Лагин нахмурился и поправил пальцем очки.
– Пока мы так рассуждать будем, ничего путного из людей не выйдет, – сказал он. – Одни только распри да кровь. Сколько ее уже пролито, кровушки-то этой…
– Много, – согласился Прошка.
Лагин невесело усмехнулся:
– То-то и оно, что много.
– Да разве можно остановить-то?
– Можно, – кивнул Лагин. – Есть верный способ. Вот скажи мне, Прохор, за что люди друг друга гробят?
– За золото.
– Верно. А ежели золота появится так много, что оно станет валяться под ногами? Что тогда будет?
– Разберут. Домой утащат, амбары да сусеки золотишком забьют.
– А его все равно много останется. Целые горы золота. Больше, чем камней. – Лагин вздохнул и мечтательно проговорил: – Вот тогда люди и призадумаются. Призадумаются и поймут, что не в золоте счастье. Люди ценят то, чего мало.
– А чего будет мало?
– Добра. Любви.
Прошка усмехнулся.
– Здоров ты врать, дядя Лагин. Только такого никогда не будет, чтобы золото под ногами валялось.
– Будет, – уверенно произнес ученый муж. Помолчал, затем заговорил снова, понизив голос: – Знал я, Прошка, одного человека, который мог сделать золото из чего хочешь. Хоть из твоих соплей.
– У меня нет соплей, – хмуро отрезал Прошка.
– Как же – нет. А под носом что?
Прошка нахмурился и вытер нос рукавом рубахи.
– Брехня это все, – изрек он упрямо. – Будь у Бавы Прибытка горы золота да вокруг – горы, он все равно добро делать не станет. Будет сидеть на своей горе золота и жрать его в три глотки. Пока не лопнет.
Лагин тихо засмеялся.
– Ты слишком плохо думаешь о людях, Прохор.
Прошка хотел ответить, но вдруг Диона громко позвала:
– Глеб!
Глеб обернулся:
– Чего тебе?
– Впереди княжьи ратники.
Орлов остановился и недоверчиво воззрился на девушку.
– Откуда ты знаешь?
– Чую, – просто ответила она.
– И скоро они будут здесь?
– Скоро. Если не хочешь столкнуться с ними нос к носу, самое время спрятаться.
– Что ж… – Глеб прищурил недобрые глаза. – Но если ты обманула… – Он не договорил и слегка повысил голос: – Все слышали, что она сказала? Давайте в кусты. И побыстрее!
Едва путешественники успели спрятаться, как из-за деревьев выехал разъезд охоронцев из пяти человек. Все в кольчугах, с шеломами на головах. На ногах – яловые сапоги с высокими голенищами. На плечах – суконные плащи, под стать княжескому корзну, за спинами – круглые щиты. На поясах – мечи и кинжалы. Пояс старшего украшен золочеными пряжками и увешан наградными сверкающими бляхами.
Кони под витязями сильные, сытые. Сбруя отменная. На конях войлок, на войлоке потники, на потниках – черкасские седла с подпругами.
Глеб усмехнулся: кабы к этому великолепию да смелости чуток – цены бы витязям не было. А сунь любого из них в Гиблую чащобу и дай вблизи послушать, как волколаки зубами щелкают, – мигом в штаны наложат.
Хотя… Случалось, конечно, и княжьим ратникам волколаков и упырей мечами рубить. И не только их. Сколько они самозваных добытчиков сгубили – зубов во рту у волколака не хватит, чтобы сосчитать.
Глеб вздохнул.
Разъезд проехал мимо кустов и двинулся мимо, но тут случилось нечто непредвиденное. То ли копыта коней подняли слишком много пыли, то ли земля, к которой припали путники, была слишком сырой, но не выдержал Хомыч молчаливого лежания и – чихнул.
Один из всадников, судя по бляшкам, княжий поручик, остановил коня и прислушался. Затем сделал знак другим остановиться. Глеб метнул на старика гневный взгляд, тот побледнел и развел руками.
– Заметай! – донесся до путников зычный голос поручика. – Поди глянь в кустах!
Один из витязей кивнул, повернул коня и неспешно направил его к кустам. Глеб тихонько вынул из ножен меч. Против ратников он никогда не использовал ольстру. Таково было негласное соглашение, принятое между ним и князем Егрой. Равновесие сил. Стоило Глебу его нарушить, и князь направил бы по его следам два десятка отборных воинов, вооруженных до зубов. И тогда уж Глеба никакая ольстра от смерти не спасла бы.
Бой на мечах – это честный бой. Но даже честный бой был сейчас Глебу не нужен. Лучше попытаться решить все миром, а уж если не получится…
Глеб поднялся в полный рост. Завидев его, поручик тут же повернул коня и быстрой рысью подъехал к кустам.
– Кто такие? – резко спросил он, осаживая коня.
– Я Глеб-Первоход, – представился Глеб спокойно. – А ты кто таков?
Поручик сдвинул темные брови и веско ответил:
– Меня кличут Кнур. Дивлянов сын. Я княжий поручик. А про тебя, Первоход, слыхал. Кто там с тобой?
Лагин, Хомыч, Диона и Прошка медленно поднялись на ноги и хмуро уставились на поручика.
– Это мои спутники, – ответил Глеб. – Мы не делаем ничего предосудительного. А в Гиблое место пришли по своему делу.
Поручик оглядел всю честную компанию холодным взглядом и распорядился:
– Покажь сумки!
– Зачем? – сухо спросил Глеб.
