– В таком случае я согласна.
– Прекрасно! Я заеду за тобой…
– Не нужно. Если мы поедем на юг, тебе придется сделать слишком большой крюк, чтобы забрать меня. Встретимся в Лондоне.
– Отлично. Вижу, ты полна решимости подойти ко всему разумно. Я живу недалеко от станции Чансери-лэйн, ты можешь встретить меня там? Скажем, в десять часов?
Когда Мириам пришла на вокзал в воскресенье утром, Уолтер ждал у входа. Он пожелал ей доброго утра, поцеловал в щеку и повел к своей машине. Автомобиль выглядел пугающе маленьким. Возможно, дело в том, что ноги Уолтера слишком длинные, а плечи слишком широкие для обычных машин, но разместиться с комфортом на водительском сиденье ему не удалось.
– Рассчитана на лилипутов! И такая маломощная, что я с тем же успехом мог бы поставить колеса на швейную машинку с твоей работы, – проворчал он. – Заранее приношу извинения за ругательства в течение следующего часа. Ненавижу водить машину, особенно в Лондоне. Как только покинем город, настроение улучшится.
– Тогда зачем тебе машина?
– Она не моя, а моего соседа.
– Может, лучше поехать на поезде?
– Обычно мы бы так и сделали. Однако сегодня нет утреннего поезда, который прибывает на место к полудню.
Не желая отвлекать внимание Уолтера, Мириам сосредоточилась на видах за окном. Печать запущенности легла даже на самые красивые здания: фасады были покрыты пятнами сажи, медь потускнела и пошла зеленью, краска потрескалась. Странные и унылые промежутки между зданиями, случайные, как сама судьба, больше не вызывали у Мириам недоумения.
Они ехали по мосту, очень длинному и широкому, под ним сердито бурлила Темза. Вдалеке Мириам заметила башню с циферблатом, а сразу за ней – Вестминстерское аббатство, где принцесса устраивала свадьбу.
– Вот мы и на другом берегу, – сказал Уолтер.
Город сходил на нет постепенно. Здания понемногу редели, через некоторое время между ними стали проглядывать зеленые пятна. Дорога сужалась, живые изгороди становились все выше, затем пошли пологие холмы и золотые поля, залитые лучами позднего утреннего солнца.
– Так-то лучше, – пробормотал Уолтер. – Прости мое ворчание.
– Я и не заметила.
– Хорошо. Как ты поживаешь? Наверное, занята.
– Да. Неделя выдалась напряженная.
– Думаю, визит королевы внес свою лепту.
– Откуда ты знаешь? – спросила она, сжавшись от страха.
– Я бы не имел права зваться журналистом, если бы не знал. Их сфотографировали у входа в дом мод.
Теперь он начнет задавать вопросы.
– Мириам. Мириам! Я не нарушу свое слово. Слышишь?
Она нервно облизнула губы, пытаясь подавить волну паники.
– Да. Знаю, что не нарушишь.
– Хорошо. Я больше беспокоюсь о том, как пройдет сегодняшнее знакомство с моими друзьями. Хотя ажиотаж вокруг этого платья коснулся даже меня. Люди жаждут подробностей, особенно американцы, а мне интересно…
– Нам предлагают деньги. Репортеры караулят нас у дверей. Когда мы идем с работы, они стоят там, выкрикивая вопросы, и не уходят с дороги. Порой их так много, что надо проталкиваться.
– Боже правый.
– Окна пришлось закрасить. Сначала обходились занавесками, а потом к месье Хартнеллу пришел хозяин здания напротив и сообщил, что одна американская газета предложила ему целое состояние за аренду верхнего этажа до дня свадьбы.
– Ты читала «Пикчер уикли». Ты знаешь, я бы до такого никогда не опустился.
– Знаю, знаю. А вдруг нас кто-то увидит вместе? Я работаю у месье Хартнелла недавно. Если меня заметят рядом с известным журналистом…
– Ха! Очень любезно с твоей стороны, и все же я не подхожу под такое лестное определение.
– Хорошо. Рядом с редактором известного журнала. Если об этом станет известно, мне конец. Потом меня не наймут ни в одной мастерской.
– Если ты не захочешь видеться, пока платье не будет готово, я пойму. В любом случае, осталось недолго, – рассудительно заметил Уолтер.
Он прав. Разумнее и безопаснее будет не видеться, ведь через месяц все закончится. Отчего же у Мириам похолодело внутри от одной мысли о разлуке?
Они знакомы всего два месяца. Если сложить часы, проведенные в его компании, едва ли наберутся сутки. Мириам не успела хорошо узнать Уолтера, а он – ее. Даже если они больше никогда не встретятся, она переживет. Однако какая-то часть ее будет потеряна.
