" Он вынул жвачку, сосредоточенно задвигал челюстями, озираясь по сторонам. Уродливое сооруженьице, ничего не скажешь: кирпичные корпуса, бесформенные железяки, дымящие трубы. Наверняка нарушены условия сохранения окружающей среды. Ладно, не его дело. Не за тем он сюда приехал.
Закинув «конский хвост» за плечо, Райан подхватил сумку и направился к конторе – приземистому бараку с пыльными стеклами.
Для пущей убедительности он покачивал бедрами, что на каблуках было совсем нетрудно.
Что оказалось внутри? Длинный прилавок, на нем какие-то металлические ящики, набитые арматурой, и какие-то непонятные конструкции. На стуле сидела секретарша, листала журнал для домохозяек.
Она взглянула на Райана и поморщилась. Его вид явно не пришелся ей по вкусу.
– Чем могу помочь?
– Я Фрэнсис Кововски, студент Новоанглийского института истории искусств.
Секретарша потянула воздух носом. Видно, ей не понравился запах его цветочного одеколона. Должно быть, подумала: ну и фрукт, душится такой дрянью.
– И что с того? – недружелюбно спросила она.
– Тут вот какое дело… – Он сделал шаг вперед, застенчиво похлопал ресницами. – Кое-кто из наших ребят отлил у вас свои работы. Понимаете, я учусь на скульптора. В институте я недавно, раньше учился в другом месте.
– Что-то вы староваты для студента. Райан потупился, смущенно пробормотал:
– Что поделаешь… Все деньги копил. Не мог себе раньше позволить…
Вид у него был несчастный и смущенный – то, что надо. На секретаршу подействовало.
– Понятное дело. Ты чего пришел-то? Хочешь заказать какую-нибудь работу?
– Да. Я тут наброски принес… Хочу узнать, правильно ли я все сделал. – Слегка приободрившись, «студент» открыл сумку. – Один из наших парней сделал у вас маленькую бронзовую статуэтку. Только не может вспомнить имени литейщика. Вот как она выглядела. Это Давид.
– Давид, который с Голиафом? – Секретарша взглянула на рисунок. – Отличная работа. Сам рисовал?
– Да, – просиял художник. – Хочу найти, кто делал отливку, и договориться с ним, чтобы поработал на меня. Времени-то прошло немало – года три.
– Три года? – наморщила лоб секретарша. – Давненько.
– Я знаю. – Райан жалобно шмыгнул носом. – Но для меня это важно… Мой приятель говорит, что мастер был – первый класс. Статуэтка получилась идеально. К тому же мастер знал, как работали старые итальянские мастера, знал все формулы, все приемы. Получился настоящий шедевр – хоть в музей ставь.
Он достал другой, рисунок, на котором была изображена «Смуглая Дама».
– Я столько сил вложил в эту работу. Прямо выдохся весь. Глядите, как получилось.
Его глаза зажглись горделивым блеском.
– Отлично! – похвалила секретарша. – Просто замечательно. Тебе, парень, нужно продавать свои рисунки. Ей-богу.
– Вообще-то я подрабатываю, рисую портреты, – доверительно произнес он. – Но меня это не интересует. Просто на хлеб зарабатываю, и больше ничего.
– Уверена, ты добьешься успеха.
– Спасибо. – Он чуть не прослезился. – Знаете, как нелегко мне это дается. Столько ударов, столько разочарований. Иногда хочется сложить руки, отступиться, и будь что будет…
Он взмахнул рукой, словно не мог справиться со своими чувствами. Секретарша сочувственно покивала, протянула ему салфетку.
– Спасибо. – Он осторожно промокнул глаза. – Извините… Но я должен сделать эту статуэтку. И мне нужен для этого самый лучший мастер. Вы не думайте, я заплачу. Я накопил достаточно денег. Понадобится – приплачу еще.
– Тебе не придется приплачивать, – покровительственно сказала женщина, похлопала его по руке и уткнулась в монитор. – Сейчас посмотрим… Три года назад? Скорее всего это был Уайтсмит. Студенты часто заказывают ему отливать скульптурные работы.
Она защелкала по клавиатуре пальцами с хищными алыми ноготками и подмигнула Райану.
– Не бойся, получишь ты свою пятерку.
– Спасибо вам за помощь. Я когда ехал сюда, так и почувствовал, что сегодня будет удачный день. Какие красивые у вас ногти. Этот цвет вам очень идет.
Поиск занял меньше десяти минут.
– Ну вот, я же говорила. Пит Уайтсмит. Он у нас самый лучший. Другого такого не сыскать. Я и парнишку вспомнила, про которого ты говоришь. Его звали Гаррисон Мазере. Способный был студент, но ты рисуешь лучше. – Она по-матерински улыбнулась застенчивому молодому человеку.
– Он часто здесь бывал? Я имею в виду Гаррисона.
– Да, сделал тут несколько работ. Все время вертелся около Пита. Нервный такой мальчик, дерганый. Вот и бронзовый «Давид с пращой». Тот самый.
– Отлично. Просто поразительно! А Уайтсмит все еще здесь работает?
– Еще бы, он наш главный мастер. Ты иди в литейный цех и скажи Питу, что я велела отнестись к тебе по-особому.
– Прямо не знаю, как вас благодарить.
– Сколько возьмешь за портрет моих детей?
– Для вас – бесплатно, – улыбнулся «студент».
– Конечно, помню.
