Водомет начал распылять воду прямо на солнечные панели, смывая птичий помет, который время от времени накапливался в течение дня, и полиэтиленовые пакеты, оставляя их чистыми, как новенькие, и обеспечивая высочайшую эффективность.
Когда сопло меняло угол наклона, столб воды время от времени перемещался и попадал в Ральфа. Напор был настолько силен, что его едва не смыло.
Через несколько минут водяной пистолет закончил очистку и тихо погрузился в воду.
– Ты сегодня в третий раз промок, – хохотнул Кована снизу, но у Ральфа не было времени ответить.
Он стряхнул воду с лица. Руки онемели и затекли от чрезмерного напряжения. Он тяжело дышал, и потребовалось немало времени, прежде чем он медленно отлепился от корпуса. Борьба с водяным столбом высокого давления отняла много энергии, и у него не хватало сил даже спуститься вниз.
К счастью, микропроцессор остался цел.
Отдохнув немного и съев половину печенья, Ральф встал. Белый медведь, который уже спал, учуял запах угощения и подошел, чтобы лизнуть его. Ральф убрал печенье обратно в ящик с инструментами и продемонстрировал Могли пустые руки. Тот понюхал их и разочарованно вернулся на прежнее место.
Ральф тщательно осмотрел все, что скрывалось за панелью. Энди, конечно, разобрался бы в два счета. Ральф мог найти даже самый малюсенький взрыватель бомбы и успешно обезвредить его, но с этой интегральной платой ничего не смог сделать.
Он изучал устройство агрегата до поздней ночи. Облако заслонило лунный свет, и детали больше не были видны. Ральфу пришлось слезть на остров, протирая воспаленные глаза. Юный инуит заснул рядом с белым медведем, а Ральф лежал на спине, глядя на мутное звездное небо. Пришлось признать, что эта махина не подключается к Сети и у нее нет возможности передавать информацию во внешний мир.
И что прикажете делать?
Не все маршруты идут через мусорный континент, и шанс, что кто-то спасет их случайно, ненамного больше, чем шанс получить удар молнией, сидя на унитазе. Ральф посмотрел на паренька и медведя. Сможет ли он выжить здесь с ними, питаясь этой полугнилой дрянью? Он яростно замотал головой, отгоняя от себя ужасающие картины, увиденные за день.
Похоже, остался только один путь – нырнуть и посмотреть, удастся ли найти что-нибудь в самолете. Но это центр Тихого океана. Кто знает, насколько глубоко погрузилась «Цессна»?
Метеор пронесся по небу на юг через созвездие Центавра.
«Я мог бы использовать созвездия, чтобы определить свое местонахождение, – подумал Ральф, – но что толку?
Так, соберись!»
И тут ему пришла в голову одна идея, и он снова вскарабкался на огромный принтер.
(18) Роды
Тан Лу?
Это имя вызвало у Ли Шили смутные ассоциации, он вспомнил молчаливую девочку, которая сидела в первом ряду и всегда заплетала косы.
Воспоминания продолжали разрастаться, перед глазами всплывали картины детства, в том числе прохудившиеся окна в школе, скрипучие скамейки и подростки, с которыми он играл вместе…
– Толстяк! – выпалил Ли Шили. Хотя парень перед ним не был толстым, Ли Шили узнал его по тому, как он закусывал нижнюю губу, когда нервничал.
– А? – Тот услышал свое детское прозвище, оглянулся, но не узнал человека позади него. Потом схватил отца Ли Шили за руку: – Дядя Ли, я не могу сейчас отлучиться. Пожалуйста, привезите врача!
– Хорошо, где машина?
– У моего порога.
Отец и Толстяк побежали в сторону деревни, Ли Шили последовал за ними.
– Дядя, кто это? – спросил Толстяк на бегу.
– Не узнал, что ли? Это ж мой сын!
– А-Ли? – Толстяк снова посмотрел на Ли Шили. – Когда он вернулся?
Отец махнул рукой:
– Ну ты даешь? Я с трудом дышу! Можешь сам спросить!
– Угу! – согласился Толстяк, но не спросил.
Насколько помнил Ли Шили, их дома находились в одном переулке. Но Толстяк почему-то повернул в другую сторону. Пробежав семьсот или восемьсот метров, они остановились перед каким-то домом. Судя по всему, домом Тан Лу. Толстяк толкнул дверь и вошел со словами:
– Папа, мама, как Тан Лу?
Ли Шили на мгновение засомневался, а затем хотел последовать за ним, но отец его остановил.
– Ты куда?
– Помочь!
– Как ты можешь помочь ей разродиться? Пойдем-ка!
Он прошел через ворота дома Тан Лу и через некоторое время остановился около припаркованного у обочины синего «альто», открыл дверцу, сел в машину, завел двигатель, а Ли Шили сел на пассажирское сиденье.
– Это наша машина?
– Нет, Чэнь Хао. – Отец назвал имя Толстяка.
– Тогда откуда у тебя ключ?
– В деревне остались только мы с Чэнь Хао из тех, кто умеет водить машину, а чужих тут нет. Нет необходимости вынимать ключи.
Отец вывел машину из переулка задним ходом и свернул на дорогу.
– Куда мы едем?
– В деревню Бэйань за врачом. Раньше у нас был свой врач, который мог принимать роды, но за последние два года все разъехались.
– Чэнь Хао и Тан Лу… теперь вместе?
