— Кто подсел, если не секрет?
— Подождем водителя. Подтвердит — скажу, иначе смеяться будете.
Зазвонил один из стоявших на столе генерала аппаратов. Орлов снял трубку и сказал:
— Слушаю, старина, чего стряслось? — И, прикрыв трубку ладонью, пояснил: — Дежурный. Да, есть такой. — Орлов взглянул на Гурова. — Как? Когда? Кто выехал? Кто сообщил? Понимаю, будь здоров, мягкого тебе дежурства. Крепитесь, мужики…
Гуров отошел от окна, встал, широко расставив ноги. Крячко поднялся со стула, спросил:
— Кого?
— Парня вашего, как его?
— Ермакова, — подсказал Крячко. — Убили? Где? Когда?
Гуров повел себя более чем странно: облегченно вздохнув, перекрестился.
— Слава богу! Кощунственно, конечно, тоже человек. Но я испугался за водителя.
— А пацана так и не жаль? Твой пацан!
— Он ихний пацан. — Гуров вновь перекрестился и закурил. — Ну, Ильин! Ну, сука! Узнаю орла по полету, а добра молодца по крови. Своих начал убивать — значит, началась чистка, значит, до финала рукой подать!
Орлов не понимал Гурова, но не хотел в этом признаваться, злился, вышел из-за стола, открыл дверь в приемную:
— Чайник включи, пожалуйста. Нашли водителя?
— Так точно. Был у подъезда, сейчас явится, — Верочка вытянулась, попыталась щелкнуть туфлями, но, так как была на высоких каблуках, чуть не упала.
— Стой, дуреха, нос расшибешь. — Орлов подставил секретарше стул. — Я же просил, чтобы он позвонил.
— Не могу знать, господин генерал! — Верочка вновь вскочила. — Позвонил мужчина, представился: водитель машины номер такой-то, через минуту будет у генерала.
— У Станислава научилась? — Орлов покачал головой. — Не главк, а балаган. Ну так, будь любезен, поясни! — Вернувшись в кабинет, ткнул пальцем Гурову в грудь. — Коротко и простыми словами.
— Я заподозрил Ермакова с первой же минуты. Высококвалифицированный компьютерщик! Что вы, ребятенки? Это же кадры не наши, не ментовские. И вдруг сразу лучшего на блюдечке. О покойниках плохо не говорят. Кстати, как и где?
— В собственном подъезде, выстрел в затылок, в упор, — ответил Орлов.
— Ликвидатор. Конечно, жаль парня, но, если бы он мне признался, я бы его уберег. Я его пару раз проверил по мелочам, он прокололся. Артем работал на Ильина, снял копию с дискеты, передал. Мы с тобой, Станислав, пахали по-черному, а они получили чистенький, обработанный материал. Они вышли на Галеев вместе с нами, возможно, на день раньше. Ну, когда я убедился, то покойному серьезный материал давать перестал, а дезу Ильину протолкнул.
— Какую? — быстро спросил Крячко.
— Не скажу. Это, между прочим, в твоем присутствии происходило.
Дверь приоткрылась, и Верочка спросила:
— Прибыл водитель. Разрешите?
Орлов кивнул, Верочка открыла дверь шире, и в кабинет вошел Василий Иванович Светлов, бывший опер МУРа, работавший в группе Гурова и знавший присутствующих не один десяток лет.
— Чапаев! — Крячко вскочил. — Василий Иванович, какими судьбами?
Орлов вышел из-за стола, пожал старому товарищу руку. Гуров чуть было не обнял Светлова, сдержался, но руку тряс долго.
— Станислав, ты уволился — меня на пенсию вытолкнули, — несколько смущаясь столь бурной встречи, бормотал Светлов. — Ну, поболтался я на вольных хлебах, однако мент, он и есть мент, устроился вольнонаемным в наш гараж. Хотел зайти к тебе, — он кивнул Орлову, — но как-то неловко, ты — генерал, я — водила… Ну, понимаешь… Сейчас, когда диспетчер мне сказал о какой-то бронзулетке, якобы оброненной в машине, и чтобы я позвонил твоей секретарше, я понял, что лучше прибыть, чем выслушивать ваше вранье по телефону. Так что вас, господа сыщики, интересует?
Орлов оглядел Светлова, вернулся в свое кресло, кивнул Гурову.
— Присядь, Василий, сейчас чай дадут, — сказал Гуров и прошелся по тесному кабинету. — Ты утром отвозил в аэропорт супругу Бардина. Она ехала одна?
Светлов улыбался, опустился на предложенный стул.
— Я не зря с вами работал, друзья, чутье сыщика не потерял. Ты, как всегда, прав, Лев Иванович. Только мы уложили вещички и тронулись, как мадам, увидев мужчину, который голосовал, стоя у соседнего дома, попросила остановиться. Я решил, что сосед просит подбросить куда-нибудь. Но мужчина лишь поздоровался, сел не на переднее сиденье, а позади. Мне показалось, что он прикрыл лицо и на сиденье устроился в углу, который не просматривается в зеркало заднего вида. Мне это сразу не понравилось. Хотя я видел его мельком, на любовника он не похож. Они шептались, мужчина в чем-то мадам убеждал, когда мы на Ленинградском проспекте миновали «Динамо», мадам попросила остановиться у супермаркета. Они вышли вдвоем, а вернулась мадам одна, мужчина испарился. Как я понимаю, он вас интересует?
— Очень, — сказал Гуров. — Но сам факт, что мужчина в машину подсаживался, уже очень важен. Ты его разглядеть не мог, опиши, как можешь.
