В следующий раз нужно, чтобы Энди все проверил, сделал мысленную заметку Ральф. Потом прислонился спиной к переборке и уперся руками в пол, то есть в крышу кабины.
Ладони сразу стали мокрыми, Ральф посмотрел вниз: оказалось, вода просочилась в кабину, и похоже, будет проникать туда все быстрее.
Самолет лежал брюхом вверх, половина кабины погрузилась под землю. Пластиковые волокна изначально были очень прочными, но под давлением веса постепенно не выдержали и разошлись.
Пол треснул, и вся кабина теперь была залита морской водой. Вода прибывала, поскольку теперь она еще и била фонтаном через пулевые отверстия.
Пробоина продолжала расширяться, и фюзеляж самолета издавал ужасающие стоны, задирая хвост, и уходил под воду под действием силы тяжести.
Ральф попытался встать, но изменение направления повалило его на приборную панель, а пространство внутри кабины повернулось на девяносто градусов, так что нос смотрел на землю. Ральф с трудом удерживал равновесие. Воды набралось по колено. Если он не выберется из кабины в ближайшее время, этот прекрасный самолет навеки станет его могилой.
Вся носовая часть оказалась в воде, а дверь кабины была затоплена, так что Ральф не мог выбраться через нее. За стеклом плескался Тихий океан, а над головой простиралась бесконечная ткань из пластикового волокна. Если Ральф даже выплывет из люка, то, подобно бедолаге, провалившемуся в ледяную пещеру, не сумеет найти выхода и задохнется.
Оставалось одно – выбираться через широкое заднее окно кабины. Ральф присел на спинку сиденья, вынул армейский нож и ударил в высокопрочное композитное стекло, однако на нем даже царапины не осталось.
Самолет продолжал тонуть, но неповрежденное крыло застряло в пластике. Фюзеляж накренился, Ральф слетел с сиденья. Он вернулся в исходное положение и продолжил бешено бить по стеклу, затем поднял голову и увидел, как небо удаляется от него все дальше и дальше, а вода льется на иллюминатор, преломляя солнечный свет и превращая его в бесчисленные желтые брызги.
– Твою ж мать! – смачно выругался Ральф, нанося удар за ударом. Наконец появилось белое пятно, а потом во все стороны расползлись, словно змеи, трещины. Ральф продолжал неистово колотить по стеклу, и на его глазах паутина трещин распространилась на всю поверхность иллюминатора.
Наконец, стекло разбилось, и бесчисленные осколки вместе с морской водой брызнули на лицо Ральфа. Он закрыл глаза руками, оттолкнулся от спинки кресла и выпрыгнул из самолета.
Попытался воткнуть нож в полотно из пластика, но волокна в месте разрыва растянулись. Ральф ухватился за них обеими руками и с трудом выбрался на «берег».
Самолет затонул молниеносно. Когда американец оглянулся, то перед его глазами мелькнул серебристо-голубой хвост. Пластик начал заполнять дыру, поглотившую самолет, как ни в чем не бывало.
– И как теперь ты выберешься отсюда? – раздался чей-то голос.
Ральф обернулся и увидел Ковану и белого медведя по кличке Могли, стоящих чуть поодаль.
Он посмотрел на юного инуита, а затем на трещину, пожал плечами и сказал:
– Хороший вопрос. Я и сам не знаю.
Ральф сделал несколько шагов назад, подальше от огромной пасти, поглотившей машину. К счастью, сухпаек он успел вытащить из самолета и продукты не опустились на дно океана.
Кована обошел огромную брешь. Некогда плотно сплетенные волокна в этом месте стали рыхлыми и плавали теперь в воде, как волосы или рыболовецкая сеть. Время от времени он подражал жестам Ральфа, иногда играл с медведем и издавал звуки, чтобы Ральф мог его услышать.
Ральф оглянулся на инуита и натянуто улыбнулся. Кована в два шага догнал его и пошел бок о бок.
– Как долго вы здесь? – поинтересовался Ральф.
– Я не знаю, день и ночь здесь меняются так быстро, что легко запутаться, – сказал Кована.
– Ты хорошо говоришь по-английски.
– Чужаки приезжали к нам с тех пор, как я был ребенком. Они привозили много всякой всячины и учили жителей деревни говорить по-английски.
– Такое впечатление, что ты против.
– Некоторые инуиты так часто общаются с чужаками, что забывают, что они инуиты.
Ральф похлопал паренька по плечу:
– Да ты у нас расист!
– Что ты сказал? – Кована не понял смысла слова.
– Ничего. Просто пошутил.
Ральф открыл ящик с сухпайком, достал пачку печенья и протянул его Коване:
– Такого твои чужаки не приносили.
– Я ел его много раз. – Кована умело разорвал влагонепроницаемую упаковку из алюминиевой фольги, отломил кусок и положил его в рот.
Видя, что пустить пыль в глаза не удалось, Ральф смущенно опустил голову и тоже принялся жевать.
Чтобы увеличить количество энергии, необходимой для выживания в дикой природе, в таком печенье не так много всяких оригинальных добавок, зато в изобилии присутствуют самые простые сахар и масло. Как только упаковка вскрылась, в нос всем вокруг ударил запах. Запах, затронувший генетический инстинкт живых существ, заставил белого медведя забеспокоиться. Он тревожно расхаживал взад и вперед вокруг людей.