– Ага, женаты уже лет семь или восемь. Родители Чэнь Хао вместе с его братом уехали в город. Он поселился в доме Тан Лу. Его отец отругал, мол, он ни на что не годен. Они постоянно ссорились, и теперь родители редко приезжают. Старый Чэнь упрям, как осел. Ну ничего, когда родится внук, ему придется вернуться и заботиться об этом маленьком паразите.
– Я никогда не ожидал, что они сойдутся…
– Зато у них уже есть ребенок, а у тебя? – резко спросил отец.
– Нет, я пока не готов.
– Главное, не упусти свой шанс!
– Ага, – Ли Шили согласно фыркнул, и наступила тишина, почти заполнившая узкий салон легковушки.
До деревни Бэйань было десять минут езды, и у входа их уже ждала высокая толстая женщина.
– Чэнь Хао звонил. Это доктор, – сказал отец, припарковав машину рядом с ней. – Выходи!
– Что?
– Пересядь назад. Она слишком крупная, чтобы сидеть сзади.
Затем отец развернулся и поехал обратно в Цзянкоу.
– Как состояние роженицы? – Врач съежилась на переднем сиденье, сжимая в руке сумку. Когда машина подпрыгнула на выбоине, послышался лязг металла. Вероятно, в сумке лежали инструменты, которые нужны в процессе родов.
– Роженицы?
– Ну, будущей матери.
– Я не в курсе, уже пару лет ее не видел, – ответил отец.
– А кем вы ей приходитесь?
– Сосед.
– А сзади что за парень?
– Мой сын.
Доктор задала еще несколько вопросов, но никакой полезной информации не получила, фыркнула и прикрыла глаза.
Отец мало говорил, вцепившись в руль обеими руками, чтобы удержать машину на дороге, то ли просто из-за осторожности, то ли из-за немалого веса врача, от которого автомобиль слегка вело в сторону.
«Альто» въехал в переулок к дому Тан Лу. Чэнь Хао и отец Тан Лу с нетерпением ждали у дверей, потирая руки. Не успела машина остановиться, как Чэнь Хао подбежал к ней и дернул дверцу.
– А вы у нас… – пробурчала врач, выбираясь из салона.
– Я отец ребенка. – Когда Чэнь Хао произнес слово «ребенка», его голос внезапно сорвался. Он впервые осознал, что вот-вот станет отцом.
– А роженица… ну, мать? Как она?
– С утра у нее болит живот, все время стонала, и пока боль не отступила.
– Боль схватками?
– Угу.
Из дома послышался громкий крик.
– Ну вот, опять начинается. Она так кричала весь день.
– Может быть, вот-вот родит.
– Кроме того, – Чэнь Хао посмотрел на Ли Шили и его отца. Он, вероятно, стеснялся говорить такое при посторонних, но все же понизил голос и продолжил: – Прежде чем вы пришли, жена обмочилась от боли…
– Это отошли околоплодные воды. – Врач оттолкнула Чэнь Хао и быстро вошла в комнату. – Есть горячая вода?
– Есть.
– Полотенце?
– Приготовил. Вот еще ножницы, чтобы перерезать…
– Ножницы не нужны, у меня свои.
Чэнь Хао ушел вместе с доктором, Ли Шили заглянул внутрь:
– Что нам делать?
– Подожди.
Он вообще-то спрашивал своего отца, но ответил ему родитель Тан Лу. Он присел на корточки под воротами, зажег сигарету, затянулся и вдруг вспомнил, что находится тут не один, быстро встал и протянул им пачку.
Отец взял сигарету, а Ли Шили отмахнулся, сказав, что не курит.
Все трое молча стояли у двери, огоньки сигарет мерцали в такт крикам, доносившимся из дома.
Крики становились все громче и громче, Ли Шили, слушая их, почувствовал, что краснеет. Он потянул отца за полу одежды и прошептал:
– Пойдем!
Тот покачал головой, обошел машину и нашел кучу гравия, на которую можно было сесть.
Ли Шили ничего не оставалось, кроме как пройти вперед по переулку, чтобы убежать от этих воплей.
Те длились долго, и под ногами отца Тан Лу скопилась целая гора окурков, но он продолжал курить. Глядя на то, как старик яростно сосет фильтр, Ли Шили испугался, что сосед отправится к праотцам раньше, чем увидит внука.
Внезапно крики прекратились, отец Ли Шили встал и быстро подошел к двери, чтобы узнать новости. Отец Тан Лу сделал последнюю затяжку, бросил недокуренную сигарету на землю, встал, отряхнулся и навострил уши, прислушиваясь.
Внезапно воцарилась жуткая тишина, ни свиста ветра, ни шума волн, ни криков пролетающих птиц. Все словно бы затаили дыхание, как будто вся деревня погрузилась в пустоту.
И тут чей-то громкий плач как будто прорвал невидимую мембрану, и мир, казалось, снова ожил.
– Ты чего тут стоишь? Почему бы тебе не войти?
Отец Ли Шили похлопал растерявшегося папу Тан Лу по плечу. Тот встрепенулся:
– Да, да, пойду!
Он переступил порог дома, но стоило ему ступить на землю, плач стал слабее, а затем и вовсе стих. Отец Тан Лу застыл и словно бы постарел на десять лет в одно мгновение, и его энергия, казалось, испарилась вместе с криком ребенка. Лицо старика побледнело, плечи поникли, а ноги как будто вросли в землю, и он не мог пошевелиться. Отец подошел и положил руку ему на плечо:
– Все в порядке. Все в порядке. Не волнуйся!