— Лет сорока, сутулый, прихрамывает на левую ногу, одет…
— Спасибо, Василий, ты старый сыщик, понимаешь, человек может сутулиться, хромать, надевать на себя что угодно, — сказал Гуров. — Рост, вес?
— Рост примерно сто семьдесят пять, худощавый, тут не прикинешься. Был он в вязаной шапочке, но думаю, что темно-русый, речь культурная, может говорить быстро, слов не подбирает.
— На таких салазках далеко не уедешь, — усмехнулся Крячко.
— Может, мне его сюда привезти, чтобы ты, Станислав, его внимательно разглядел? — огрызнулся Светлов.
— Спасибо тебе огромное. — Гуров принял у Верочки поднос с чашками и кофейником, поставил на угол стола. — Василий, ты с возрастом не мажешь, он не может быть моложе?
— Исключено, командир, — ответил Светлов. — Когда он из машины вылезал, отвернулся, но левую руку на спинку переднего сиденья положил. Кисть я видел отлично. Не молодой, пальцы худые, цепкие, неухоженные.
— Мадам вернулась в машину со свертком? — спросил Орлов. — Сколько времени отсутствовала?
— В руках у нее был лишь ее ридикюльчик. Вернулась она минут через семь-восемь, за такой срок в нашем магазине ничего и не купишь. Почему-то я думаю, она выходила позвонить.
— Ты превосходно думаешь, Василий Иванович. Нам крупно повезло, что за рулем оказался старый сыщик. — Гуров налил в чашки кофе.
— Ну? — Орлов смотрел на Гурова требовательно. — Говори, здесь все свои.
— Предположительно мужчина уговорил мадам позвонить сестре, чтобы Ирина привезла в Шереметьево доллары. Когда Василий отъехал, мужчина сел в машину, которая следовала за ними от самого дома, последовала команда перегнать «КамАЗ», угнанный ранее, к дому Бардиных.
— Спасибо, Лева, но об этом мы догадались. Мужчину ты опознать можешь? — спросил Орлов.
— Возможно, — ответил Гуров, не удержался и добавил: — По таким приметам грех не опознать.
Глава 15
Известно, сегодня в Подмосковье развернулось бурное строительство. Человек землю получает, покупает, кто шесть соток за двести верст от Кольцевой, иной соток поболе, зато и верст от Кремля поменьше. Один бытовку ладит, иной на хозблок собрал, некоторые кирпичные замки сооружают, ограду высокую успели возвести. Известно, коммунизм: от каждого — по возможности, каждому — по потребностям. Но и тот, у кого возможностей и потребностей больше, тот и получает соответственно. В большинстве случаев люди строились кучками: скромные владельцы бытовок и хозблоков — своей компанией, те, кто отдавал предпочтение многоэтажным виллам или коттеджам из камня либо кирпича, строили свой загородный мир отдельно.
На одной из таких вилл, расположенной хотя и на природе, но неподалеку от Лубянской площади, третий день жил Борис Сергеевич Галей. Нельзя сказать, что его схватили, а теперь держали под замком и охраной в заточении. Но приехал он на виллу не на своем «жигуленке», и, хотя ни у дверей, ни в воротах ограды часовые с ружьем не стояли, Галей не мог надеть дубленку и отправиться куда глаза глядят.
Все произошло не эффектно, а, можно сказать, буднично. Третьего дня он вышел из своего дома, сел в «Жигули» и не успел доехать до родного «Динамо», как его остановил гаишник. Представившись по форме, розовощекий сержант равнодушно взял водительские права и техпаспорт, вежливо козырнул, попросил открыть багажник, тихо матюгнувшись в адрес лейтенанта, который сидел в милицейских «Жигулях», стоявших неподалеку.
— Все под богом да начальством, — сочувственно и одновременно насмешливо сказал Галей, выскочил из машины и отпер багажник. — Извини, командир, я «Калашников» дома оставил. — Он сегодня был в настроении и необычно словоохотлив.
К «Жигулям» подошел ладно скроенный парень, забрал у гаишника документы Галея, и только в этот момент киллер понял, что дела его хреновые. «Парень» сунул документы в карман, профессионально проверил, нет ли в карманах Галея чего лишнего, и сказал:
— Борис Сергеевич, присядь на минуточку в машину, — и указал на стоявшую позади «Жигулей» «Волгу». — Разговор имеется.
Галей глянул на «прохожего», который докуривал сигарету в метре от «Жигулей», затем на водителя «Волги», пинавшего безвинные колеса, и, будучи человеком опытным и не любившим насилия, сел в «Волгу».
Гаишник и милицейский «жигуль» давно исчезли, машины ехали по проезжей части, пешеходы вышагивали по тротуарам, жизнь шла своим чередом. Водитель сел за руль, «прохожий» устроился на переднем сиденье, парень, столь ловко «отшмонавший» Галея, сел рядом.
— Борис, я знаю, ты человек обученный, понимаешь, что мы лишь извозчики, разговаривать с тобой — дело не наше. Дай-ка ключи от машины, тебе после домой ехать.
Галей отдал ключи, сидевший на переднем сиденье их молча взял, перешел в «Жигули», и обе машины быстро покатились по улицам столицы. Галей откинулся на сиденье, закрыл глаза, пытаясь сообразить, какая контора его замела и что ему может быть предъявлено.
Когда выехали за Кольцевую, Галей понял, что в камеру его сажать не собираются. К чему бензин жечь, камеры имеются и поближе. Вскоре «Волга» свернула с шоссе, а еще через несколько минут остановилась.