ве что цвет коричневый. Агент наблюдал за мной, не трудясь это скрыть – а чего, собственно, ему скрывать, когда он хозяин положения? Разумеется, ему интересна моя реакция на увиденное, интересно, как я поведу себя дальше, что спрошу, что буду говорить. Вместе с тем он отлично понимает, что у меня нет выбора.
– Итак, – вопросительно взглянул на меня агент, когда я дрожащей рукой вернула чашку на блюдце.
– Она… с рождения такая? – запнувшись, задала я самый безопасный, на мой взгляд, вопрос.
– Нет. Когда мы познакомились, Аглая была молодой, цветущей женщиной. Нелепый случай, пьяный водитель, влетевший на тротуар, всего пара секунд – и она навсегда прикована к креслу без возможности шевелиться и передвигаться самостоятельно.
– А лицо? Что с лицом?
– После сильной простуды что-то с лицевым нервом случилось. Счастье, что она не лишилась голоса и слуха.
– Но как же… как же она пишет?
– Она не пишет, разве вы еще не поняли? Она диктует текст, который редактор должен довести до ума. Кстати, советую вам перечитать книги Аглаи и сделать это как можно скорее, чтобы понять стиль. Сейчас Аглая находится в промежутке между книгами, отдыхает, так что у вас есть около месяца. Заодно попробуйте написать что-то от себя, но в ее стиле, и пришлите это мне, я посмотрю и скажу, что исправить, – проговорил агент, аккуратно наливая еще кофе в свою чашку.
Я только кивнула. Прочитать мне труда не составит, но вот получится ли написать?
– А если вам не понравится то, как я напишу?
– Я же сказал – мы все поправим. В конце концов, Аглая не пишет монументальных трудов, это довольно легкое женское чтиво, книги для приятного провождения времени на пляже, в дороге – ну, вы понимаете, да? Так что я уверен, что вы справитесь, – ободрил он.
Я не особенно разделяла его уверенность, но больше говорить на эту тему не стала, побоявшись вызвать раздражение. Ну, в самом деле, кому понравится, что работник ноет и сомневается в себе? Я же неплохо писала в университете, так неужели не справлюсь с женскими романами? Действительно, это же не труды по философии…
Вернулась Катя, молча села за стол и потянула к себе джезву с остатками кофе.
– Ну что, Катенька, как вообще тут дела?
– Как обычно, – пожала плечами Катя.
– Ничего не спрашивала?
– Нет.
– Ну и отлично. Значит, завтра утром приедет Наташа, вы ей объясните, что и как, и можете своими делами заниматься, дальше все будет как раньше.
– Хорошо, – невозмутимо отозвалась она, размешивая сахар в чашке. – А вы предупредили Наталью насчет духов?
– Ох ты, черт, вылетело, – хлопнул себя по лбу агент. – Наташа, убедительная просьба – избегать резких запахов, а по возможности отказаться от использования духов в те дни, когда вы здесь. У Аглаи аллергия, а в ее состоянии приступ удушья не самое приятное, что может случиться.
– Да, конечно.
Соблюсти это условие мне большого труда не составит – духами я не пользовалась, потому согласно кивнула.
Агент обсудил с Катей вопрос о каком-то новом приспособлении для массажа, пообещал, что немедленно займется поисками, и мы наконец покинули этот дом.
До самой станции я молчала, переваривая увиденное и услышанное. Завтра я вернусь в этот поселок, и у меня начнется какая-то совершенно иная жизнь, абсолютно непохожая на ту, что я веду сейчас. Может, все будет не так страшно, как я нафантазировала? В конце концов, парализованная женщина в инвалидном кресле уж точно не выглядела угрожающе, скорее наоборот. Ладно, поживем – увидим.
Ночью мне приснился сон. Я сидела в собственном кабинете, не в силах пошевелиться, потому что прямо в лицо мне был направлен ствол пистолета. Я так ясно видела это, что казалось, даже ощущаю неприятный металлический запах. Рука, державшая пистолет, принадлежала мужчине, хотя я не видела ни лица, ни фигуры, но четко понимала – это не может быть женщина, потому что она тоже сидит рядом со мной, и голова ее перемотана бинтами, на лице синяки, и она держит меня за руку ледяными пальцами. Самое странное, что утром, проснувшись, я обнаружила на запястье левой руки четкие следы, напоминающие синяки, как будто кто-то долго сжимал его.
– Что за черт… – пробормотала я, растирая синяки пальцами. – Где это я так приложилась, что даже не помню?
Вчерашний вечер мы с Оксаной скоротали в баре за бокалом вина – мы обе совершенно не любительницы спиртного, но красное испанское вино, конечно, требовало исключения из правил. Мы тянули это вино, разговаривали, обсуждали, не взять ли завтра машину и не прокатиться ли по побережью. Мне идея понравилась, да и Оксана, раньше часто бывавшая в Испании, знала здесь места, которые стоило бы посетить, раз уж мы приехали.
– Только за руль я сяду, – сразу заявила моя подруга. – Терпеть не могу твою манеру вождения, да и дороги ты все равно не знаешь.
Водила я по-мужски, тут не поспоришь, даже родной брат не всегда соглашался на предложение подвезти его куда-нибудь, а Оксана всякий раз после совместной поездки демонстративно крестилась.
