И добавил озабоченно:
— Заканчивай эту бодягу, если хочешь, чтобы актеры были целы.
В самом деле, в сфере уже появился Светоносный Отец, и уже искуситель медленно и верно превращался в змеиного гада, а Лилит — в демоницу. До Адама с Евой дело ещё не дошло, но веселья в них поубавилось, так как видели они, что Отец, глядя на них, прикрывших ладошками срам, начинает гневаться.
Какие действия произвел Мортимер — не нам знать, но по сфере пошли сполохи и через пару секунд всё вернулось на круги своя: смоковница превратилась в дуб, эдемский сад в Волшебный лес, искуситель в громадного, отливающего синевой Самаэля, Лилит в прекрасную Леру, от которой с чмоканием отпочковался Небирос, высокий Адам в среднего роста Черемушкина. Но вот ведь беда — за руку Василий держал румяную темноволосую красавицу с косой до пояса и длинными, пять спичек поместятся, черными ресницами.
Зрители, всё ещё пребывающие в трансе, дружно и громко зааплодировали, оркестр грянул туш.
Ева смотрела на всё широко раскрытыми глазами, потом повернулась к Черемушкину и сказала нежным голоском:
— Где мы?
Удивилась, что рядом с нею вовсе не Адам, и спросила:
— Кто ты?
— Сколько вопросов сразу, — ответил Черемушкин и виновато посмотрел на Леру.
Вот это, скажите на милость, командировка, вот это, будьте любезны, представление. Леру он по-прежнему любил, но и Ева была ему дорога. Может быть, даже чуть дороже, а может — наоборот. Но то, что после вылазки в грозное прошлое он сделался гораздо более мужественным, это было несомненно. А стоящая рядом Ева чудесным образом придавала ему решительности.
— Нет, нет, — сказал Мортимер. — Это уже чушь собачья.
— Ты ещё скажи «чушь свинячья», — произнес Асмодей, вместе со своим креслом растворяясь в воздухе.
Вместе с ним исчезло и его бесовское сопровождение.
Никто из присутствующих никаких странных, посторонних лиц на поляне не заметил, а кто заметил — забыл напрочь. Хотя, согласитесь, трудно упустить из виду четырехметрового гиганта в богатых одеждах, да ещё с полыхающими адовым огнем багровыми глазами, сидящего в трех шагах от тебя на украшенном драгоценными камнями золотом троне. А вот Лаптев всё видел, но решил никому не рассказывать. Чтобы тебя вновь называли дурачком? Ну уж дудки.
Настоящие оркестранты, сапиенсы, спешно заняли свои места, плохо выбритый дирижер (нынче так модно) взмахнул палочкой и полилась красивая и спокойная, способствующая хорошему пищеварению музыка. А тут и шустрые официанты подоспели, убрали грязные тарелки, принесли горяченькое. И понеслось…
О представлении говорили мало, каждый увидел то, что ему нужно, личное, даже то, чего и в помине не было, а кто же обсуждает глубоко личное. Половина зрителей, например, в деталях просмаковала сцену тесного общения Лилит и искусителя. Что захотели, то и получили, хотя на «сцене» такого действия и в помине не было. Тут уж расстарался Асмодей. Кто-то никак не мог вспомнить, что же за плод коварная Лилит всучила доверчивой Еве. Подозрительный такой плод, что-то напоминающий. Но что? А кто-то был просто ушиблен образом Светоносного Отца. Актер, сыгравший его, просто мистически потряс. Какая энергетика, каждая клеточка в такт вибрировала. Непонятны, правда, были его последние слова: «Кого обманываешь? Себя обманываешь. Я наказывать не буду, сам себя накажешь». В пустоту бросил, будто кого-то увидел…. Надо сказать, что Мортимер, которому эти слова были предназначены, всё прекрасно услышал.
Короче, у всех от этого короткого действия осталось впечатление, как от полноценного спектакля. Каждый дополнил увиденное своим опытом, своими переживаниями, а кто не дополнил, тому помог коварный Асмодей, добавив в чашу с розами ядовитые цветы зла.
Следует отметить, что подобные попытки чуть-чуть, незаметненько подкорректировать историю демоны предпринимали не раз. Рассчитывали поймать Господа на мелких неточностях, на рассинхронизации времени, на естественных флуктуациях, турбулентностях и прочих завихрениях, дающих естественные же сбои, но нет, Отец всё-всё замечал, а потом сурово наказывал. И это злило. Человека-то он не наказывал, человек наказывал себя сам.
Да-да, получалось так, что Господь в данном случае отнесся к Мортимеру, как к человеку. А это что-то да значило.
Лера как оплеванная сидела между Небиросом и Гришей Берцем, которые, видя её состояние, подкладывали ей вкусненькое и травили анекдоты. А она смотрела иногда на дальний столик, за которым гоголем восседал Черемушкин с этой простушкой, половиночкой, и не знала, что делать. Наконец, она поняла: Мортимер. Он и только он, маг и кудесник, второй после Бога. Он это чучело породил, он и зароет.
И она подошла к Мортимеру и отвела его в сторонку и сказала:
— Вы всё можете. Верните, пожалуйста, моего Васю.
— Но как? — спросил Мортимер. — Я сам озадачен.
И для убедительности поскрёб себе макушку.
— А эту дамочку убрать никак нельзя? — намекнула Лера. — Туда, откуда она явилась.
