– Было бы неплохо. Правда, я не слишком хорошо готовлю, – призналась Мириам.
– Неужели? Француженка с ног до головы – и не умеет готовить? – поддразнила ее Энн. – Не бери в голову. Как-нибудь справимся. Что касается уборки: я стараюсь в течение недели поддерживать порядок, а в субботу после похода за покупками навожу чистоту. Дом небольшой, поэтому уходит всего час-другой.
– Конечно, я буду помогать.
– Спасибо. Надо сказать, стиркой я не занимаюсь, за исключением мелких вещей, которые стираются вручную. Нижнее белье и прочее. Остальное я отношу миссис Коул, которая живет за углом. Она работает на совесть и еще ни разу не вручила мне чужие простыни. Берет один или два боба в неделю.
Мириам кивнула, пытаясь подсчитать точную сумму в уме. Кажется, в конце недели от зарплаты будет оставаться немного, зато ее ждет жизнь в комфорте, а Энн очень мила и дружелюбна.
– Тебя все устраивает? Точно? Потому что…
Мириам вдруг поняла, что Энн нервничает. Как будто не решается что-то сказать и пытается подобрать слова. Конечно. Есть ложка дегтя. Следовало догадаться – все слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Что такое? – У Мириам внутри похолодело.
– Я должна признаться. Дом муниципальный.
– Я не совсем понимаю, что это значит.
– Домом владеет городской совет, а я его снимаю. Вернее, мой брат. Изначально дом сняли Фрэнк с женой, а я переехала сюда после его смерти, чтобы помогать Милли. С тех пор мы старались вести себя тише воды ниже травы и не привлекать внимания. Если в совете узнают, что здесь живут две женщины, а не целая семья, они могут, ну…
Ладони Мириам взмокли, волна паники не давала сделать вдох. Здесь небезопасно. Здесь…
– Они могут прислать уведомление о выселении. Хотя, думаю, такое маловероятно. Сборщик ренты довольно любезен, он привык, что я плачу каждую неделю без проволочек. Пока мы поддерживаем чистоту и вносим плату в срок, проблем не возникнет.
– Что значит «уведомление о выселении»? – спросила Мириам. – Нас заберут в полицию?
– Боже правый, конечно, нет. Из-за такого в полицию не забирают. Нам могут приказать освободить дом, если кто-то из совета узнает, что Милли уехала в Канаду. Мы, конечно, держали все в секрете, однако люди вечно болтают, как ты знаешь.
Мириам знала, как никто другой.
Имени предателя она не узнает даже на смертном одре. Кто-то из соседок? Или знакомый по работе? Неужели Мари-Лор или Роберт выдали ее под пытками? Мириам никогда не сможет взглянуть врагу в глаза и заставить его признаться в содеянном. Никогда не увидит его на скамье подсудимых.
Энн ждала ответа.
– Да, – проговорила Мириам, – люди вечно болтают. – Она улыбнулась, словно речь шла о безобидных сплетнях соседских кумушек.
– Когда ты переедешь? Мне нужно вытереть пыль в комнате Милли. И еще, конечно, постелить свежие простыни.
– Я заплатила за пансион до конца недели, и вряд ли мне вернут деньги. Могу я в субботу привезти свои вещи?
– Было бы отлично. Если хочешь, я встречу тебя на станции.
– Вещей у меня немного. Не стоит беспокоиться.
– Что ж, тогда решено. Ох, следовало спросить тебя раньше… не хочешь остаться на ужин? Запасы у меня небогатые, но что-нибудь на стол соберу.
– Очень любезно с твоей стороны. Увы, мне нужно вернуться в пансион. Там действует комендантский час, и потом меня просто не пустят. Увидимся завтра на работе?
– Конечно. Найдешь дорогу до станции?
– Да, я запомнила.
Мириам встала и подошла к двери, когда Энн вдруг коснулась ее руки.
– Подожди, я кое-что забыла в саду.
Она вернулась через пару минут, неся в руках…
– Вот что я забыла. – Она держала три пиона. – Я поставлю их в банку, налью немного воды, чтобы они не засохли. А ты не забудь добавить им водички, когда доберешься до дома.
Энн слишком добра к ней.
– Это же последние твои пионы, – запротестовала Мириам, пока Энн ставила цветы в воду.
– Завтра будет дождь, и они все равно опадут. Пусть они тебя порадуют.
– Они прекрасны. – У Мириам от волнения перехватило дыхание. – Благодарю тебя.
– Не за что. До завтра?
– Да, до скорого. Bonsoir.
Мириам шагнула за дверь, закрыла за собой маленькую калитку и пошла по улице. Прижимая к груди банку с пионами, опустила лицо в их лепестки. С каждым шагом на сердце становилось все легче, она повеселела и преисполнилась надежды. У нее появилась подруга. Она нашла себе дом.
А завтрашний день будет лучше сегодняшнего.
– 9 –Хизер13 июля 2016 г.
Рабочий день выдался напряженным, и теперь друзья из редакции уговаривали Хизер посидеть в патио нового бара, открывшегося неподалеку. Раньше она запросто согласилась бы, но сегодня ей хотелось остаться одной.
