешения. Впрочем, посмотрим, как будут развиваться события.
Ну и, разумеется, присутствовал здесь человек, которого Берендеев специально привез из Дубны и который занял место рядом с Мортимером. Имеется в виду директор ОИЯИ в Дубне академик Степан Адамыч Израэль. Рэм сидел за тем же столом и жутко стеснялся, не поднимал глаз. Получалось как-то не по чину.
Было ещё десятка три гостей из руководства города: директора банков, магазинов, представители управы и прочее, и прочее, которых мы не знаем, от чего страдаем мало.
— Господа, — сказал Мортимер, вставая. — Хотелось бы всё сделать немного не так, более грандиозно, более сказочно, с воздушной феерией, но обстоятельства, знаете ли, вынуждают. Тем не менее, вам должно понравиться. Постараемся действовать как можно ближе к намеченному плану. Не удивляйтесь.
Сказав это, он начал откупоривать бутылку шампанского, а Старожил тем временем принялся знаками показывать Симеону Лаптеву, что для партии нужен четвертый. Болезненный Лаптев, открыв рот, тупо смотрел на него.
Шампанское выстрелило, пробка угодила Лаптеву в лоб.
— Ух ты, — сказал тот, приходя в себя, и новыми глазами посмотрел на окружающее. Мир заиграл яркими красками.
Выпив по бокалу шампанского, все набросились на еду. Цыгане добавили перцу, выйдя в центр лужайки. Женщины, пританцовывая, изящно помавали руками, плечами, вращали бедрами, корпусом, а мужчины сновали вокруг них то вприсядку, то изображая чечетку, хлопали в ладоши, били с размаху по пяткам. Джаз-оркестр играл в это время «Цыганочку».
— Ух ты, — вновь сказал Лаптев, которому происходящее ужасно нравилось.
— Да что ты всё ухаешь? — сердито спросил Тарнеголет, отмахиваясь от крохотной мошки, мешающей спокойно жить.
— Оп-па, — сказал Людвиг, ловко поймав насекомое и зажав в кулаке. — Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.
И вдруг заорал, как помешанный. Мошка прогрызла ему ладонь и, лаково поблескивая, метнулась к Тарнеголету. Тот охнул и, опрокинув стул с причитающим Людвигом, бросился под защиту Мортимера.
В отличие от неосторожного Людвига, Мортимер не стал рисковать нежной плотью, а так как был он быстр и ловок, то без особого труда загнал кровожадное насекомое в пустую бутылку из-под шампанского и закупорил бутылку пробкой.
— Полюбопытствуйте-ка, Зиновий Захарович, — сказал он, повернувшись к прячущемуся за ним Тарнеголету, и поднес бутылку к его носу.
Толстое зеленое стекло хитрым образом увеличило микроскопическую мошку, превратив в грозного демона, того самого, из Балчуга. Демон широко разинул кровавую пасть с белыми острыми клыками и зашипел, заставив Тарнеголета в ужасе отпрянуть.
— Домой, домой, — жалобно заговорил он. — Прошу вас, отпустите меня домой.
— Зачем торопиться? Только начали, ещё второе не поднесли — сказал Мортимер, но Тарнеголет протестующе помотал головой и ответил: «Спасибо, сыт по горло».
Мортимер молча протянул ему чековую книжку на предъявителя.
Глава 34. Отчего вдруг такая несправедливость?
Экскурсионный автобус отвез Тарнеголета в гостиницу, где тот быстро собрал чемоданы и спешно покинул так понравившийся ему поначалу город.
Мортимер тем временем дунул Людвигу в ладонь и причиняющая страдания рана мгновенно затянулась.
— Можно посмотреть, что там, в бутылке? — попросил Людвиг, но за мутным стеклом ничего не увидел, вообще ничего, а потому не понял, отчего вдруг так перепугался Тарнеголет.
Оркестр закончил играть, цыгане, раскланявшись, вернулись на старое место. Мортимер встал, поднял руку, привлекая внимание.
— Давненько меня мучает вопрос: отчего вдруг такая несправедливость? — произнес он. — Какое-то несчастное яблоко — а цивилизация до сих пор в полнейшем упадке. Спросим у наших гостей демиургов: у вас было что-то подобное?
Демиурги Линб и Лау, на которых он смотрел, заелозили на своих стульях.
— Какое яблоко? — сказал, наконец, Линб. — В вашей истории нет никакого яблока. Если вы имеете в виду яблоко познания, то это миф, гипербола. Никакого змия-искусителя тоже не было. Человек изначально ленив, поэтому цивилизация в упадке, а чтобы себя оправдать, человек начал заниматься самым легким: сочинять басни. Трудиться нужно, господа хорошие, трудиться.
Едва он это сказал, могучий дуб затрясся, зашумел листвою, и между веток обозначилась отблескивающая свинцом морда Самаэля, который не мигая, завораживающе смотрел прямо в глаза Линбу. Тот не выдержал, потупился.
— Басня, говорите? — сказал Мортимер. — Вы про Самаэля говорите, что это персонаж басни? Да вот же он, змей-искуситель, живее всех живых.
