– Да что было-то?
– Даже не знаю, могу ли я тебе это рассказать, – он с явным сомнением на меня посмотрел, а мне неожиданно стало так интересно, что я даже к нему немного подалась. – Вот разве что пригласишь меня вечером на чай…
Интерес у меня пропал сразу. Ничего такого он не знал, а просто опять пытался подкатить. Но сейчас я себя чувствую совсем не так, как в тот вечер, и в случае чего постоять за себя смогу.
– Сабина уже доприглашалась, – мрачно ответила я.
– А что Сабина? – Эдди сделал удивленный вид. – Не думаю, что ее смерть как-то с чаем связана. Шварц не говорил ни о каких чайных чашках на месте преступления.
– Инор Хофмайстер, ее убили, а вам все шуточки! – взорвалась я. – Имейте уважение к чужой смерти!
– Да какие уж шуточки, – проворчал он. – Только знаешь что, жадная она была, твоя Сабина. Жадность ее наверняка и погубила.
С этим я не могла не согласиться, особенно после того, как узнала, что она собиралась на мне заработать. А с другой стороны, Сабина мне столько собственных вещей отдала, за которые даже медной монетки не попросила. И за квартиру я ей не успела ни разу заплатить, а теперь уже и платить некому. На глаза навернулись слезы.
– Детка, ты чего разнюнилась? Уж она-то по тебе реветь бы не стала.
– Да откуда вы знаете, инор Хофмайстер? – резко сказала я.
– Потому что я очень хорошо знаю таких, как она, – серьезно ответил он, пристально глядя прямо мне в глаза. – Для таких чужая жизнь ничего не стоит. Для них существуют только они и их желания, для которых нужны деньги. Много денег.
– Она любила Петера, – запальчиво сказала я. – Вы же не будете утверждать, инор Хофмайстер, что в ее отношении к мужу был только голый расчет?
– Скорее всего, был, – задумчиво ответил Эдди. – Мы просто о нем не знаем. Не верю я в чистую любовь со стороны Сабины, и все тут. Ни разу она в таком замечена не была.
Расчет был, и я о нем знала, но рассказывать про заем на квартиру не стала. Это только подтверждало его слова, а мне ужасно хотелось, чтобы он оказался не прав. Хотя бы в этом вопросе. Эдди дорогой молчал, наверное, пытался для себя выяснить подоплеку Сабининого отношения к Петеру. Задумчивость его так и не прошла за то время, пока мы добирались до магазина иноры Эберхардт. И радости озарения от понимания на его лице так и не появилось. Да, для тех, кто не знал о данных Сабине деньгах на квартиру, ее отношение к мужу выглядело чуть ли не жертвой. Но Эдди в такое ни за что бы не поверил.
На двери магазина висело объявление, что он закрыт. Никаких дополнительных объявлений о причине не было. Но такое событие не утаишь – центр города, сплетни разнесутся очень быстро. Эдди подергал ручку, но парадный ход признавать его не желал, а сигнальный артефакт при входе был отключен, поэтому мы пошли к черному ходу, дверь которого признавала нас обоих.
Инора Эберхардт сидела в торговом зале в кресле для покупательниц и мрачно смотрела на чашку, стоявшую перед ней. Но она ее не видела, взгляд скользил сквозь предмет, не фокусируясь на нем. Рядом с таким же безучастным видом сидел Петер. Наш приход остался ими не замеченным.
– Маргарета, ты себя уморить хочешь?
Инора Эберхардт вздрогнула, взгляд ее обрел осмысленность, она даже попыталась нам улыбнуться.
– Мы с инором Гроссером чай пьем, – сказала она тихо.
– Вижу я, как вы чай пьете, – проворчал Эдди. – Он уже давно остыл.
– Я заварю новый, инора Эберхардт, – предложила я.
– Да, спасибо, Штефани, – ей все же удалось мне улыбнуться. – Завари. А потом можешь идти домой. Ни к чему тебе здесь сидеть.
Петер и она сама выглядели такими убитыми горем, что я непременно задержалась бы, если бы не обыск, который должны провести сегодня у меня дома. Не знаю, что они там собирались найти. Лишних вещей в квартире не было. Да и не только лишних – зачастую там не хватало самого необходимого. Возможно, они думали найти какие-то записи? Но бумага была только в книгах, а больше там даже самого маленького ее клочка не сыскать. Уж я-то точно знаю – ни одного невычищенного уголка у меня не осталось, а значит, все, что можно было найти, я уже нашла. Но находить особо, кроме мусора, было нечего…
И в самом деле, не успела я прийти, как раздался стук в дверь. Я ее открыла и застыла в удивлении. Кого-кого, а Рудольфа я совсем не ожидала увидеть. Но потом я заметила с ним рядом незнакомого инора и вспомнила, где работает этот мой «поклонник». Все сразу стало на свои места.
– Инор Брайнер, как я понимаю, вы пришли обыскивать квартиру Сабины?
– Штефани, я должен тебе объяснить…
– Мне ваши объяснения не нужны. Я и без них поняла, что наша первая встреча была вызвана служебной необходимостью.
– Штефани, да ты все неправильно поняла.
– Руди, может, приступим к делу, а поболтать ты и потом сможешь, – потерял терпение его напарник.
