– Итак, – наконец сказал мистер Качмарек, кладя вилку и нож на пустую тарелку, – расскажите теперь и вы о своей работе. Заверяю, обхват королевской талии меня мало интересует. Меня интересует ваша жизнь. Почему вы стали вышивальщицей?
– В общем-то случайно. Когда мне исполнилось четырнадцать, одна учительница решила, что у меня талант к вышивке. Она сказала моим родителям, и, не успела я оглянуться, как я уже училась в «Maison Lesage», а оттуда попала в вышивальную мастерскую.
– А во время войны?
Мириам покачала головой.
– В другой раз. А вы? Вы работали в журнале и в военное время?
– Верно. Я слеп как летучая мышь, ни для какой армейской службы не гожусь. Мне велели продолжать заниматься журналистикой. Не передать вам, как я тогда удивился. Я ведь всегда был своего рода занозой для высшего света, всю свою карьеру, поэтому не сомневался, что именно меня поспешат бросить на амбразуры.
– Здесь тоже было опасно, не так ли? Из-за ужасных бомбежек.
– Полагаю, да. Временами обстановка была угнетающая. – Он снял очки и потер переносицу. – Я потерял очень близкого человека. Ее убили во время воздушной атаки. Летом сорок первого, когда «Блиц» уже завершился.
Тогда Мириам и рассмотрела глаза собеседника. Бледно-голубые, с серебристой каймой, они напомнили о зимнем небе. Впрочем, в его взгляде не было ни капли холодности.
– После гибели Мэри мне пришлось нелегко. Долгое время я… ну…
– Довольствовались тем, что наступает новый день?
– Вроде того.
– А после Мэри?..
– После Мэри никого не было. – Он открыто посмотрел на Мириам.
– Почему вы дали мне свою карточку? – спросила Мириам.
– Сам не знаю. Возможно, из-за вашей реакции на застрявшую в решетке туфлю. Вы не суетились, не паниковали, не жаловались. Насколько я помню, вы вели себя довольно забавно. И я с первого взгляда понял: если почувствуете угрозу, вы мне спуску не дадите.
Ох уж эти англичане и их идиомы!
– Не дам спуску? Как это?
Мистер Качмарек изобразил удар в челюсть.
– Пожалуй, – согласилась она. – Однако вы вели себя прилично.
– Разумеется. Пусть я и не лишен недостатков, я никогда не опущусь до того, чтобы домогаться женщины.
– Я вам верю.
Он улыбнулся, и взгляд голубых глаз стал еще теплее.
– Тогда я постараюсь не дать вам повода разочароваться.
Официант убрал со стола тарелки и спросил, не желают ли они попробовать пудинг, но Мириам отрицательно покачала головой. Английские десерты почти так же ужасны, как английский хлеб.
– Не сегодня, спасибо, – ответил мистер Качмарек. По лукавому блеску его глаз Мириам поняла, что он прочел ее мысли.
– Мне пора идти. – Мириам украдкой взглянула на часы. – Уже половина второго, а я обещала Энн не опаздывать. Сегодня я готовлю бабушкину пятничную курицу на ужин.
– Но сегодня суббота.
– Вчера у меня не было времени съездить в Шордич. Там есть французская лавка, где можно купить продукты, которые не достать в Баркинге.
– Например?
– Оливки. Чернослив. Семена фенхеля. Немного сушеной апельсиновой цедры. Я искала свежие апельсины, но сейчас не сезон.
– Точно, не сезон. Даже найди вы апельсины, вам бы их не продали. Цитрусы оставляют для детей. Видимо, ради витаминов.
Официант принес счет, на который мистер Качмарек даже не взглянул. Он передал официанту несколько банкнот и пожал ему руку. Затем помог Мириам встать, отодвинув стул, и его ладонь на мгновение скользнула по ее спине.
На улице их ждало яркое солнце и тепло; Мириам пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы посмотреть на мистера Качмарека. Заметив это, он встал так, чтобы закрыть ее от солнца.
– Куда вы пойдете?
– Мне нужно на пригородный поезд. До Баркинга.
– Нет ничего проще. Вход на станцию вон там.
– Спасибо за обед. Я очень хорошо провела время.
– Рад слышать.
Он протянул руку, чтобы Мириам могла пожать ее на прощание. Она так и сделала, а потом, все еще сжимая его ладонь, встала на цыпочки и поцеловала его сначала в правую, а потом в левую щеку.
– Простите, – прошептала она, пораженная собственной смелостью. – Я всего лишь…
– Хотели попрощаться как следует? Я, признаться, не возражаю. Вы позволите вам позвонить?
– Увы, у нас дома нет телефона.
– Понимаю. Но я хочу снова с вами увидеться. Обещаете мне позвонить в ближайшее время?
– Непременно.
– Тогда я буду ждать вашего звонка. По крайней мере, расскажете, удалась ли бабушкина пятничная курица.
– Я ни разу ее не готовила, – созналась Мириам, – и у меня нет рецепта. Буду действовать по памяти. Позвольте мне сначала проверить блюдо на моей подруге. Если она выживет, приготовлю и для вас. До свидания, мистер Качмарек.
– Каз. Друзья зовут меня Каз.
Мириам не хотелось звать его этим прозвищем, совершенно не подходящим столь чуткому, доброму и очень умному человеку.