— А вот это, — он подошел к Лере, взял её за руку и мягко заставил подняться, — это Лилит — женщина, равная Адаму. Созданная не из адамова ребра, как Ева, а из того же материала, что Адам. Но мы попросим Леру сыграть Еву. Адамом же будет её избранник Василий. Правда, интересно?
Движением руки он отодвинул столы подальше от дуба. Вместе с этим лужайка раздвинулась, как резиновая, но никто этого не заметил, на всех нашло этакое затмение, этакий транс, именно такое состояние, в котором человек легко поддается гипнозу и любую сказку воспринимает как действительность. Это-то и нужно было Мортимеру.
— Пригласим также другого очевидца, — добавил он и трижды хлопнул в ладоши.
Рядом с площадкой для оркестра возник богато изукрашенный трон, на котором сидел высоченный темнокожий черноволосый гуманоид (человеком это существо назвать было трудно) в красно-черных одеждах. В правой руке он держал Рубиновый Жезл. Длинные тонкие пальцы его были унизаны золотыми перстнями, по три перстня на каждом пальце. Это был Асмодей.
Вокруг трона как из-под земли выросла группа гуманоидов-бесов, одетых попроще, но тоже богато. Часть из них сменила оркестрантов, часть уселась на траву вокруг трона.
— С вашего позволения, Ваше Сиятельство, — Мортимер поклонился Асмодею, — мы попробуем смоделировать ситуацию с деревом познания добра и зла, а вы, Ваше Сиятельство, поправляйте, если что не так.
— Предположим, что это то самое дерево, — Мортимер показал на дуб. — На нем висит запретный плод (действительно, на нижней ветке возникло румяное яблоко). И вот появляется змей.
Самаэль с шумом, треском, ломая толстые ветки, выпорхнул из могучей кроны и опустился на траву. Земля под его нешуточным весом содрогнулась, Асмодей нахмурился и постукивая пальцами по жезлу, недобро уставился на дракона.
— Ева, иди же, — сказал Мортимер Лере. — Поговори с Искусителем.
— Всё не так, — громоподобно сказал Асмодей, заставив всех вздрогнуть. — Адам и Ева до грехопадения были эфирными, а тут сплошное мясо. Исправьте оплошность, коллега.
— Не будем спорить, — миролюбиво согласился Мортимер и щелкнул пальцами.
Лера сделалась прозрачной. Земное платье сменилось легкой вуалью, скрывающей то, что видеть не нужно. Поднявшийся ветерок подхватил её и понес над травой к дубу. Мортимер движением руки заставил ветерок утихнуть.
— Адама тоже, — напомнил Асмодей, ухмыляясь.
Черемушкин тоже сделался прозрачным. На нем также была вуаль.
— Ух ты, — сказал Лаптев, который видел теперь сквозь Черемушкина, как сквозь стекло.
Кстати, на него (да ещё на академика Израэля) чары Мортимера не подействовали.
Мортимер сделал знак музыкантам-бесам, те вдарили буги-вуги.
— Стоп-стоп-стоп, — сказал Асмодей, заставив оркестр умолкнуть. — И как же, коллега, ваши Адам и Ева будут кушать ваше яблочко? Они же эфирные.
— Не беда, — ответил Мортимер, понимая, что Асмодей прав. — Сделаем и яблоко эфирным.
— Нестыковка, — возразил Асмодей. — Вы прекрасно знаете, что эфирное существо питается энергией и только энергией.
— Ваши рекомендации, коллега, — сухо сказал Мортимер. — Ловить на неточностях мы тоже мастаки.
— Ах, да, — полузакрыв глаза, произнес Асмодей. — Вы же в тот момент отлучались в Оксфорд на симпозиум. Стыдно не знать, коллега. Не было никакого змея, был ангел из тех, которых теперь называют падшими. Этот ангел и вразумлял Еву, другими словами склонял её на свою сторону. И, как понимаете, склонил. Вот почему человек изначально греховен. Вот за что он был выброшен из Высшего Мира в мир плотский. Библию писали не Боги, а люди, они-то и окутали давнее прошлое идеологическим туманом.
— Это одна из теорий, — возразил Мортимер. — Уж коли мы здесь собрались, давайте придерживаться древних традиций. В документе что сказано? «И заповедовал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Вот и поехали, только без смертей, а помягче.
— Поехали, — согласился Асмодей, сделав знак оркестру.
Тот вновь вдарил буги-вуги.
Перебирая ножками, Ева подплыла к Самаэлю и сказала нежным голоском:
— Кто ты такой, чтобы ходить по моему саду и что это такое вкусненькое висит на этом дереве?
— Не ходи туда, Ева, — заунывно и запоздало воззвал к ней Адам. — Батюшка не велел туда ходить.
— Я твой добрый друг и соратник, — вздохнув, ответил Самаэль. — Это и мой сад. А на дубе этом висит яблоко. Но ты его не пробуй — пожалеешь. И вообще, как известно, на дубах растут желуди, которые потребляют свиньи. Ты же не свинья, чтобы есть с дуба.