Глеб поправил ольстру и меч, сдвинул колчан со стрелами поудобнее и зашагал вперед по вьющейся лесной тропке.
Вокруг становилось все темнее и непригляднее. То ли в этом было виновато небо, затянувшееся тучами, то ли кроны деревьев все плотнее сходились над головами, не давая пройти солнечному свету.
Глеб ускорил шаг, чтобы поскорее миновать чащобу и выйти к реке.
Вдруг Диона, шедшая позади него, вскрикнула. В тот же миг из густого кустарника выскочило странное существо, подхватило падающую Диону на руки и попыталось скрыться в кустах, но Глеб уже встал у него на пути, держа ольстру на изготовку.
Существо остановилось в нерешительности, и странники получили возможность разглядеть его получше. Это был не то человек, не то сам леший. Росту высокого, около сажени, с плечами широкими и вздутыми от нагромождения мускулов. Одет в звериные шкуры, сшитые между собой абы как. Руки толстые, не шерстистые, как у зверя, но волосатые, как у мужика. На ногах – грубые башмаки.
Но самым поразительным в этом странном существе была его голова – огромная, с широченной переносицей и с двумя большими шишками на тех местах, где у быка полагается быть рогам.
– Бычеголов… – пробормотала Диона и обмякла у чудовища на руках.
Из шеи у девушки торчал длинный темный шип какого-то растения, а за пояс чудовища была заткнула полая тростниковая трубка.
– Отравленный шип, – тихо выговорил Глеб и, наставив ольстру чудовищу в голову, грозно выкрикнул: – Отпусти девушку, урод!
Бычеголов затравленно огляделся, затем угрюмо посмотрел на Глеба и прорычал:
– Русич… Диона идет за Бычеголов.
Глеб, держа палец на спусковом крючке, грубо осведомился:
– С какой стати?
– Диона наше племя. – Урод набычил массивную голову и сверкнул красноватыми глазами. – Пусти ее, ходок!
Глеб прищурил глаза и холодно поинтересовался:
– Тебе что, своих баб мало, Минотавр недоделанный?
Бычеголов молчал, мрачно оглядывая путников. Бугры его мускулов вздулись, на обнаженной смуглой шее запульсировала толстая жила. Такая же надулась и задергалась на его широком, шишковатом лбу.
– Ого… – насмешливо проговорил Глеб. – Кажется, я догадался. Ты в нее влюблен?
– Я она брать! – рявкнул в ответ Бычеголов. – И ты будешь цел!
– Именно в такой последовательности?
Глеб прижал приклад ольстры к плечу, прищурил левый глаз и прицелился уроду в лоб.
– Глебушка, отдай ты ему эту девку, – загнусавил рядом Хомыч. – Пропадем ведь все через нее. Ты же сам говорил, что она нелюдь и что терпеть ее не можешь.
– Молчи, старик. Мало ли чего я говорил.
Бычеголов взглянул на ольстру, быстро заслонился Дионой и тихонько свистнул.
Тотчас же из кустов вышли еще три нелюдя. Все трое – такие же громадные, крепкие и уродливые, как Бычеголов. Один, самый рослый из всей компании, был совершенно безволос, с розоватой нежной кожей, свиным рылом вместо носа и красными глазами альбиноса. Однако даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – он силен, как медведь.
У второго по всему телу торчали отвратительные роговые наросты. Третий был долговяз и сух, как мумия, но торчащие из пальцев левой руки когти напоминали кинжалы и были так же крепки и остры.
В правой руке каждый из трех нелюдей держал по боевому топору.
– Мы сильнее ты! – пробасил Бычеголов, и Глеб с удивлением уловил в его голосе нотки презрения. – Мы можем вас губить!
– Что же вас останавливает? – холодно осведомился Орлов.
– Нам не нужен война. У вас свой жисть, у нас – свой. Дайте нам жить наша жисть.
Глядя в прицел ольстры, Первоход покачал головой:
– Нет, Бычеголов. На твою «жисть» мне плевать с высокой колокольни. Но девушку я тебе не отдам.
Нелюдь-альбинос, завизжав, как свинья, бросился на Глеба. Громыхнула ольстра. Нелюдь споткнулся и рухнул на землю с пробитой головой.
Воспользовавшись заминкой, Бычеголов, крепко держа уснувшую Диону на руках, бросился в дебри Гиблой чащобы, но вторая пуля, выпущенная из ольстры, настигла и его. Пуля вошла уроду в левую ногу. Он споткнулся и упал на колени.
Глеб быстро повернулся к двум оставшимся уродам и яростно крикнул:
– Стоять! Или вышибу мозги!
Нелюди попятились, угрюмо глядя на ольстру, но топоры не опустили.
– Бросьте топоры! – крикнул Глеб. – Бросьте, или убью!
Нелюди не шевельнулись.
Бычеголов что-то коротко пролаял им на своем языке. Нелюди нехотя швырнули топоры в траву.
– Лагин, Хомыч, обнажите мечи и караульте этих вурдалаков! – приказал Глеб, а сам снова повернулся к Бычеголову.
Тот смотрел на Глеба угрюмо и бесстрашно.
– Диона – моя, – прорычал он. – Я за ней вернусь.
– Это вряд ли.
Глеб прицелился чудовищу в голову и хотел нажать на спуск, но Лагин положил руку на ствол и легонько отвел его в сторону.
– Не надо, – сказал он. – Пожалей его.
– Если пожалею, эта тварь выследит меня и отомстит, – глухо проговорил Глеб.
– Твоя ольстра раздробила Бычеголову ногу, – возразил Лагин. – Он уже никогда не будет быстрым.