Ральф заметил, что Кована наблюдает за зверем, немного подумал, достал еще одно печенье и бросил его инуиту.
Тот, в свою очередь, кинул подарок высоко вверх, и Могли поднял голову, следя за траекторией полета.
Когда печенье достигло наивысшей точки, медведь задрал шею и устремил нос к небу. Однако от этого действия вскрылась рана на шее, белый медведь взвыл, споткнулся и тяжело осел на землю.
– Могли! – Кована испугался, что зверю совсем плохо, поэтому поспешил к нему.
Но Могли стерпел боль, перекатился и встал, поймав падающее печенье.
Через секунду лакомство уже провалилось в желудок зверя, но белый медведь все еще облизывался и выжидающе поглядывал на Ковану.
Кована так же выразительно посмотрел на Ральфа.
– Нет! – Ральф замахал руками. – Это нам паек на пять дней, а не то придется питаться… – Ральф замолчал и наклонил голову, чтобы посмотреть на Ковану. – Кстати, а что вы едите?
– Не беспокойся о еде. – Кована улыбнулся, обнажая аккуратные зубы. – Ты можешь есть столько, сколько хочешь, я отведу тебя!
Юный инуит шел впереди, а белый медведь, казалось, знал, куда он направляется, и радостно следовал за мальчиком.
Ральф поспешил за ними, сам не зная почему.
Солнце поднялось выше, бросая ослепительный свет на мягкую землю. Было тепло. Ветер обдувал свежестью. Казалось, вдалеке виднелись кучевые облака.
Ральф молился океану: пусть буря обойдет их убежище стороной.
«Я молюсь чаще обычного», – подумал он. Ему не нравилось такое положение дел. Ему не нравилось отдавать свою судьбу в руки других, пусть даже это всемогущий старик на небесах.
Какое-то время он следовал за Кованой, затем оглянулся и посмотрел на ящик с пайком, после некоторых раздумий сбегал за ним.
– Куда мы идем? – спросил он.
– Скоро узнаешь, – сказала Кована.
Даже у этого парня есть четкое направление, и это раздражало, так что Ральф скорчил рожу за спиной инуита и спросил:
– Каков твой план?
Кована посмотрел на белого медведя.
– Изначально его не было. – Он перевел взгляд на Ральфа: – Теперь есть.
– Ты про меня, что ли?
Инуит покивал.
– Но почему?
– Это судьба. Как и моя встреча с ним.
– Что-то я не понимаю, о чем ты толкуешь, – признался Ральф.
– Неважно. Поймешь в свое время.
Ральф взглянул на лицо мальчика, и внезапно ему вспомнились миссионеры, пришедшие поговорить о Библии в десять часов утра. Он подавил желание хорошенько врезать Коване и покачал головой:
– Хватит говорить загадками!
У них не было другого ориентира, кроме солнца, поднимающегося все выше и выше, а впереди, насколько хватало глаз, простиралась странная поверхность. Ральф тщетно пытался сориентироваться, используя прошлый опыт. На юном лице инуита застыло решительное выражение, он смотрел вдаль и шел размеренно, как будто его направляли какие-то только ему понятные дорожные знаки.
Они шли около часа и вдруг достигли края «острова». Поверхность из плетеного пластикового волокна изгибалась, а волокна уходили под воду. Кто бы ни создал это место, должно быть, он был изобретательным парнем, любящим макраме, или, возможно, пожилой женщиной, которая после обеда вязала у камина.
Ральф подошел к кромке воды.
– Стой! – крикнул Кована.
– Что? – Ральф оглянулся на мальчика, но не остановился.
Поверхность внезапно просела под ним, не выдержав веса. Ральф ощутил, как морская вода залилась в ботинки. Он изогнулся и попытался перенести центр тяжести, но пластик был чрезвычайно скользким, и Ральф неуклюже плюхнулся в воду.
– Черт, уже второй раз за сегодня. – Он выплюнул морскую воду и сердито выругался.
Соленая, та застила ему глаза, но он почувствовал что-то прямо перед собой, вытер лицо рукой и увидел копье, направленное прямо в кончик его носа.
– Эй, ты чего?
– Хватайся быстрее. Край слишком скользкий, а ты слишком тяжелый. Ты не сможешь выбраться самостоятельно!
Ральфу было стыдно за возникшее в этот момент недоверие и подозрение, он ухватился за копье, и Кована распластался на поверхности, словно спасая кого-то из полыньи.
Могли тоже попытался присоединиться к этой игре, но Кована и Ральф одновременно шикнули на него, так что ему ничего не оставалось, как топтаться подальше от берега.
Ральф вылез на берег и лег на землю, мягкая поверхность поднималась и опускалась, как водяной матрас.
– Спасибо, что спас мне жизнь.
– Ты такой тяжелый… – выдохнул Кована.
– Ты намного сильнее, чем среднестатистический пацан твоего возраста. – Ральф даже сам не ожидал услышать от себя похвалу. – Да и умнее. Ой, а это что?
Он обнаружил, что запутался в чем-то, его ноги были обмотаны полупрозрачными пластиковыми волокнами.
– Осторожно, это наша еда, – сказал Кована.
Только тогда Ральф увидел, что вдоль берега протянуто много таких веревок из пластикового волокна, один конец которых был закреплен на плетеной поверхности, а другой конец свисал в море.