Воодушевившись, она продолжала:
— Вот вы сами подумайте. Она появилась в результате магии, неизвестно откуда. Кто её знает, может, она ведьма? Похожа на панночку. Нет, нет, я категорически настаиваю: вычеркните её из моей жизни, иначе я не знаю что сделаю. Я ведь неплохо стреляю.
— Ого, — сказал Мортимер и посмотрел по сторонам: как там, за столами? Всё ли в порядке?
— Послушай, золотце, — он обнял Леру за плечи. — Это не ведьма, это чистая непорочная Ева. При тебе Отец создал её из ребра Адама, то есть Василия. Как я могу вычеркнуть её из жизни? Меня же Господь покарает. Нет, нет, такой грех на душу я взять не смею.
— Это как это непорочная? — возмутилась Лера. — А кто запретный плод схрумкал?
— А кто ей этот запретный плод подсунул? — осведомился Мортимер. — Не ты ли? К тому же, с чего ты, дорогуша, взяла, что это запретный плод? Это простой инжир.
— Извините, — сказала Лера. — С какой же тогда стати Отец начал превращать меня в демоницу? Думаете, я железная, думаете, я ничего не чувствовала? У меня ноги стали кривые и волосатые. До сих пор чешутся. И ругаться хочется матом и волком выть. А я ведь не в подворотне родилась, я девушка из культурной семьи. Поэтому никакая она не непорочная, эта Ева. Напроказила, пусть отвечает. Нечего чужих мужей сманивать.
— Так вы же не женаты, — напомнил Мортимер. — Что касается дерева познания, с которого сорван запретный плод, то это с какой стороны посмотреть. Есть такое понятие «избирательность восприятия». С позиции Отца это было дерево познания, поскольку занимало свойственную ему и только ему точку пространства. С нашей же колокольни это был дуб, превратившийся в Эдеме в безобидную смоковницу и временно подменивший дерево познания. Ладно, девочка, я тебя понимаю. Хочешь, поживи пока в люксе Тарнеголета, я распоряжусь. А там, глядишь, Василий образумится. Честно говоря, появление Евы меня тоже озадачило. Так распоряжаться?
— Распорядитесь, — поджав губы, разрешила Лера.
Глава 37. Да вы прожектер
Мудрый академик Израэль всё видел, всё слышал, всё понимал. Оно и немудрено с его-то жизненным опытом.
И когда после разговора с Лерой Мортимер вернулся за столик не в своей тарелке, он сказал:
— Замахнулись вы, Олег Павлович, не на шутку. И дракон у вас всамделишный, и Адам, и Ева, и сад этот в Эдеме. Господь Бог тоже настоящий?
Мортимер вздохнул и не ответил.
— Только, извините, какой-то пшик получился, — продолжал Израэль. — Ну, инсценировали библейский сюжет, точнее его малую часть. И что этим сказали нового?
— Иногда получается, — сказал Мортимер. — Все компоненты собраны воедино, пространственно-временной интервал соблюден, сдвиг во времени ничтожен, минус каких-то десять минут, что, согласитесь, для истории равно нулю. То есть, мы в той эпохе, в том времени, с нужными действующими лицами.
— Э-э, батенька, да вы прожектер, — усмехнулся Израэль. — Актер всего лишь играет роль. К истории это никакого отношения не имеет.
— Дракон тот самый, — возразил Мортимер. — Лилит подлинная. Разве что вызывает сомнение Адам. Но я тщательно исследовал родословную Черемушкина. Он пусть дальний, но прямой потомок Адама, прямее не бывает. Всё должно было получиться, если бы не Светоносный Отец. Вот его-то как раз в этом эпизоде не должно было быть, он должен был появиться позже.
— Постойте, постойте, — сказал Израэль. — Вы что, в самом деле решили откорректировать историю?
И захохотал, всплёскивая руками и дрыгая от восторга ногами.
Мортимер пожал плечами и трижды хлопнул в ладоши. По этому сигналу четверо кряжистых красных от натуги мужиков подволокли к его столику старинный сундук. На таких сундуках в свое время любили ночевать бабушки. У них, у сундуков, было бездонное чрево, в котором хранился нажитой скарб, и кованные узкие, врезающиеся в ладонь ручки.
Отпустив мужиков, Мортимер раскрыл сундук…. Этот момент званого вечера, а именно раздачу подарков, мы, пожалуй, пропустим, негоже вызывать в читателе белую зависть. В самом деле, кто бы отказался от ключей от машины или от коллекции золотых императорских монет? Ну, всё, всё, больше не будем.
Кстати, эта золотая коллекция общей стоимостью в два миллиона долларов досталась академику Израэлю. Это потом, разговаривая с нумизматами, он узнал её истинную стоимость, а сейчас, если честно, позавидовал мальчонке Иеремии, которому Мортимер вручил ключ от коттеджа. Правда, виду не подал, просто в душе остался какой-то неприятный осадок, что вот, мол, мне, заслуженному академику, медяшки, а глупому недорослю особняк.
Чтобы не было недомолвок, самое время, пожалуй, раскрыть истинную цель спектакля. Если покопаться в старинных рукописях, то можно найти намеки на то, что Лилит и Самаэль — ближайшие и любимые родственники Мортимера. События в Эдеме, связанные с соблазнением Евы, были роковой ошибкой Лилит и Самаэля, лишившей их бессмертия и ввергшей в вечное осуждение. Не будь этого эпизода, не взревнуй Лилит Еву к Господу, жить бы нынче человечеству в другом ка