Она опустила щетку. Весь смысл их изобретения заключался в том, чтобы помочь Этель, не так ли? Она была катализатором, источником вдохновения. Каким же изобретателем – и другом – окажется Алви, если возьмет и откажется от своего обещания? Возможно, Этель будет не столь приветливой из-за недоразумения с Беннетом… Но в ее глазах было столько надежды…
– Черт бы это все побрал! – Алви едва ли понимала смысл хотя бы половины бранных фраз, которые засели в ее голове еще с самого первого дня приезда в Англию. Теперь она выкрикивала их вслух, все равно ее никто не слышал. Девушка закончила мыть прихожую, сполоснула ведро, потом руки и переодела чистый передник. О том, что она забыла расчесать свое воронье гнездо на голове, Алви вспомнила, когда уже входила в палату для выздоравливающих.
Мужчина на первой койке, которого она еще здесь не видела, заметил ее и попросил воды. Алви принесла ему кружку. Убедившись, что он может пить самостоятельно, она подошла на цыпочках к кровати Этель. У нее был посетитель, но не Беннет, а немолодой мужчина с большой круглой лысиной и длинными седеющими бакенбардами в виде бараньих котлет. Рядом с ним стоял открытый сундучок, полный рук. Искусственных рук, протезов, конечно. Ведь маловероятно, что он Потрошитель и рассказывает Этель об украденных конечностях. От этой мысли у Алви мороз пробежал по коже. На всех континентах закон строго запрещал магию Потрошения. Когда-то давно открыли эту черную науку: если любой магии подчиняется то, что сделано людьми, то и на самих людей тоже можно воздействовать магией. Ведь каждый человек рождается от других людей, а значит, создан ими. Это была самая темная магия в мире.
– Алви? Вы меня слышите?
Алви отвлеклась от раздумий и увидела, что Этель сидит на кровати и смотрит на нее. Мужчина с сундуком, полным протезов, тоже окинул ее вопросительным взглядом.
– Ой! М-м-м… нет. Простите. Я задумалась о руках.
Этель рассмеялась, и у Алви словно дюжина тяжелых гирь свалилась с плеч – она вдруг почувствовала такую легкость, что могла бы взлететь под самый потолок.
– Вы медсестра? – спросил мужчина.
– Всего лишь волонтер.
– Ну и это сойдет, – мужчина держал толстый рукав, сделанный, по-видимому, из красного каучука с затейливым креплением на конце (Алви решила, что с его помощью протез должен крепиться на культе); он положил его поверх деревянных рук в сундучок и закрыл крышку. – Вы ведь, м-м… дорогая, знаете, где здесь уборная?
– Э-э… м-м-м… – Алви махнула рукой в ту сторону, откуда пришла. – Идите мимо приемной для посетителей до конца коридора. Дверь направо.
Он кивнул в знак благодарности и удалился, оставив сундучок у кровати.
Алви уставилась на него.
– Полагаю, он не стал бы возражать, – сказала Этель.
Алви, усмехнувшись, опустилась на колени и, поддерживая крышку, стала перебирать протезы. Они оказались куда тяжелее, чем она ожидала. И, уж конечно, тяжелее настоящей руки. Кто может захотеть гулять по свету с искусственной рукой, которая больше похожа на дубинку?
Она взяла одну из деревянных рук с несколькими шарнирами и внимательно осмотрела ее.
– Она будет двигаться, если я поверну свой… обрубок… особым образом, – сказала, нахмурившись, Этель. – Но реагирует, только если движения по-настоящему резкие и быстрые.
Этель уставилась в потолок и глубоко вздохнула, часто моргая. О, конечно, ей было очень тяжело. Будь сейчас продавец протезов здесь, Этель, вероятно, пришлось бы покинуть больницу незамедлительно.
Алви положила протез на место и закрыла крышку.
– Мне очень стыдно, Этель, но мы с магом Праффом все еще находимся в самом начале. Я надеюсь, что все получится, но показать вам пока нечего.
Этель чуть заметно улыбнулась:
– Алви, я очень рада это слышать. Пусть даже вашей работой воспользуюсь не я, а следующая бедняга, которая попадет на эту койку.
– Конечно же, вы ею воспользуетесь. Я вовсе не тяну время. Это… если бы только нам удалось составить заклинания…
Ведь должна же существовать какая-то магия, способная заставить протез имитировать все движения настоящей руки; в противном случае Алви предстояло каким-то образом продвинуть науку на пару веков вперед.
– Хотелось бы мне когда-нибудь увидеть ее.
– И увидите! – Алви наклонилась вперед на стуле. – Когда вас выписывают?
Лицо Этель снова помрачнело. Она прикоснулась к обрубку руки с таким видом, будто чувствовала неловкость.
– Завтра.
Алви тоже нахмурилась:
– Но ведь вы поедете домой и сможете больше не спать с незнакомыми мужчинами в одной палате. Это ведь хорошо, правда?
Этель рассмеялась:
– Да, пожалуй. – Она вздохнула и подняла искалеченную руку. – Но здесь это в порядке вещей. Дома с друзьями… совсем не то. – Она уставилась на отсутствующую кисть руки. – Я ее все еще чувствую, будто она есть. Вижу сны, в которых она на месте. Возможно, если бы не эти сны, мне не было бы так плохо.