– Хочу увидеть, что бурую пыль не везешь.
– Я не добытчик, я – ходок, – отчеканил Глеб. – Если ты про меня слышал, сам это знаешь.
Поручик Кнур дал знак своим витязям. Те мигом обнажили мечи. А один положил стрелу на тетиву лука и направил ее острием на Глеба.
– Выполняй мой приказ или будешь бит, – резко проговорил поручик.
Несколько секунд Глеб размышлял. Дружинник, несомненно, слышал про ратное умение Глеба. Кроме того – из кожаной кобуры Глеба торчал приклад ольстры, а уж про это жуткое оружие ратники тоже были давно наслышаны.
В собственной победе поручик, конечно, не сомневается, но воинов своих класть на поляне понапрасну не станет. Опытный ратник знает, что худой мир лучше хорошей войны. А значит – прежде чем вступать в схватку, всегда лучше сперва попробовать договориться.
Обдумав все это, Глеб сказал:
– Я работаю на Баву Прибытка и Карпа-Крысуна. У этих честных купцов есть договоренность с князем Егрой, а потому сумки я тебе не покажу. Но я готов поклясться Родом, что в наших сумках нет бурой пыли.
Поручик нахмурился и в свою очередь обдумал слова Глеба. Потом кивнул и сказал:
– Хорошо, будь по-твоему. Но дать ответы на мои вопросы вы обязаны. А потому спрашиваю: куда держите путь?
– Мы ищем человека, – спокойно ответил Глеб.
– Какого человека?
– Старца Осьмия, христианского мудреца. Заплутал он в Гиблой чащобе. Хотим его вызволить.
– А на что он вам?
– Да дельце у нас к нему есть.
– Что за дельце?
– О том говорить не стану. – Глеб сунул руку в сумку-ташку и миролюбиво проговорил: – Позволь тебе что-то показать, поручик Кнур, Дивлянов сын.
С этими словами Глеб достал из сумки две дозорные рогатки и протянул их поручику:
– Взгляни.
Поручик пригнулся с коня и взял рогатки.
– Что это? – спросил он.
– Презент. Прими от чистого сердца.
Поручик прищурил холодные глаза и сердито отчеканил:
– Я княжий охоронец, а княжьи охоронцы мзду не берут.
– Знаю, знаю. – Глеб улыбнулся. – Тебе за державу обидно. Только это не мзда, а дар. Дозорная рогатка против оборотней. Слышал, наверное? Положи ее в карман и отправляйся в объезд. Ежели она в кармане заверещит, значит, оборотень близко.
Ратники с интересом уставились на дозорные рогатки. А поручик грозно сдвинул брови и сказал:
– Мы чудны́ми амулетами не пользуемся, нешто ты этого не знаешь?
– Знаю, – отозвался Глеб. – Но если ты положишь рогатку в карман, это никому не повредит. А князю Егре, коли сам не спросит, об этом и знать незачем.
Несколько секунд поручик раздумывал, потом кивнул и нехотя проговорил:
– Ладно. Идите дальше, но нам больше не попадайтесь. В другой раз рогаткой не откупитесь, в полон пойдете. Понял ли, что говорю, Первоход?
– Понял, Кнур.
– Ну, идите. И да помогут вам боги!
– И да помогут они вам!
Поручик кивнул и повернул коня. Вскоре разъезд скрылся из вида.
– Уф-ф… – вздохнул Хомыч и вытер рукавом рубахи потный лоб. – Я уж думал, все.
– Хватайте сумки и пошли! – скомандовал Глеб. – Скоро наступят сумерки.
– Сумерки? – удивился Лагин. – Но ведь время едва перевалило за полдень.
– В Гиблом месте время течет иначе, – пояснил Глеб. – Нам нужно поторапливаться.
Лес теперь был черный, спутанный. Дубы шевелили листьями на ветру. Земля была влажной, иногда под ногами начинала чавкать грязь, и тогда Глеб замедлял шаг и тщательно прощупывал почву только что срезанным прутом с живыми еще листьями.
Пару раз в небе с клекотом пролетали спуржун-птицы, и тогда Глеб командовал:
– Замрите!
И все замирали, с ужасом слушая этот клекот и поглядывая на стремительно темнеющее небо.
Внезапно Глеб остановился. По его знаку остановился и весь отряд. Глеб некоторое время во что-то вслушивался, затем медленно выдохнул воздух и распорядился:
– Дальше пойдем совсем тихо.
Часа полтора двигались молча. Почва под ногами была мягкая и влажная, идти по ней было тяжело, и путники очень скоро почувствовали усталость. Солнце между тем коснулось вершин деревьев, и тогда Глеб остановил свой отряд и велел разбить лагерь для ночевки.
Прошка и Хомыч насобирали валежника. Глеб быстро и ловко разжег костер. Затем отошел во тьму леса и наставил дозорных рогаток.
Вскоре все расположились вокруг костра. Глеб разрезал вяленое мясо на куски и дал каждому путешественнику по куску. К мясу он добавил сухари и небольшой туес с соленой белужьей икрой.
Полчаса спустя еда была съедена, а на горячих углях закипел шиповниковый отвар. Глеб раздал всем маленькие оловянные кружки и плеснул в каждую душистого отвара.
Во время ужина почти не разговаривали. Усталость сковала путешественникам языки, и они были рады, когда Глеб занялся устройством лежанок. Он закопал в землю камни, нагретые костром, а сверху разложил траву и мох. Такая лежанка могла хранить тепло много часов.