– Что ты о них думаешь? – спросила Мириам, и презрение на ее лице несколько озадачило Энн. – Правители живут во дворце и едят с золотых тарелок, пока простые смертные стоят в очередях за продуктами.
– Они вовсе не такие! Честное слово! У короля и королевы тоже есть продовольственные книжки, как у нас. Вероятно, они могут себе позволить есть с золотых тарелок, но еда у них точно такая же, как у всех остальных.
Мириам нахмурилась, все еще настроенная скептически.
– А как же нормирование тканей? Если все так справедливо, как ты говоришь, то принцессе не хватит купонов на свадебное платье.
– Думаю, не хватит, – признала Энн. – Интересно, как они выкрутятся.
– Что-нибудь придумают. Разве кто посмеет проявить принципиальность и отказать королю?
– Королевское семейство не пользуется своим положением. Король и королева могли покинуть страну во время войны, могли отправить принцесс в Канаду, однако остались здесь. Букингемский дворец пострадал от бомбежек, брат короля погиб… А королева такая дружелюбная! Однажды, еще до войны, она пригласила всех девушек, работавших над одним из ее платьев, в Букингемский дворец. Нас пропустили через специальный вход, и мы ожидали в очень большом зале с картинами от пола до потолка. Помню, мы так нервничали, что едва дышали. А потом появилась сама королева в платье, которое мы для нее сшили, с меховой накидкой на плечах, на ней была диадема, вся усыпанная бриллиантами, а еще ожерелье, браслеты и крупные серьги. Она поздоровалась с каждой из нас по очереди и поблагодарила за работу. Ни один заказчик ни разу такого не делал за все время моей работы у Хартнелла. Ни записки, ни слова благодарности, ничего. А еще она присылает подарки. Этот белый вереск на краю клумбы я получила от королевы. Вереск из Балморала теперь растет в моем саду.
Энн пришлось остановиться и перевести дух. Ей стало неловко за свою пламенную речь. Мириам подумает, что она совсем помешалась.
– Извини, просто я очень люблю королеву. Как и большинство англичан. Потому все мы так радуемся свадьбе.
– Тогда я тоже буду ее любить. И ты права, работать над платьем принцессы – большая честь.
– При одной мысли об этом я начинаю нервничать. Вдруг это скажется на моей работе? Вдруг у меня будут дрожать руки или…
– Тогда не нервничай, – посоветовала Мириам.
– Как можно не нервничать? На платье будет смотреть весь мир!
– Мир будет смотреть на платье, а не на нашу мастерскую. Кроме того, спроси себя, выходит ли эта работа за рамки твоих возможностей? Нет. Ты прекрасная вышивальщица, не хуже любой моей парижской коллеги. У тебя все получится.
Приятные слова от скупой на комплименты Мириам были еще более ценными.
– Спасибо. Я счастлива, что ты рядом.
– Взаимно, дорогая. Взаимно.
– 14 –Мириам23 августа 1947 г.
В начале недели за ужином на Мириам напала тоска. Энн приготовила цыпленка: две сморщенные, довольно жесткие ножки, приправленные солью и перцем. Мириам поймала себя на том, что хочет съесть что-нибудь повкуснее. Она не могла сказать, что именно хочет. Что-нибудь повкуснее.
А потом, засыпая, она вдруг вспомнила, как каждую пятницу бабушка готовила курицу для семейного ужина. Мириам с детства не ела такой курицы, и раньше ей даже не приходило в голову самой взяться за готовку. И все же внезапно пробудившееся воспоминание не давало покоя.
Сложность заключалась в том, что в Баркинге практически невозможно было достать необходимые ингредиенты, кроме самой курицы. Мириам перестала этому удивляться, после того как не смогла найти в местных магазинах бутылку приличного оливкового масла. Энн объяснила ей, что такое масло используют только аптекари. «От боли в ушах», – пояснила она. Мириам кивнула, прикусила язык и решила продолжить поиски в Лондоне.
В среду днем мастерскую вышивки посетила главная швея месье Хартнелла, которую все звали не иначе как Мадемуазель. Мириам, в это время занимавшаяся созданием гирлянды из жасминовых цветов, мыслями снова и снова возвращалась к отсутствию в Англии простейших продуктов, которые здесь считались экзотическими. Мадемуазель увлеченно беседовала с мисс Дьюли, вероятно, о деталях платьев для королевской семьи, и Мириам осенило: если кто в Лондоне и может посоветовать хороший французский магазин, то только Жермен Давид.
Ладони Мириам взмокли, сердце стучало, тем не менее она неслышно, как тень, подошла к Мадемуазель. Работая скромной вышивальщицей в Париже, она никогда не осмелилась бы подойти с вопросом к такой женщине, однако за последние годы силы духа у нее изрядно прибавилось. Кроме того, она была уверена, что за вопрос ее не уволят. Почти уверена.
– Прошу прощения, мадемуазель Давид, могу я попросить у вас совета?
Мадемуазель повернулась к Мириам, властная и горделивая, и вдруг выражение ее лица смягчилось.
– Вы девушка из «Maison Rébé», – сказала она мягко. – Я о вас слышала.
– Да, – кивнула Мириам, с ужасом вспоминая, какую проявила наглость, чтобы попасть на работу к месье Хартнеллу. – Меня зовут Мириам Дассен.