Глеб помедлил. Затем жестко потребовал:
– Эй, Бычеголов, пообещай, что никогда не поднимешь на меня руку! Пообещай, и я сохраню тебе жизнь!
Нелюдь склонил голову и, глядя на Глеба снизу вверх потускневшими глазами, проговорил:
– Обещаю.
– Молодец! А теперь отползи от Дионы. Дальше, дьявол, или я перебью тебе второе копыто!
Бычеголов подчинился. Либо он был очень труслив, либо очень хитер. Глеба устраивали оба варианта, лишь бы нелюдь больше не делал попыток напасть.
– А теперь уходите и не возвращайтесь! – велел он. – Иначе я сам вернусь в Кишень и перебью вас всех!
Бычеголов, схватившись за березку, поднялся на ноги, пробормотал что-то своим уродливым собратьям и первым заковылял в лес. Оставшиеся два урода, опасливо поглядывая на ольстру Глеба, двинулись за ним.
Только когда все трое скрылись за деревьями, Глеб опустил ружье и облегченно вздохнул.
– Зря ты помешал мне его убить, – сказал он Лагину. – На одного опасного урода было бы меньше.
Глеб подошел к Дионе и склонился над ней. Несколько секунд вглядывался в лицо девушки, потом наклонился, прижал ухо к ее груди и послушал, как бьется сердце.
Потом снова выпрямился, поднес руку к шее Дионы и осторожно взялся пальцами за шип.
Шип был острый, как игла, и окрашен темной кровью Дионы. Глеб аккуратно вынул его, швырнул в сторону и окликнул через плечо:
– Прошка, подай мою сумку!
Мальчик быстро поднял сумку с травы и принес Глебу.
Порывшись в сумке, Глеб достал небольшой угловатый предмет, встряхнул его и поднес Дионе к лицу. Ноздри девушки дрогнули. Она открыла глаза и рассеянно посмотрела на Глеба. Затем облизнула пересохшие губы и пробормотала хриплым шепотом:
– Что со мной?
– Твой приятель Бычеголов плюнул в тебя сонным шипом, а потом попытался похитить тебя у нас и унести в Кишень.
Диона подняла голову и тревожно огляделась.
– Где он? – взволнованно спросила она.
– Я ранил его, – ответил Глеб. – Он уполз в чащу. Похоже, этот парень к тебе неровно дышит. Вас что-то связывает?
Диона прикрыла веки, потом снова их открыла и ответила:
– Я должна была стать его женой. Но вместо этого ушла к людям.
Глеб усмехнулся:
– Тогда понятно, почему он так разозлился.
– Прошлой осенью Бычеголов вышел из леса и пришел в Порочный град, – сказала Диона. – Братья Барсуковы поймали его в ловушку, избили палицами и бросили в реку. Я думала, что он умер. А он выжил.
– Да, он крепкий парень. – Глеб вздохнул. – Ну, выжил, так пусть себе живет дальше.
Диона покачала головой:
– Ты не понимаешь. Он не откажется от меня. Теперь точно не откажется.
– Почему «теперь»?
Диона вздохнула и горестно проговорила:
– Ты задел его самолюбие. А он очень горд. Никто никогда не мог одолеть его в схватке один на один. А ты забрал у него невесту. Бычеголов хитер и лют. Он вернется, чтобы убить тебя.
Глеб дернул щекой и холодно отчеканил:
– Плевать я хотел на его лютость. А ты – вставай. Хватит валяться.
Глеб хотел выпрямиться, но Диона взяла его за руку:
– Подожди… Я хочу спросить. Почему ты не отдал меня Бычеголову?
Глеб несколько секунд смотрел в глаза Дионе, потом пожал плечами и насмешливо проговорил:
– Не терплю, когда мне угрожают уроды. Считай, что я тоже самолюбив и горд.
Он хотел отвернуться, но Диона притянула его к себе и крепко поцеловала в губы.
– Какого… – хотел было выругаться Глеб, но стушевался.
Слишком быстро билось его сердце, слишком волнующей была близость Дионы.
Он отвел взгляд от синих, мерцающих теплым светом глаз девушки и громко проговорил:
– Ну, хватит бездельничать. Берите сумки и вперед к Пепельному озеру.
Без барышника Бельмеца шагалось быстрее. Темный ходок споро и уверенно топал по лесу, не испытывая ни страха, ни тревоги. Бояться ему теперь было нечего. Да он и раньше не боялся. Много лет назад он позабыл, что такое страх. Бояться в Гиблом месте до́лжно человеку, а не зверю.
Голодные прогалины Темного ходока не волновали. Благодаря новым силам, которые вдохнул в него невидимый Хозяин, он теперь чувствовал голодные прогалины за много саженей.
Обоняние его стало острее, чем у оборотней. Слух и зрение – тоже.
В Гиблом лесу ему все было знакомо. Каждая тропка, каждый ручей, каждая лужайка. Вот это дерево, расщепленное молнией, но не погибшее, он впервые увидел пять лет назад. Оно все такое же разлапистое и густое. И даже не думает засыхать.
Думая о дереве, Темный ходок поднял правую руку и поднес ее к лицу. Из горла его вырвался удивленный возглас. Он увидел, что кожа на его руке истлела, обнажив темное, бугристое мясо. Когда это успело произойти? И почему?
Пугач взглянул на другую руку и удивился еще больше. На этой руке не хватало не только кожи, в двух местах не доставало мяса. Тогда он сунул пальцы под маску и ощупал свое лицо. Теперь он обнаружил пропажу верхней губы. А когда доставал из-под маски пальцы, кусочек истлевшей плоти отвалился от правой щеки.