Тезис первый: загрязняя землю и воздух, человек идет по пути к собственной гибели.
Тезис второй: нещадно эксплуатируя природу и бездумно уничтожая ее богатства, человек лишает себя и своих потомков всех источников существования.
Тезис третий, непосредственно вытекающий из двух предыдущих: полиция должна самым решительным образом пресечь эти пагубные действия, для чего ее необходимо срочно вооружить эффективными средствами борьбы.
Вернувшись затем снова в административную полицию Гамбурга, Бевензен мог твердо рассчитывать на соответствующую полученному аттестату должность. Так оно и случилось. Его назначили начальником отделения З-б, созданного специально для борьбы с загрязнением окружающей среды.
Почти год провел он затем среди пустых полок, стремясь извлечь практические рекомендации из всего, что писалось в газетах и в научных журналах, говорилось по радио и по телевидению о защите окружающей среды; составляя письменные обзоры этих материалов и складывая их на полки, ничем другим все еще не заполненные.
Его отделение З-б долгие месяцы оставалось в зачаточном состоянии - этакий неразвившийся побег полицейского дерева. Весь штат был представлен единственно Бевензеном, который был сам себе начальником и своим же собственным заместителем, а также секретарем, машинисткой и уборщицей. Полицейские власти создали новое отделение, отреагировав таким образом на поднятую прессой кампанию; большего они сделать не могли. Для активных действий не было ни поводов, ни нормативных актов, которыми следовало в таких случаях руководствоваться.
Бевензена все это не слишком печалило. Желанное место в административной полиции он получил, не за горами было и производство в комиссары; в общем, положение было вполне терпимым, и он готов был до самой пенсии торчать здесь.
И вот тут-то на его письменный стол легло анонимное письмо ревнивой жены одного возчика: «Бульдозер-тягач с дуйсбургским номером ДИ-НДЮЗ, или 113, или 203, или что-то в этом роде, ежемесячно вывозит на мусорную свалку у Овельгенне два прицепа с высокоядовитыми мышьяковистыми и солянокислыми отходами!»
За отсутствием сотрудников, которым можно было бы перепоручить это дело, Бевензен волей-неволей вынужден был сам заняться проверкой. Четверо суток следил он за въездом на свалку. Ежедневно сюда прибывало до 50 автопоездов, но все они были из Гамбурга и свозили самый обычный домашний мусор.
В дневные часы Бевензен сидел с удочкой у соседнего со свалкой ручья, по которому текла вонючая красноватая жижа, время от времени пронося какую-нибудь дохлую рыбу. По ночам он становился со своим «фольксвагеном» на пост в полуразвалившемся сарае заброшенного крестьянского двора. На смену он из-за нехватки личного состава рассчитывать не мог и потому заваливался спать, не слишком надеясь, что анонимное заявление подтвердится. Ночи стояли холодные, да и «фольксваген» не обладал удобствами спального вагона.
Интерес Бевензена к борьбе с загрязнением окружающей среды катастрофически падал и был уже, в сущности, на нуле, когда Бевензен скорее случайно, чем благодаря бдительности заметил в то утро взбиравшийся по склону дуйсбургский тягач с двумя прицепами.
Отчаянные раздумья Бевензена были прерваны не выстрелом, но криком и глухим стуком. Черное дуло исчезло. Итальянец упал замертво. Кровь, обагряя черные волосы, растекалась под его головой в лужу.
Гигант лет пятидесяти с лишним, широколицый, обрюзгший, усатый, в непромокаемой куртке, бриджах и высоких сапогах, подошел к лежавшему молодому человеку, склонился над ним, проверил, не дышит ли, забрал револьвер. Другой рукой он поднял с земли окровавленную четырехгранную ножку стола и с размаху зашвырнул ее в еще не разгруженный прицеп.
Затем он повернулся к Бевензену, и тот снова увидел угрожающе нацеленный револьвер.
- Отдайте мне ваше служебное оружие. Позже я вам его верну.
Бевензен вне себя от испуга поднял обе руки.
- Проверьте сами. У меня нет при себе оружия.
Весь в поту, он покорно дал себя обыскать. Потом наконец спросил:
- Что здесь происходит? Зачем вы его так?
Стокилограммовый великан энергично схватил его за плечи, повернул и ткнул в спину револьвером:
- Вам хотелось самому здесь лежать? Так что ступайте. В кабину.
Двое пожилых мужчин в рабочей одежде, стоя возле заднего прицепа, хмуро и без интереса смотрели, как Бевензен под конвоем идет к тягачу и садится в кабину.
Задержавшись на миг у открытой дверцы, человек в непромокаемой куртке крикнул им:
- Я сейчас разгружусь. Вы сразу принимайтесь за
дело.
Он поднялся в кабину, револьвером приказал Бевензену потесниться, включил мотор и привел в действие гидравлический подъемник.
Кузов второго прицепа бесшумно пополз вверх. Рабочие быстро откинули борт и подались в сторону. 10 тонн ядовитого груза заскользили к земле. Тяжелая машина медленно двинулась, делая дугу, чтобы развернуться с обоими прицепами. Когда кузов второго прицепа стал почти вертикально, комья засохшего месива обрушились на труп итальянца и погребли его под собой. А затем еще бульдозер, не хуже дорожного катка утрамбовав эту ядовитую массу, сровнял ее с землей и окончательно уничтожил следы недавней трагедии.