– Не буду возражать, – улыбнулась я, предвкушая возможность расслабиться и рассматривать окрестности, а не следить напряженно за незнакомой дорогой.
– Вот и славненько. Тогда с утра и отправимся, обстановку сменим.
Вот, собственно, и все, что было вчера вечером, потому что мы сразу разошлись по номерам и улеглись спать, так что происхождение синяков на запястье так и осталось для меня загадкой.
Я встала под душ и включила прохладную воду, стараясь как можно скорее избавиться от неприятного осадка, оставшегося после пробуждения, – иногда мои сны странным образом воплощались в жизни, особенно плохие и жуткие. Так было, когда меня ударил топором по шее отец пациентки – я четко увидела накануне и топор, и себя, и лужу крови. Повезло, что в тот момент Матвей оказался рядом и успел оттолкнуть руку, наносившую удар. Так что и теперь основания чувствовать себя не очень хорошо у меня были.
Вода вернула мне некую уверенность и даже слегка успокоила, и я вышла из номера в хорошем расположении духа, абсолютно готовая к намеченной поездке. Оксана ждала меня в лобби – перед ней уже стояли две чашки кофе и тарелка с булочками и джемом.
– Ну, ты здорова спать, дорогуша! – приветствовала она меня с добродушной улыбкой. – Присаживайся, кофе остывает.
– Спала я плохо, – пробормотала я, опускаясь в кресло. – Так что за руль действительно лучше тебе сесть.
– Можно подумать, я возражаю! – фыркнула Оксана, двигая в мою сторону одну из чашек. – Давай завтракай, а я пойду машину посмотрю, должны были уже пригнать, я тут с восьми утра торчу, успела все оформить.
При упоминании о столь раннем подъеме я почему-то насторожилась – вытащить Оксану из постели раньше полудня могло только чудо. Ну, или свидание с интересующим ее мужчиной. Первое отпадало по понятным причинам, оставалось второе, и это занятно. Уж не встретилась ли она вчера со своим режиссером?
Я внимательно посмотрела на подругу, копавшуюся в сумке в поисках косметички, но лицо ее было абсолютно безмятежно, а встреча с режиссером непременно вызвала бы у Оксаны эмоции – по большей части негативные, – с которыми она боролась бы до сих пор. Насколько я была в курсе этого вялотекущего романа, режиссер Арсений обладал истеричным бабским характером, легко впадал то в депрессию, то в агрессию, и Оксана постоянно находилась в состоянии повышенной готовности к чему угодно – от утирания слез до ора с применением ненормативной лексики. Разумеется, это мгновенно отражалось на ее поведении, а сейчас я ничего не заметила. Ну, ладно, захочет – расскажет по дороге, не буду приставать.
Пока подруга ходила смотреть взятую напрокат машину, я выпила кофе, съела пару булочек с джемом и заметила на соседнем диване вчерашнего спутника режиссера – продюсера, насколько удалось понять из их диалога. Он сидел с озабоченным лицом, делал какие-то пометки в лежавшем перед ним на столике блокноте. Правым плечом он прижимал к уху мобильный телефон, время от времени что-то бормотал в трубку и мрачнел все сильнее с каждой секундой. Интересно, что такое у них случилось, что второй день оба места себе не находят? Мне, конечно, дела нет, но забавно.
– Ты еще все кофе цедишь? – раздался возмущенный голос Оксаны, и я от неожиданности вздрогнула:
– Ну, что ты орешь вечно? Все, я закончила.
– Так поехали, а то скоро жарко станет.
Проходя за спиной продюсера к выходу, я услышала:
– Ну, так ищите ее, что, в самом деле, я все разжевывать должен? Эта девка явно что-то знает! Так напрягись и найди ее, это же так просто!
Не поняв, разумеется, о чем и о ком идет речь, я тут же постаралась забыть об этом и уселась на пассажирское сиденье ярко-красной BMW с откидным верхом. Оксана уже нацепила солнечные очки и регулировала сиденье под себя, чтобы уместить длинные ноги и не испытывать дискомфорта при вождении.
– Почему в машинах всегда так мало места? – пожаловалась она, выезжая из ворот отеля.
– Не знаю, не замечала.
– Ну, конечно – ты ростом-то с небольшую собаку…
Это было преуменьшением – в росте я уступала Оксане всего семь сантиметров, но акцентировать вновь ее внимание на этом не стала. Иногда моя подруга страдала от совершенно непонятных мне комплексов – то слишком высокий рост, то чересчур большой вес, то форма лба, то нос, то отсутствие в детстве отцовского внимания. Я тоже росла без отца, но мне никогда не приходило в голову обвинять его в своих нынешних проблемах. Оксана же на своего валила все – и неудачную личную жизнь, и тотальное отсутствие работы, и даже многочисленных любовников, призванных, по ее словам, заменить ей отсутствовавшего папеньку и окружить тем вниманием, которого, по ее мнению, ей так не хватило в детстве. Наши разговоры на эту тему всегда кончались ссорами, поэтому со временем я научилась обходить неудобную тему, попросту игнорируя выпады подруги.
Дорога оказалась довольно запруженной машинами, и мы вовсе не летели, как мне представлялось до этого, по красивейшему побережью, а вяло плелись в куче машин, почти как в родном городе в будний день.