Нечасто главный редактор заворачивал центральную статью номера, и хотя Ричард продолжал настаивать, что материал «устаревшая ерунда» и «не соответствует стандартам нашего журнала», Хизер это не убедило. Статья, вызвавшая столько разногласий, рассказывала о директоре некой сомнительной компании, недавно появившейся на рынке технологий, и написал ее специально нанятый для этого известный репортер. Поначалу Хизер расстроилась, что Ричард не поручил это задание ей, но теперь испытывала облегчение.
Каким-то образом получив доступ к материалу еще до публикации, герой статьи узнал, что он показан инфантильным тираном и женоненавистником. И тут же развернул фронт сопротивления. Проблему вызывал сам по себе факт преждевременной огласки, ведь «Бэй-стрит» славился независимостью и твердыми принципами. Другая проблема – позиция Ричарда, которая внезапно изменилась на противоположную. Он сам настаивал на выпуске материала, подбирал автора и был полностью согласен с принятым в статье углом зрения. Куда же делся его стальной хребет? Оставалось предположить, что Ричард прогнулся под давлением издателя. Обычно редакционные дела никого не волновали, пока «Бэй-стрит» приносил прибыль. Однако сейчас Хизер мучили дурные предчувствия, и вряд ли ей под силу вынести после тяжелого дня еще и вечер сплетен, тревожных догадок и дорогих коктейлей.
Сославшись на головную боль, она отмахнулась от приглашений и меньше чем через час уже лежала на диване: под боком мурлыкал Сеймур, рядом стояла тарелка с тайской едой на ужин, а по телевизору показывали очередное реалити-шоу. Сейчас Хизер нуждалась именно в таком отдыхе, и даже когда наигранные реплики персонажей из передачи стали раздражать, она не могла собраться с духом и найти себе другое занятие. Она слишком устала, чтобы читать, слишком устала, чтобы заняться грудой грязной одежды на полу ванной, и слишком устала, чтобы позвать Суниту и Мишель на прогулку.
Впрочем, подходящее занятие нашлось – разобрать почту. В стопке конвертов, лежавших на столике у двери, было письмо от мамы. В нем лежал памятный буклет, посвященный девяностолетию королевы, с приклеенной запиской:
Давно купила тебе буклет и все забывала отправить.
Наслаждайся!
Ее мама свято верила, что Хизер интересуется делами королевской семьи. В общем, так оно и было, в рамках разумного. Ей нравилась принцесса Кейт, и Хизер называла ее именно так, сколько бы мама ни повторяла, что у Кейт нет титула принцессы. И уж конечно, Хизер нравилась королева. А кому не нравится королева?
Однако Хизер никогда не проявляла к королевской семье столько преданности и обожания, как ее мать. Та была готова среди ночи смотреть прямую трансляцию со свадьбы Уильяма и Кейт, сидя у телевизора в самодельной шляпке и тапочках с британским флагом. Мама звала в гости с ночевкой, чтобы не пропустить ни минуты торжества, но Хизер уклонилась, придумав в оправдание рабочую встречу рано утром. Зачем идти на такие жертвы, если можно потом посмотреть запись, пропуская рекламу и скучные места?
Хизер полистала буклет – взгляд профессионального журналиста цеплялся за странную верстку – и задержалась только на статье о свадьбе королевы в 1947 году. Боже, какой юной тогда была Елизавета, всего двадцать один год! Хизер прежде не замечала, как красив принц Филипп в молодости, и не смогла припомнить, попадались ли ей на глаза эти свадебные фотографии. Если платье, в котором выходила замуж Диана, Хизер могла представить во всем его зефирном великолепии, то наряд Елизаветы, кажется, увидела впервые. Что-то в нем привлекло ее внимание…
Цветы в форме звезд.
Подол платья и шлейф покрывал вышитый узор: гирлянды роз, звездчатых цветов и изящных листиков, окаймленные жемчугом и крошечными кристаллами. Точно такой узор был вышит на обрезах ткани, которые хранила Нэн.
Поспешив в спальню, Хизер стала рыться в груде вещей, которые она по настоянию матери забрала после похорон. Рамки с фотографиями, большая белая скатерть – ею никогда не пользовались, несколько симпатичных подсвечников – их извлекали из коробки перед каждым Рождеством и Пасхой. Наконец – белый пластиковый контейнер с именем Хизер на крышке.
Она села на кровать, прогнала Сеймура, готового исследовать новые объекты, и открыла контейнер. Да, цветы на вышивках Нэн точно такие же, как на платье.
На краю кровати лежал ноутбук. Хизер открыла браузер и напечатала «вышивка на свадебном платье королевы Елизаветы» в строке поиска. На экране появились десятки фотографий: цветы-звезды, расшитые жемчугом, распустившиеся розы, нежные колосья пшеницы. Нашлось и несколько снимков королевы в день ее свадьбы почти семьдесят лет назад.
Не могла же Нэн отрезать лоскут от свадебного платья королевы! Оно наверняка хранится в каком-нибудь музее или на чердаке Букингемского дворца – если там есть чердак, конечно. Хизер снова и снова переводила взгляд с фотографий в интернете на вышивки, разложенные на кровати.
Оказалось, что у свадебного платья принцессы Елизаветы есть своя страница в Википедии. Ноябрь 1947 года, дизайн Нормана Хартнелла, по мотивам картин Боттичелли, английский шелк…