Если бы нам был известен номер этого телефона или хотя бы фамилия этой Сады, можно было бы попытаться проследить за ее сим-картой, чтобы вычислить местоположение телефона. Над этим сейчас работали мои люди.
Если представить себе, что могло происходить в загородном доме Кузнецова, и допустить, что труп Сады может быть как-то связан с Ниной Бретт, многое становилось понятным. Если она совершила убийство, то у нее паника. Что может чувствовать молодая женщина, оперная певица, столкнувшись с грубой силой, даже насилием, с преступниками? Как она поведет себя? Вариантов много.
Но, возможно, ее уже убили, а Кузнецов, решив отомстить за смерть своей подруги, убил Саду, а потом сбежал…
Или же они сбежали вдвоем, Нина и Кузнецов. Понимая, что рано или поздно их вычислят в связи с убийством проститутки Сады, они решили исчезнуть. Может, это как раз Кузнецов поджидал ее в машине, пока она искала в своем доме в Лопухине одежду и еду, собираясь в поездку в никуда? Подальше от своих близких, чтобы их не коснулась беда, чтобы они не были втянуты в преступление.
Но если она жива, а до гастролей в Буэнос-Айресе есть еще целый месяц, так, может, она еще одумается и вернется? Может, помочь ей, потерявшей голову от любви ли, страсти?
Я сел на постели, словно так мои мысли могли бы приобрести большую стройность. Потом подошел к дивану, на котором спал Борис, принялся трясти его.
— Борис, Борис, просыпайтесь. Мне нужно вам что-то сказать…
9
В Белое ехали на машине каких-то незнакомых мне людей, на старом разбитом «Москвиче». «С Караваевыми поедем».
За рулем сидел молчаливый, но держащийся с достоинством мужчина, явно крестьянин, с грубыми мозолистыми руками, в чистой одежде, но с соломинкой в густых темных волосах. Рядом с ним на переднем сиденье восседала, обняв сумку с овощами, его супруга, от которой пахло сладкими дешевыми духами. По словам Анфисы, вызвавшейся сопроводить меня к гинекологу, эта пара собиралась навестить своих детей в соседнем селе.
Мы ехали недолго по мягкой грунтовой дороге, окруженной вспаханными полями, проехали по мосту, под которым блестела узкая темная речка, обозначенная табличкой «р. Белая».
Село Белое располагалось в низине и так же, как и Синее Болото, тонуло в голубой дымке. Между зелеными дубами и тополями тянулись домишки с садами. Мы въехали в центральную часть села с административными чистенькими зданиями, выкрашенными в кремовый цвет, скромными, но ухоженными цветниками с оранжевыми бархотками и циниями. Нас высадили возле крытого рынка, я поблагодарила людей, собиралась дать им денег, но Анфиса мягко опустила мою руку, мол, не надо.
— Мы, сельские, подвозим друг друга бесплатно, — объяснила она.
Анфиса и сама была одета нарядно: синие джинсы, красный тонкий свитерок, белоснежные новые кроссовки. Я же была в джинсах Бориса, свитере и своих мокасинах. Главное, что поздно вечером мне удалось освоить душ, разобраться с горячей водой, и я помылась.
Находясь среди людей, которые глазели на нового человека, я боялась одного, что меня узнают.
Вчерашнее заявление Анфисы, что она узнала меня, было пугающим.
— Ты актриса, я видела тебя в каком-то сериале, — сказала она, и я, готовясь к самому худшему, не поверила своим ушам. Что ж, так даже лучше.
— Никакая я не актриса, — отмахнулась я от своей новой подруги. — Не выдумывай.
Больничка находилась сразу за рынком, в белом кирпичном строении. Мы вошли туда, и я сразу поняла всю разницу между столичными клиниками, оснащенными новейшим медицинским оборудованием, и этой бедностью, убогостью провинциальной медицины. Мысль, что мне придется сейчас ложиться на ржавое гинекологическое кресло, вызвала прилив тошноты. И хотя Анфиса предусмотрительно посоветовала мне еще дома прихватить «пеленку», я, не найдя такой в доме Ольги Блюминой, взяла большое банное полотенце, разрисованное жуткими красными русалками.
Доктор, пожилая женщина с уложенными волнами стриженными волосами и умными глазами, в белом чистом халатике, увидев меня, кивнула. Анфиса же исчезла.
— Я на осмотр, — сказала я.
— Идите за ширму, ложитесь на кресло.
Меня колотило от страха. Конечно, каждая нормальная женщина боится гинекологов, и даже осмотр всегда доставлял массу неприятных ощущений. Сейчас же я тряслась от страха, что все то, что обнаружит доктор, рано или поздно станет достоянием, мягко говоря, общественности. Что о том, что я стала жертвой группового изнасилования, станет известно в Синем Болоте, деревне, куда я забралась, чтобы затаиться, спрятаться, и где меньше всего хотела, чтобы мною интересовались.
Я напрасно переживала: кресло оказалось почти новым, и рядом на круглом белом металлическом стульчике лежала стопка одноразовых бумажных пеленок. В моей прошлой жизни я перед осмотром у гинеколога всегда покупала одноразовый набор со всем необходимым.
Легла и зажмурилась.
Осмотр прошел без вопросов. Никаких ожидаемых мною ахов или вздохов со стороны доктора не было. Словно «врачиха Крайнова» каждый день осматривает жертв насилия.