Бевензен оцепенело смотрел сквозь ветровое стекло. Сидевший рядом гигант мастерски вывел тяжелый автосостав через узкую горловину на дорогу, змейкой сбегавшую вниз, к воротам. Только осуществив этот маневр, он глянул в зеркальце и мимоходом сообщил:
- Его никто уже не найдет. Да и искать его здесь никто не станет. Но из-за вас весь полицейский аппарат был бы поднят на ноги! Они все вверх дном перевернули бы, чтобы добраться до обстоятельств вашей гибели. Вот этому я должен был помешать.
На самой малой скорости грузовой автопоезд спустился по серпантинной ленте дороги к выезду со свалки. Один из рабочих шел впереди. Он загнал собаку в барак и отпер ворота. Бевензен думал, что водитель напоследок обменяется с этим рабочим каким-нибудь условным знаком, но, хотя не сводил глаз с обоих, ничего такого не заметил.
Добравшись до места, где Бевензен оставил свой «фольксваген», водитель спросил:
- Ваша машина?
- Да, - нерешительно откликнулся Бевензен. - Служебная.
- Есть в ней рация?
Бевензен судорожно хохотнул:
- У меня не такое важное отделение. И полиция не так богата, чтобы иметь возможность оснастить дорого стоящей аппаратурой каждую машину.
- Значит, хватятся ее не так уж скоро?
Бевензен почувствовал, что у него снова сводит желу
док и начинают дрожать колени.
- Пусть не сразу, но если она долго простоит здесь, ее, конечно, заметят.
Они подъехали к автостраде В-73, ведущей из Харбурга 1 [1 Район Гамбурга.] в Куксхафен. Водитель не ответил. Притормозив, он посмотрел направо, налево. Бевензен напряженно ждал, не свернет ли он в сторону, на глухую проселочную дорогу к болотам - в этом случае все стало бы ясно без слов. Он с облегчением вздохнул, когда водитель, не уклоняясь от автомагистрали с ее оживленным движением, повернул к Куксхафену. А когда он вдобавок убрал с приборной доски и сунул в карман куртки револьвер, Бевензен совсем успокоился и даже позволил себе осторожно задать вопрос:
- Что вы намерены со мной делать?
Водитель пожал плечами:
- Не знаю еще. Поймите, мне нужно выиграть время, чтобы полиция не сразу налала на мой след, когда примется за розыски.
- Какие розыски? - спросил Бевензен самым простодушным тоном, какой только можно было изобразить.
- Я пристукнул итальянца и уничтожил его труп. Я свалил в неположенном месте ядовитые отходы… Обо всем этом вы как полицейский чиновник должны будете доложить и завести на меня дело.
- Начнем по порядку! Убийство итальянца вы совершили, чтобы спасти мне жизнь, то есть морально ваши действия оправданы.
- Морально? Таких доводов полиция не признает!
- Позвольте мне договорить. На юридическом языке, а следовательно, и на языке полиции это называется необходимой обороной и ответственности за собой не влечет!
- Это вы сейчас так говорите.
- Так говорит закон, параграф пятьдесят третий уложения о наказаниях гласит дословно: «Деяние, в иных условиях преступное, не является таковым, если оно было вызвано необходимой обороной». А необходимая оборона означает, что человек защищал себя или другого от грозящего нападения. Так что за это вам ничего не будет. У меня есть достаточные основания засвидетельствовать, что оборона действительно была необходимой.
Водитель долго молчал, неотрывно смотрел на дорогу и обдумывал услышанное, прежде чем тем же невозмутимым тоном заметил:
- За это, вы говорите, мне ничего не будет? А за другое? Расследовать придется ведь все. И тут выплывут на свет совсем другие вещи! Вот тогда мне действительно капут. Понятно вам? Из этого дерьма мне не выбраться. Здесь хвост вытащишь - нос увязнет. Что в такой ситуации прикажете делать?
Бевензен понял, что беспокоит этого человека.
- Значит, вы не впервые сбросили там свой ядовитый груз? И давно вы этим занимаетесь?
Он спросил это так простецки небрежно, точно речь шла о совершенно естественном занятии, которое можно походя обсуждать с первым встречным.
Водитель, однако, дернулся и, впервые оторвав взгляд от дороги, порывисто обернулся к нему.
- Что значит «я»?! Все так делают. Тальке в Мюнхене, Хюрт в Кельне, Ханиель в Дуйсбурге, Штиннес в Мюльгейме, Хиллебрандт в Майнце, Тенус во Франкфурте, Кубе в Дюссельдорфе, Бернхольд в Гамбурге! Я могу перечислить вам все экспедиционные конторы, всех экспедиторов от Мюнхена до Куксхафена, которые ежедневно сваливают ядовитые отходы где попало, лишь бы от них отделаться. Извозный промысел уже сто лет занимается этим!
Бевензен, как уже говорилось, не был ни супергероем полиции, ни Шерлоком Холмсом, ни Джеймсом Бондом, но это отнюдь не значит, что у него начисто отсутствовало честолюбие, что он не мечтал подняться еще на одну ступеньку служебной лестницы, больше получать, иметь лучшие перспективы на пенсию. А нюх у него на все сулящее такую возможность был безошибочный. Сейчас, почуяв ее, он совсем забился в угол и притих, боясь помешать неожиданно прорвавшемуся речевому потоку у прежде замкнутого и угрюмого великана. Он намеренно не глядел даже на револьвер, который при каждом толчке машины все больше высовывался из наружного кармана непромокаемой куртки, так что одним молниеносным движением можно было завладеть им. Но сейчас важнее всего было другое: ни слова не пропустить из столетней истории извозного промысла, существующего на территории между Мюнхеном и Куксхафеном.