Я посторонилась и пропустила их внутрь Сабининой квартиры. Мне скрывать нечего. Рудольф виновато на меня посмотрел, но больше ничего говорить не стал, прошел мимо и приступил к тому, ради чего пришел. Я думала, что они сразу начнут перебирать вещи, но сыскари повытаскивали кучу артефактов, расставили в разных концах квартиры и начали перебрасываться непонятными фразами. Рудольф был полностью сосредоточен на деле и на меня не обращал ни малейшего внимания, словно я стала еще одним платьевым шкафом или тумбочкой. Мне это показалось настолько обидным, что я от них отвернулась и начала смотреть во двор.
– Инорита Ройтер, вы не покажете, где ваши вещи? – тронул меня за плечо напарник Рудольфа. – Чтобы нам сразу их отложить и не осматривать.
– Да у меня вещей-то, – я кивнула на стул, на котором только что успела сложить все, что было взято из приюта, – как чувствовала, что это понадобится. – А остальное здесь Сабины. Даже платье, которое на мне. Вы его тоже осматривать будете? Мне его снять?
– Штефани, – поморщился Рудольф, – не надо так.
– Для вас я – инорита Ройтер.
Я опять отвернулась к окну. Мне совсем не хотелось смотреть, как они роются в вещах, которые уже начинала считать своими. И Рудольфа с его обиженным лицом тоже не хотела видеть. Наверное, актерскому мастерству его с пеленок обучали.
– Оба-на! – раздался довольный голос за моей спиной. – Оно?
– Похоже, оно, – неохотно подтвердил Рудольф.
Я повернулась. Их пристальное внимание привлекло одно из платьев Сабины, то, у которого на юбке было большое жирное пятно. Я все подумывала им заняться, уж очень платье хорошо было – чуть переливающаяся ткань, нежные золотистые кружева… Внезапно мне пришло в голову, что ткань похожа на ту, что была на клиентке иноры Эберхардт. Той, которая оказалась моей матерью. Да нет, не может же быть у Сабины платье эльфийского шелка?
Глава 16
– Это платье Сабины, – зачем-то пояснила я, хотя меня ни о чем не спрашивали.
– Да мы и не сомневаемся, инорита, что оно вам принадлежать не может, – ответил напарник Рудольфа.
– Потому что у меня не хватит на него денег? – обиженно спросила я.
Ну да, где уж таким нищенкам носить столь дорогие платья! Я даже о ценности его догадалась, лишь когда меня ткнули носом. А раньше лишь смотрела и думала, что отчистить бы пятно, и был бы замечательный наряд на какой-нибудь торжественный выход. Но торжественных выходов не предвиделось, так что все желанием и ограничивалось.
– Потому что девушка, которой оно принадлежало, пропала до того, как ты покинула сиротский приют, – слегка смущенно пояснил Рудольф. – Я видел только описание, но очень уж вещь характерная, спутать сложно.
– Пропала? – Я вопросительно на него посмотрела.
– Тебе наверняка рассказывали про Марту, что до тебя была? Это ее платье. Она из очень обеспеченной семьи, но поругалась с родителями и решила сама зарабатывать на жизнь. С матерью она поддерживала переписку, хоть и не брала у нее денег, и та сильно обеспокоилась, когда известий от дочери долго не приходило.
– Мне сказали, что она уехала, – растерянно сказала я.
– Инора, у которой Марта снимала комнату, тоже так говорит. Что собрала вещи и уехала. Но к ней была применена ментальная магия. Когда ее допрашивали, остался лишь легкий след, почти неуловимый.
Ментальная магия? Богиня, во что же я ввязалась? Я испуганно на него посмотрела.
– Брайнер, лишнее болтаешь, – проворчал его напарник.
– Штефани не может быть замешана. Она все это время была в приюте.
– Может, не может, откуда тебе знать? Аккерман позвала ее, не какую-нибудь другую инориту, значит, были на то основания. Да даже если не замешана, может проболтаться тому, кто замешан.
Он уставился на меня с подозрением. Я даже растерялась. Как себя вести в ситуации, когда тебя обвиняют в том, чего ты не делала, меня не учили. Непонятно даже, в чем меня обвиняют. В том, что я могу рассказать неизвестно что неизвестно кому? Да я почти ни с кем не разговариваю!
– Да ладно тебе, видно же, что инорита ни при чем, – запротестовал Рудольф.
– Молод ты еще, – наставительно заявил в ответ этот неприятный тип, хотя сам был не так уж и стар. – Увидел хорошенькую девушку и сразу решил – она ни при чем. А потом из-за таких красоток получишь проблемы на свою голову. Серьезные проблемы. Или ты решил во всем пример со Шварца брать?
– Я не просила мне ничего рассказывать, – резко дернулась я. – Сама я никому ничего не расскажу.
Я хотела было вообще из комнаты выйти. Пусть дальше без меня продолжают. Помощи от меня никакой, а мне от них – одно расстройство. Даже успела пару шагов к двери сделать.
– Инорита Ройтер, куда это вы? – подозрительно прищурился напарник Рудольфа.
– Докладывать о ваших находках, – мрачно ответила я. – Правда, пока не знаю, кому, но по дороге непременно решу.
– Потом доложите, – странно, но он явно смягчился и даже улыбался. – А пока расскажите, что вы знаете про это платье.
– Да ничего я про него не знаю.
Напарник Рудольфа недовольно прищурился и зубом цыкнул даже как-то угрожающе. Неприятно. Запугивающе. Видно было, что это у него давно отработано. На тех красотках, проблем от которых он опасается получить на свою голову.