– Но, инора Эберхардт…
– Никаких «но», Штефани, – ответила она. – Не надо себя винить. Я ничего не хочу слышать про эту инору. Сходи лучше пообедай – время подходящее, и покупателей совсем нет.
Я вздохнула и послушалась. Может, не надо ничего говорить? Вдруг эта неприятная инора ограничится только угрозами? Я вспомнила ее прощальный взгляд и невольно вздрогнула. Там пылал такой огонь ненависти, который при материальном воплощении мог бы сжечь все, что находилось в магазине, вместе со мной и инорой Эберхардт. Нет, эта особа так просто не откажется от своих планов, поэтому следует ожидать неприятностей с ее стороны. Больших неприятностей.
В кафе за столиком я сидела в одиночестве, и мои мысли были исключительно грустными. Последнее время я чувствовала себя очень одинокой. Даже когда разговаривала с покупательницами и улыбалась им, они были – отдельно, я – отдельно. Днем еще ничего, а вечерами было так тоскливо, хоть плачь. Я утешала себя, что скоро из приюта выйдет Регина и мы с ней, как и раньше, будем вместе, будем как-то друг друга поддерживать. Но до этого еще надо дожить и выяснить, кто убил продавщиц иноры Эберхардт. Иначе Регина может стать очередной жертвой этого ненормального. В том, что он ненормальный, я не сомневалась – кто еще оценил бы рецепты, пусть и дорогие, в несколько человеческих жизней? И на этом останавливаться не собирался. Спокойствия никак не прибавляло, что он ходит где-то даже еще не выявленный, пусть Рудольф и уверяет, что пока я преступнику точно нужна живой. Правда, насчет здоровой он не уточнял, наверное, сам был в этом не очень-то уверен…
После обеда торговля шла совсем вяло, как будто вопли той злобной иноры распугали всех покупательниц. Я даже выглянула из магазина, не вывесила ли она где объявление, порочащее нашу продукцию. Но ничего такого не нашла. Инора Эберхардт усмехнулась и сказала, что такое не впервые, когда с утра толпа, а к вечеру никого нет, так что не стоит подозревать ту женщину в чем-то, кроме желания как можно больше нажиться. Она посмотрела на часы и решила, что я могу уже уйти.
– Пожалуйста, прошу тебя, иди сразу домой, – добавила она. – И Рудольфу, и мне будет намного спокойнее, если будем уверены, что ты сидишь дома, а не ищешь неприятностей на свою голову. Мне куда легче тебя отпускать, когда он за тобой заходит.
– Он же вам не нравится? – удивилась я.
– Почему не нравится?
– Вы сказали, что я поторопилась с решением, – напомнила я этой забывчивой иноре.
– Ты меня неправильно поняла, – возразила она. – Я имела в виду, что вы оба слишком молоды и слишком мало знакомы друг с другом. Я не уверена, что ты согласилась на брак не под влиянием минутного порыва, не потому, что тебе очень страшно и одиноко в этом городе, понимаешь?
– Что вы, инора Эберхардт, оно было дано после очень долгих уговоров, – мрачно ответила я, вспоминая, как Рудольф даже Шварца привлекал, лишь бы заручиться моим участием в этой операции по задержке опасного преступника.
– Да? – не скрывая сомнения, протянула она. – Но все равно подумай, пока у тебя есть время.
– Хорошо, инора Эберхардт, я подумаю, – покладисто согласилась я. – До свидания, инора Эберхардт.
Тоже мне заботливая нашлась! Можно подумать, ей есть разница, что со мной будет, после того как я уйду из ее магазина. И сейчас беспокоится лишь о том, чтобы ей новых продавщиц не искать. Я злилась на нее и думала о разных неприятных для меня вещах, поэтому чуть не прошла мимо пекарни. Я как обнаружила ее в самый первый день заселения в квартиру Сабины, так она и пользовалась с тех пор моей неизменной почти ежедневной любовью. Выпечка там была превосходная, особенно когда она вот такая – свежайшая, источающая умопомрачительные ароматы. В этот раз я взяла пирожков побольше. Если моим защитникам придется сидеть в засаде несколько часов, то нужно их хоть чем-то поддержать и отблагодарить. Конечно, это их работа, и они к такому привычны, но пирожки, да еще такие вкусные, лишними не будут. Начинку я выбрала мясную – в засаде будут мужчины, а считается, что они сладкое не уважают. Правда, при воспоминании, с какой скоростью исчез, и вовсе не в моем желудке, принесенный Эдди торт, меня невольно охватили сомнения в том, что это правда, но от своей идеи я не отказалась. Чтобы было удобней нести, я плотно скрутила верх бумажного пакета, в котором лежала моя покупка. Наверное, поэтому пирожки из него и не выпали, когда на меня со всего маху налетел мальчишка лет восьми. Пакет упал на землю, и оставалось только удивляться, что я сама на ногах устояла, а не шлепнулась рядом с ним.
– Инорита, простите, пожалуйста, – испуганно заканючил этот малолетний нахал в ответ на мой возмущенный взгляд. – Вот ваш пакет. Видите, с ним ничего не случилось. Он не порвался и даже почти не испачкался.
Он поднял мою покупку и уставился на меня умоляющими глазами.
– Осторожнее надо быть, – неохотно сказала я.
– Извините, я просто сильно торопился, – пояснил он, вопреки своим словам никуда не спеша. – Меня в аптеку отправили, вот и бежал.