– Могу я звать вас Уолтер? Вы не против?
На его лице вновь появилась застенчивая улыбка.
– Не против. На самом деле мне так даже больше нравится.
– Тогда au revoir, Уолтер. À la prochaine.
– 15 –Хизер29 августа 2016 г.
Две с половиной недели спустя Хизер уже сидела в самолете. Она нечасто летала и слегка нервничала, но в итоге все обошлось. Всего семь часов в кресле у окна, а после отвратительного ужина из чего-то жареного Хизер даже удалось немного подремать.
Она быстро прошла таможенный досмотр и, подхватив свой единственный чемодан, сразу отправилась в Лондон. Чтобы не составлять сложный маршрут с пересадками, Хизер решила поехать на метро, хотя от аэропорта до центра города было довольно далеко. Если подсчеты верны, от Пикадилли-сёркус до отеля не больше десяти минут пешком.
Именно таким она и представляла Лондон. Шумный, полный суеты, по улицам мчатся черные кэбы и красные двухэтажные автобусы, за витринами модных магазинов стыдливо прячутся старые фасады.
Хизер миновала несколько театров, поскольку ее путь лежал по Шафтсбери-авеню, то есть лондонскому Бродвею, и свернула на Фрит-стрит. На более узкой улице и магазинов было меньше, и у большинства ресторанов и ночных клубов, не считая одного-двух кафе, окна все еще были закрыты ставнями.
Она чуть не прошла мимо своей гостиницы, потому что вывеской служила маленькая латунная табличка у двери. Когда после нажатия кнопки дверь отворилась, Хизер поняла, что Таня отправила ее куда нужно.
Человек за стойкой портье, назвавшийся Дермотом, будто сошел со страниц диккенсовских «Больших надежд»: он носил маленькие круглые очки и пурпурный шелковый жилет, а из ушей у него росли пучки волос. Впрочем, как только он встал, чтобы показать комнату, иллюзия развеялась – на Дермоте были рваные джинсы и кроссовки. Однако он проявил изрядное дружелюбие и обещал вскоре принести чай и закуски.
– Эту услугу мы предлагаем прибывающим гостям бесплатно. Вернусь примерно через десять минут.
Номер превзошел все ожидания. В нем была высокая кованая кровать с грудой подушек и пуховым одеялом и камин, который так и хотелось включить, несмотря на жару. В туалетной комнате вместо душевой кабины стояла ванна на ножках.
Дермот вернулся, как обещал. Он не взял у Хизер чаевые, но обещал позвонить, чтобы кто-нибудь забрал у нее посуду. На принесенном им подносе стоял маленький чайник с серебряным ситечком – а значит, чай листовой! – и чайная пара, баночка меда и блюдце с круглым имбирным печеньем.
После чая с печеньем Хизер приняла ванну и даже вымыла волосы, а затем, облачившись в ночную рубашку, с полотенцем на голове, решила немного вздремнуть. Она поспит всего часик, до полудня, а затем побродит по близлежащим улочкам. Найдет тихое кафе, где можно пообедать, чтобы потом вернуться в отель и посмотреть местное телевидение. Нужно лечь спать пораньше, потому что на следующий день запланирован осмотр достопримечательностей.
Хотя лучше назвать это детективным расследованием.
Первой остановкой станет старый дом Нэн в Баркинге, и если Хизер наберется смелости, то постучит в дверь и спросит, не помнит ли кто-нибудь женщину по имени Энн Хьюз, которая съехала отсюда шестьдесят лет тому назад. Она проделала слишком долгий путь, чтобы уехать с пустыми руками. Потом она поедет на Брутон-стрит, где когда-то размещались мастерские Хартнелла. Если повезет, ей удастся попасть внутрь и оглядеться. В последнюю очередь она посетит музей Виктории и Альберта, где выставлена работа Мириам Дассен «Vél d’Hiv».
К сожалению, не попасть в Букингемский дворец – все билеты оказались распроданы. Не помог даже звонок по указанному на сайте номеру. Женщина по телефону долго извинялась.
– Думаю, всем не терпится увидеть своими глазами свадебные и коронационные наряды ее величества. Приносим извинения за доставленные неудобства.
Впрочем, ничто не мешает посмотреть на смену караула у дворца, да и сувенирная лавка благополучно открыта. Хизер обещала маме купить поднос с портретом королевы и рождественское украшение в виде корги, если такое найдется.
Все это путешествие – настоящее безумие. Лондон невероятно дорогой город, и нет никаких гарантий, что получится разузнать о жизни Нэн. Скорее всего, она вернется домой с огромным долгом по кредитной карте и, кстати, совсем не приблизится к поиску новой работы.
И все же на контейнере ясно значилась надпись «Для Хизер». Нэн хотела передать ей вышивки и хранила их столько лет, чтобы внучка однажды с удивлением выяснила, какой необыкновенной жизнью жила бабушка.
Ее разбудил резкий стук. Неужели Сеймур опять сбросил что-то со стола?
Снова стук.
– Обслуживание номеров!
Ох, это не Сеймур, а Хизер не дома. Ее собственная постель не была и вполовину такой же большой и удобной. Хизер в отеле, она уснула, и – о боже! – проспала до десяти часов утра.
– Простите, я еще не встала!
– Ничего, я зайду позже.
Определенно пора вставать. Выспится, когда вернется в Торонто.