Мадемуазель одарила ее легкой улыбкой, а затем перешла на французский, выразив готовность ответить на вопрос Мириам:
– Comment pourrais-je vous aider?
Мириам, тоже по-французски, – услышав родную речь, она успокоилась, – рассказала о своей проблеме.
– Я подумала, что вы, возможно, знаете бакалейную лавку, где удастся найти все необходимое.
Мадемуазель драматично закатила глаза.
– Я люблю эту страну, но еда здесь… Впрочем, ладно. Подобные продукты можно найти в Южном Кенсингтоне. Вокруг французского посольства есть несколько симпатичных магазинов, и, конечно же, в Сохо найдется один или два. Однако цены там преступно высоки. Преступно!
– Что ж, ясно. Я надеялась…
– Поэтому отправляйся к моему другу Марселю Норманду в район Шордич – к востоку отсюда, недалеко от рынка Спиталфилдс. Он держит магазинчик на Брашфилд-стрит. Номер дома не помню, но у него навес в белую и зеленую полоску, пропустить невозможно. Скажи ему, что пришла от меня.
Мириам, заикаясь, поблагодарила Мадемуазель, и та, попрощавшись, отбыла. Позже, после ужина, Мириам призналась во всем Энн и сказала, что хочет приготовить в субботу семейное блюдо, но для этого нужно съездить в Шордич.
– Не хочу отлынивать от работы по дому. Не возражаешь, если я сделаю все в воскресенье?
Энн совершенно не возражала.
– Ничто не мешает нам немного поменять график. Давай в субботу утром ты поедешь в Лондон, а я куплю курицу. Если приду к мяснику достаточно рано, возможно, будет из чего выбрать.
Мириам решила мнение о мяснике оставить при себе. Он продавал мясо, годное только на корм собакам, а еще торговал на черном рынке. Однако от обсуждения этого негодяя у них обеих только портилось настроение, так что Мириам почла за лучшее ограничиться просьбой: не ждать от ужина слишком многого.
– Видишь ли, я никогда не готовила курицу, и рецепта у меня нет. Я лишь помню, как делала бабушка и как вкусно у нее получалось. Боюсь тебя разочаровать.
– О, вряд ли такое возможно. Ты же знаешь, я тоже готовлю не очень хорошо. Не мне тебя критиковать.
В субботу утром Мириам села на поезд, однако поехала не в Вест-Энд, как обычно, а до станции Ливерпуль. Отсюда было всего несколько минут ходьбы до района Шордич и старого рынка Спиталфилдс.
В здание рынка она зайти не решилась, поэтому сразу направилась к французскому бакалейщику. Как и говорила Мадемуазель, не найти магазин было сложно. Прежде всего, благодаря яркому навесу в белую и зеленую полоску и надписи на двери:
Марсель Норманд
продукты и бакалея
Знаем толк во французской еде!
Мириам поспешила внутрь, думая только о том, чтобы скорее найти нужные продукты, но уже в дверях у нее сладко закружилась голова и чуть не подкосились ноги. В магазине пахло прованскими травами, этикетки на банках и свертках были на французском, а стоящий за прилавком Марсель Норманд с румяным лицом и солидными усами показался старым знакомым, хотя раньше они не встречались. Мириам накрыло волной ностальгии. Она улыбнулась бакалейщику, помахала ему рукой в знак приветствия и позволила себе побродить между полок. Скупить бы здесь все!..
– Добрый день, – сказал месье Норманд, когда она закончила обход и подошла к прилавку. – Bonjour, mademoiselle.
– Bonjour.
Заметив, что его улыбка стала шире, Мириам продолжила по-французски. Она объяснила, что ее прислала мадемуазель Давид, что ей нужны сто граммов зеленых оливок и столько же чернослива, двадцать пять граммов семян фенхеля и – хотя она понимает, что это редкость – что-нибудь придающее аромат апельсиновой цедры. Месье Норманд кивал, и с каждым кивком Мириам становилось веселее. Он даже нашел сушеную апельсиновую цедру, заранее извинившись, что она не самая свежая.
– Вряд ли от этого будет много проку, – проговорил он, сунув нос в пакет с цедрой, – но все же лучше, чем ничего.
Месье Норманд отказался брать деньги за цедру, а за остальное попросил всего один шиллинг и шесть пенсов. Мириам пожала ему руку, несколько раз поблагодарила за доброту и сложила покупки в сумку. Чувствуя необходимость взбодриться, она последовала за вкусным ароматом по улице и таким образом попала в итальянское кафе. Удивительно, как несколько глотков кофе могут придавать сил! Горячий, крепкий напиток с приятной горчинкой поднимал настроение гораздо лучше, чем безвкусный чай, столь нежно любимый ее английскими подругами.
Мириам расплатилась за кофе и, вынув из кармана пальто проездной на метро, сунула туда монеты. Тут ее пальцы что-то нащупали в кармане. Помятая визитная карточка мужчины, с которым она познакомилась по пути домой из танцевального зала пару недель назад.
Уолтер Качмарек.
В голову пришла непрошеная мысль. Он ей понравился. Несмотря на то что она не хотела испытывать к нему симпатию. Было в нем нечто притягательное, что не выразить словами, и Мириам вдруг поняла: ей хочется снова его увидеть.