– Ну так беги дальше, – вздохнула я.
Он просиял обаятельной жульнической улыбкой, всунул мне в руки пакет с пирожками и бросился вниз по улице с такой скоростью, что я бы его ни за что не догнала, если бы вдруг возникла такая необходимость. Я покачала головой ему вслед и перевела взгляд на пакет. Пакет был открыт. Ну вот, теперь еще пирожков недосчитаюсь. В аптеку он торопится, как же! Если есть хотел, лучше бы попросил – я бы с ним непременно поделилась. Я заглянула внутрь. На первый взгляд, пирожков было столько же, сколько я их купила. Только вот на поверхности некоторых виднелись стремительно уменьшающиеся влажные пятна. Несколько мгновений – и ничего уже не было видно. Пирожки выглядели точь-в-точь как только полученные из пекарни. Такие же румяные и аппетитно пахнущие. Ничего подозрительного, никаких пятен. Но я была уверена, что мне не показалось. Этот маленький паршивец чем-то облил мою еду. Чем-то, что сегодня поможет преступнику. В груди заколотилось сердце. Не от страха, а от чего-то, непонятного мне, не изведанного ранее. Наверное, это азарт? Сегодня все решится…
Я сделала вид, что ничего не заметила и удовлетворилась пересчетом. Наблюдающих за мной я не видела, но это не значило, что такого человека не было. Если есть и смотрит на меня сейчас – пусть уверится, что его план сработал. Тогда он обязательно придет сегодня, и закончится это мучительное ожидание неизвестно кого. Хотелось сорваться с места и побежать, чтобы как можно скорее рассказать все Руди, но это привлекло бы внимание, нежелательное внимание преступника. А там и до подозрений с его стороны недалеко… Так что я пошла неторопливо. Приходилось постоянно себе напоминать, что наблюдатель думает – я иду домой, там меня никто не ждет, спешить мне некуда. Поэтому я задержалась перед зеркальной витриной, показывая, что любуюсь выставленным там платьем, а на деле – пытаясь высмотреть, следит ли кто за мной сейчас. Ни одного знакомого лица я так и не заметила. Вздохнула. Понадеялась, что мой вздох будет отнесен к невозможности купить понравившееся мне платье. И так же медленно двинулась по улице дальше. Домой я пришла с ногами, зудевшими от необходимости идти медленно, и взвинченная до невозможности. Рудольф меня ждал около двери в компании двух незнакомых иноров.
– Вот! – торжествующе сказала я и вручила ему пакет с пирожками, поняла, что он может меня неправильно понять и съесть вещественные доказательства, и торопливо добавила: – Их облили чем-то. Пакет вскрыли и облили. Уже не видно. Жидкость мгновенно впиталась.
С такой жадностью при мне за еду еще никто не хватался. А ведь иноры производили впечатление воспитанных… Пирожки были мгновенно вытащены из пакета, осмотрены, обнюханы, а затем подвергнуты осмотру еще и с помощью артефактов.
– Ничего опасного нет, – наконец сказал Рудольф. – Ты уверена, что не ошиблась?
– Уверена, – твердо ответила я. – Я закрутила верх пакета. На меня налетел мальчуган, толкнул. Пакет упал. Когда он мне его отдал, пакет был открыт, понимаешь? Я решила, что он пирожок оттуда стащил, заглянула – все на месте, но успела заметить эти пятна. Они высыхали очень быстро. Возможно, пирожки были слишком горячими, поэтому пятна так быстро и исчезли.
– Возможно, – задумчиво сказал один из тех, что пришел с Рудольфом, – но, скорее, и было рассчитано, что впитается раньше, чем заметят.
– Так ничего же не нашли, – напомнил Рудольф.
– Ничего опасного, – ответил ему сыскарь. – Но наш анализатор не посчитает опасным, к примеру, зелье, повышающее восприимчивость к ментальной магии. Эти артефакты слабые, рассчитаны на быстрый анализ. А вот если пирожок отнести в нашу лабораторию, то там что-то обязательно найдут.
– Значит… – Рудольф радостно огляделся.
– Ты был прав, и он сегодня придет, – ответили ему.
Глава 27
Рудольф давал мне последние инструкции – быстро, четко, без лишних эмоций повторял, что я уже давным-давно накрепко запомнила. Все, что его интересовало, – арест убийцы, для остального места не было ни в голове, ни в сердце. Эти бесконечные повторы одного и того же начинали раздражать, так что стук в дверь оказался как нельзя вовремя.
– Иди открывай, – сказал Рудольф. – И, пожалуйста, будь осторожней, ладно? Не говори лишнего, не провоцируй его на агрессию. Мы близко, но все-таки не рядом.
Я кивнула и пошла к двери. Он остался в комнате под прикрытием меняющего ауру артефакта. Рисковать я не собиралась. Пусть моя жизнь мало кому нужна, кроме меня. Но ведь есть Регина, которой одной будет совсем плохо.
– Кто там?
Надеюсь, получилось достаточно взволнованно.
– Это я, Петер. Хорошо, что с вами все в порядке. Я хотел проводить, но инора Эберхардт отпустила вас раньше, чем я освободился.
Все-таки Петер… Бедная Сабина, неужели ее совсем никто не любил? Нельзя сказать, что я была разочарована, что ошиблась в отношении Гроссера, я была зла. И на него за притворство, и на себя за излишнюю доверчивость. Но дверь открыла, нельзя же подводить Рудольфа.