— Все в порядке? — спросила я скорее по инерции, чем по ситуации, одеваясь.
— Да, все нормально.
Вот дура-то, возмутилась я в душе. Слепая она, что ли?
— Я не беременна?
— Нет.
— А остальное… — Я не могла подобрать нужных слов.
— У вас все в порядке.
Я ожидала услышать о разрывах, травмах, гематомах, ну и вопросы, само собой…
Оставив на столе стодолларовую купюру, я собиралась уже выйти, как Крайнова тихо окликнула меня. Ну вот, подумала я, сейчас начнется.
Я обернулась и встретилась с ней взглядом.
— Я вижу, вы у нас новенькая. Заберите деньги. Меня Анфиса попросила осмотреть вас, значит, вы ее человек. Так что если будут проблемы — всегда приходите.
— Но я не могу вот так, бесплатно…
— А у нас так. Пока.
Было самое время спросить ее, как у меня на самом деле обстоят дела.
— Меня изнасиловали, — тихо сказала я ей, приблизившись. — Я поэтому здесь. И мне важно, чтобы я была здорова.
— Анализы будут готовы через два дня. Запишите мой телефон, позвоните, и я вам все скажу.
— Спасибо!
У меня на глаза навернулись слезы. Нервы ни к черту! Я выскочила из кабинета, потому что слезы буквально душили меня. Денег не взяла, отнеслась по-человечески! Я на такой визит и не рассчитывала. Да и как было предполагать такое, если в Москве все иначе, и даже мои знакомые доктора с улыбками выкачивают у меня по максимуму денег?!
Интересно, а что было бы, если бы Крайнова узнала меня и поняла, что с меня можно что-то взять?
— Чудесная женщина, — опередила я вопрос Анфисы, поджидавшей меня на улице.
Накрапывал дождь. Похолодало, но мне было жарко от волнения.
— А я что говорила? Крайнова — человек!
— Я даже имени ее не знаю.
— Ирина Сергеевна. У тебя все в порядке?
— Да, слава богу. Ну что, поедем домой?
Когда же меня покинет это ощущение нереальности происходящего?
Домой! Какой же чудовищный кульбит должен был произойти в моей судьбе, чтобы я какую-то избушку на курьих ножках теперь называла своим домом. А рядом со мной шагала малознакомая мне девушка, которую я могла уже считать своей подругой, поскольку она была редким человеком, успевшим за короткий срок доказать мне свои доброжелательность и заботу.
Анфиса сказала, что ей надо купить продуктов на рынке. Мы зашли с ней под купол довольно большого строения, где были выстроены рядами примитивные прилавки, заваленные снедью и промышленными товарами. Покупателей было не так уж и много, о чем я и сказала Анфисе, подошедшей к лавке с мясными продуктами.
— Сейчас так: товара много, а покупателей мало. Это нашим из Синего Болота хорошо, они плетут кружева и хорошо зарабатывают. А здесь мало кто занимается этим, много безработных, люди зарабатывают себе на жизнь тем, что выращивают лук, который растет здесь на редкость хорошо, да картошку. Хорошо, если удастся продать урожай оптовикам из областного центра, а так в основном продают свой лук на трассе, ведрами. С самого утра везут мешками, сидят на обочине и ждут, когда остановится какая-нибудь машина и купят лук. Короче, нет у людей денег, поэтому продавцов сейчас больше, чем покупателей.
— А ты тоже плетешь кружева? — спросила я, понимая, что Анфиса уж слишком много времени тратит на меня. Словно ей некуда торопиться.
— Нет, я занимаюсь тем, что в конце каждого месяца собираю все заказы и отвожу в Москву, где встречаюсь с людьми, которые покупают у меня кружева и отвозят за границу и платят мне деньги. Раньше было опасно, я возила наличные, потом мне стали переводить деньги на карту, и я возвращалась домой, так сказать, налегке. Здесь, в Белом, мы с нашими людьми уже обналичиваем деньги, распределяем, все просто и удобно. Главное — безопасно.
Еще она рассказала мне, что занимается поисками новых покупателей, связывается по интернету с кинокомпаниями, продюсерскими центрами, театрами, отправляет им свои предложения. Ей удалось в прошлом году добиться заказа от двух актрис из Америки и Германии, которые пожелали, чтобы их сценические костюмы были украшены кружевами, выполненными мастерицами Синего Болота.
— Так что времени у меня — вагон! — подытожила она свой интересный рассказ, укладывая в сумку пакеты с колбасой, ветчиной и мясом. — Да и деньги есть, не жалуюсь. Правда, и работаю много.
В Синее Болото мы возвращались с «нашими» — Караваевыми. Багажник был полон каких-то мешков, пакетов. Как потом объяснила мне Анфиса, в Белом есть специализированный магазин, где продавали зерновые и витаминные смеси для домашней птицы и животных. Все это было для меня новое, до этого я имела самое смутное представление о сельской жизни.
Меня высадили возле «моего» дома, и я вдруг поняла, что не хочу оставаться одна, что у меня много нерешенных проблем и мне просто необходимо поговорить с Анфисой, в чем-то довериться ей.
— Ты разве не выйдешь со мной? — спросила я, с надеждой глядя на Анфису.