Уайтсмит вытер пот с лица. Такое лицо следовало бы высечь в граните – твердое, с жесткими складками, с глубокими морщинами. Голова мастера была похожа на пулю – сверху узкая, книзу расширяющаяся. Голос сиплый, зычный, способный заглушить рев печей и лязг металла.
– И вы сделали для него эту статуэтку? Уайтсмит посмотрел на рисунок.
– Да. Гарри очень из-за нее волновался. Написал для меня формулу бронзового сплава. Хотел, чтобы я добавил свинца. Тогда патина образуется быстрее. Ты вот что, подожди-ка меня на улице. У меня сейчас будет перерыв, и я выйду. Потолкуем.
Снаружи, вдали от грохота, разговаривать было легче.
– Я двадцать пять лет литьем занимаюсь, – сказал Уайтсмит, затягиваясь «Кэмелом». – Но я помню ту статуэтку. Классная была вещица. Работать с ней было одно удовольствие.
– И много вы для него сделали работ?
– Для Гарри? Четыре, может, пять. Мы с ним пару лет сотрудничали. Но «Давид» был лучше всех. Когда Гарри принес форму и восковой макет, я сразу понял: это класс. Кстати говоря, после этого мы с ним вместе и не работали.
Мастер еще раз затянулся, выпустил струю дыма.
– В самом деле?
– Да. По-моему, он больше здесь не показывался. Студенты – народ такой. – Он пожал плечами. – Помаячили немножко и исчезли, сам знаешь.
– А еще с кем-нибудь он работал?
– Мне кажется, только со мной. Гарри очень интересовался литьем. Большинству студентов на это наплевать, они зациклены на искусстве. – Это слово Уайтсмит произнес со снисходительной улыбкой. – А я тебе скажу, парень, что художественное литье – это и есть самое настоящее искусство. Хороший литейщик – настоящий художник.
– Это точно! Именно поэтому я хотел разыскать не кого-нибудь, а только вас. «Давид» сделан просто идеально.
– То-то. – Уайтсмит довольно кивнул головой. – Среди художников попадаются такие снобы, не приведи господь. Для них мы, мастера, – пустое место, рабочий инструмент. А я, между прочим, и художник, и ученый, понял? Если у вашего брата получилась хорошая скульптура, то надо меня благодарить. Но благодарности от вас не дождешься.
– Я знал одного литейщика в Толедо, – вздохнул Райан. – Для меня он был как бог. Честное слово. Надеюсь, Гаррисон вас поблагодарил?
– Да, он был воспитанный парень.
– А из чего был макет?
– Силиконовый. Но это материал тонкий. – Уайтсмит затянулся последний раз и отшвырнул окурок в сторону. – Очень легко напортачить – пустить морщинку или сделать вмятину. Но Гарри знал свое дело. А я работаю с любыми материалами – с воском, песком, глиной, пластиком, – мне все равно. Чистовую обработку тоже делаю. Я универсал. Только терпеть не могу, когда меня торопят, г – А Гарри вас торопил?
– Да, с этим последним заказом он меня прямо загонял. – Уайтсмит недовольно фыркнул. – Можно было подумать, что это сам Леонардо да Винчи не успевает к сроку. – Он пожал плечами. – Но вообще-то парнишка был ничего. Талантливый.
На всякий случай, почти не надеясь на удачу, Райан достал набросок «Смуглой Дамы».
– Как вам эта? Уайтсмит поджал губы:
– Шикарная бабенка. Я бы ее отлил с удовольствием. С чем придется работать?
Райан напряг все свои скудные познания в скульптуре и сказал:
– Так, смесь воска с пластиком.
– Годится. Подправим, обожжем, отольем. Только смотри, чтобы воск без пузырьков был.
– Само собой.
Райан убрал рисунок, окончательно решив: это человек положительный, ни в чем дурном замешан быть не может.
– А Гарри всегда приезжал сюда один?
– Кажется, да, – ответил Уайтсмит и подозрительно прищурился. – А что?
– Да ничего. Просто мой приятель, который рассказал мне про вас, тоже сюда наведывался. И отзывался о вас очень высоко.
– Как его звали?
– Джеймс Криспин, – сымпровизировал Райан. – Он художник и сюда приезжал просто за компанию. У меня собственная формула бронзы, – добавил он. – Значит, вы сделаете мне отливку?
– Это моя работа.
– Вот и спасибо. – Райан протянул руку. – Созвонимся.
– Мне нравится эта девка, – кивнул Уайтсмит на рисунок. – Нечасто приходится работать с таким классным материалом. Не беспокойся, я сделаю ее как надо.
– Спасибо.
Весело насвистывая, Райан зашагал к машине. Выходило, что утро прошло не зря.
В это время на стоянке затормозил подъехавший автомобиль. Оттуда вышел детектив Кук, с любопытством взглянул на Райана.
– Доброе утро.
Райан небрежно кивнул, поправил свои розовые очочки и неспешно зашагал дальше, а Кук направился к конторе.
Прямо в затылок дышит, подумал Райан. Но, слава богу, не узнал. А значит, маскарад был затеян не зря.
Вернувшись домой, он отцепил усы, снял парик, с облегчением вынул линзы. Правы те, кто говорит: лишняя осторожность никогда не помешает.
Выходит, Кук догадался о подделке.
Ну и пусть. Когда дело будет закончено, детектив еще пригодится. Это даже хорошо, что он в курсе дела.
В общем, беспокоиться пока не из-за чего.
Райан смыл грим, сварил себе чашку кофе и уселся работать.