По шее Алви пробежали неприятные холодные мурашки. Она нахмурилась еще сильнее:
– Ума не приложу, как бороться с вашими снами.
– И никто не знает. Мне кажется, что нужно обзавестись новыми впечатлениями и воспоминаниями, чтобы видеть сны о них. Но здесь нет никаких серьезных волнений. Ничего такого, что могло бы присниться.
– О… Наверное, я могла бы… м-м-м… устроить немного волнений…
Например, перевернуть мусорное ведро или спеть песню Боба Коула; впрочем, у нее ужасный голос. Это усугубило бы кошмары Этель.
Этель улыбнулась:
– Совершенно ни к чему. Мне вполне хватит и завтрашних волнений. Возможно, даже с избытком.
Алви кивнула, и между ними, как снег, повисло молчание, особенно выразительное на фоне болтовни других пациентов.
Этель хотела что-то сказать, но Алви решительно перебила ее:
– Я нехорошо поступила с Беннетом и, честное слово, очень сожалею об этом.
Этель замолчала на полуслове и поджала губы, ее тонкие брови лишь едва заметно насупились.
– Нехорошо поступили с Беннетом? – Ее глаза вспыхнули. – Он искал вас?
Грудь Алви вспыхнула жаром.
– М-м-м… ну… в общем, он действительно приехал за мной.
Этель хлопнула здоровой рукой по постели.
– Неужели? А мне ничего не сказал! – Ее темные глаза пристально смотрели в лицо Алви. – О нет. Нехорошо, говорите?
– Этель, я совершенно бестолковая. – Алви ссутулилась. – Мы собирались поехать на пикник, но я потеряла счет времени и с головой ушла в работу в полимерной. Ну и все такое. То есть я вполне могла уйти. Насчет «ушла» я выразилась метафорически.
Этель кивнула:
– Я так и поняла.
– Я послала ему письмо, – Алви решила не уточнять, сколько писем она послала, – но не получила никакого ответа.
Этель протянула здоровую руку над кроватью и пожала руку Алви.
– Беннет не из тех, кто долго дуется. Если хотите, я замолвлю за вас словечко.
– Правда?
Послышались приближавшиеся шаги продавца протезов. Он улыбнулся девушкам и взял свой сундук.
– Бланк заказа и образец я оставлю в приемной, так что вы сможете взять их домой.
Этель кивнула, и продавец ушел.
Алви кашлянула.
– Правда?
– Правда. Вы нравитесь мне, Алви. А Беннету нужно как можно чаще бывать на людях. – Она сморщила нос. – Его наставник – настоящий домосед. Могу держать пари, что он придет в бешенство, если узнает, что Беннет удрал на свидание.
При этих словах Алви вздрогнула всем телом.
– А я послала птиц в дом мага Бейли.
Этель усмехнулась:
– О, я преувеличиваю. Но очень надеюсь, что Беннет вскоре закончит стажировку и получит аттестат. Он рассчитывает на весну. Одно время говорил про зиму, но потом передумал. Ему не хватает уверенности в себе.
Вошла медсестра Падсон, и Этель выпустила руку Алви.
– Ах, Алви, – сказала медсестра, – вы, оказывается, здесь. Не поможете ли нам перебрать медикаменты?
Алви вскочила:
– Конечно.
– Алви, – сказала Этель, – я оставлю для вас мой домашний адрес на столе в приемной. Навестите меня, когда сможете, – по делу или… просто так.
Алви просияла:
– Спасибо. Обязательно.
Медсестра Падсон выразительно кашлянула, и Алви устремилась к двери, на ходу помахав Этель рукой.
С адресом Этель в заднем кармане Алви направлялась через сад в полимерную и услышала громкий голос, который, казалось, подобно грому, сотрясал землю до глубоких недр.
– Эврика!
Несколько птиц вспорхнули с ясеня – желтые листья, плавно кружась, упали на землю.
Остаток пути Алви стремительно неслась к полимерной. В вестибюле она чуть не споткнулась о пластмассовую трубку, сужающуюся к одному концу. А-а, предплечье. И еще одно, и еще. Несколько выкатилось из двери лаборатории, а внутри весь пол был завален ими. Переступая через заготовки, Алви пробралась к большому столу мг. Праффа.
– Маг Прафф!
Его волосы были сильно растрепаны, машинным маслом был закапан не только лабораторный халат, но и подбородок с двухдневной по меньшей мере щетиной. Он повернулся к ней и растянул губы в безотчетной улыбке. Широко раскрытые глаза налились кровью, веки распахнулись.
– Алви! Алви! У меня получилось! Я нашел! Скорее идите сюда! – Он подбежал к ней как сумасшедший, а под его ногами, как опавшие листья, хрустели пластмассовые детали. Маг схватил ее за запястье и потащил в лабораторию; Алви даже немного испугалась. На сей раз она действительно споткнулась о заготовку, но маг Прафф с неожиданной силой подхватил ее.
В комнате он выпустил Алви и указал рукой на стол, пиная обломки пластмассы на полу.
Алви поправила очки.
– Получилось? – Она расправила плечи и повторила: – Получилось?
– Да, да! – Полиформовщик схватил со стола трубку-предплечье с присоединенной наполовину и расплавленной пластмассовой соломкой. Трясущимися руками, выдающими продолжительную бессонницу, он заполнил каждую из трех трубочек жидкой пластмассой и зажал их концы тыльной стороной ладони.