– Может, нам просто соблюдать предосторожности? Больше никаких ресторанов, никаких прогулок на публике? По крайней мере, до свадьбы.
– Что же мы будем делать?
– Проводить время с друзьями. Ты всегда можешь прийти в мою квартиру. Я могу готовить тебе ужины.
– Ты умеешь готовить?
– Самые модные блюда.
– Думаю, это возможно, – согласилась Мириам, и на сердце вдруг потеплело. Затем она добавила с любопытством: – А к кому мы едем?
– К моему другу Беннетту и его жене Руби. Уверен, они тебе понравятся.
– Ты имеешь в виду Руби Саттон, которая пишет статьи для твоего журнала?
– Да. Это я познакомил их с Беннеттом, чем весьма горд. Они женаты около двух лет и скоро ждут ребенка.
– Вы давно дружите с Беннеттом?
– Больше двадцати лет. Мы вместе учились в университете. Его родители умерли, мои почти всегда были за границей, и Беннетт стал приглашать меня в гости. В этот дом мы сейчас и направляемся. Там мы проводили каждые Рождество и Пасху, а иногда навещали крестную мать Беннетта в Лондоне. Они с Руби стали мне второй семьей. Не кровными родственниками, а семьей, которую сам выбираешь. И от этого она еще ценнее.
Уолтер протянул руку и пожал ладонь Мириам. Когда тепло, тяжесть и уверенность его прикосновения проникли под кожу, ее одиночество стало таять. Неужели так просто?
– Что у них за дом? Большой?
Уолтер убирал руку лишь для того, чтобы переключать передачи, когда нужно было поворачивать.
– Не особенно. Зато некоторые части очень старые. Изначально дом построен еще веке в четырнадцатом, и предки Беннетта добавляли разные элементы то тут, то там.
– Дом стоит в городе?
– Неподалеку от Эденбриджа. Маленький городок. О, мы уже совсем близко.
Они свернули на узкую извилистую дорогу, которая вела вверх через гребень холма, а на его склоне стоял старый дом со множеством пристроек. Вокруг него был большой сад, с еще покрытыми яркими цветами клумбами.
Уолтер остановил машину на засыпанной гравием площадке и заглушил двигатель. Мириам вышла и потянулась.
– Готовься к встрече с приветственным комитетом, – сказал Уолтер.
Мириам только хотела спросить, что он имеет в виду, когда услышала шум. Стая собак. Лай и вой становились все громче. Входная дверь распахнулась, и прежде чем Мириам успела что-то предпринять, пять, нет, шесть собак выскочили из дома и бросились прямо к ней. Самая крупная из них, немецкая овчарка с мощными лапами и огромной головой размером с человеческую, гулко лаяла на бегу.
Когда-то давно, в детстве, Мириам любила собак. Она возилась с милыми соседскими спаниелями, расчесывала их шелковистую шерсть, учила их садиться, приносить палку и подавать лапы по команде.
До Равенсбрюка она любила собак.
В Равенсбрюке она узнала, чему злой человек может научить собаку. Она видела, что случалось с заключенными, пытавшимися бежать, и поэтому сейчас заставила себя стоять неподвижно. Если не двигаться и не сопротивляться, собаки не нападут.
Уолтер обошел автомобиль и встал рядом с Мириам. Он называл клички каждого пса, одного за другим.
– Это Джои, а этот косматый парень – Дугал. Да-да, я рад вас видеть. Очень рад. А это Мириам. Боже, ты испугалась? Какой же я осел!
– Я не могу… – У Мириам сжалось горло.
– Сядь в машину. Я сейчас вернусь.
Уолтер свистнул собакам, и они послушно побежали за ним в дом, продолжая гавкать. Через минуту он вернулся, хрустя подошвами по гравию, и сел в машину рядом с Мириам.
– Что ты сказал друзьям? – забеспокоилась она. – Что они обо мне подумают?
– Что ты немного испугалась собак. А их тут целая свора.
– Я люблю собак. Раньше любила…
Мириам убеждала себя, что собаки Беннетта – дружелюбные животные, обученные только командам «сидеть», «лежать» и «дай лапу». Они не станут гнаться за каждым, кто посмеет пошевелиться, не станут нападать на людей, не вцепятся в горло мертвой хваткой. И все же ее сердце продолжало бешено колотить по ребрам.
– Мириам, ты слышишь меня? Я здесь. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Просто дыши. Вдох и выдох. Медленно. Вот так.
Казалось, прошла вечность, прежде чем она смогла поднять глаза.
– Мне очень жаль. Прости. Надеюсь…
– Пожалуйста, Мириам, не извиняйся. Ты сможешь зайти в дом?
Она робко кивнула, Уолтер помог ей выйти из машины и повел к двери.
– Готова?
– Да.
В большой прихожей стояли вешалки с разнообразной одеждой и полки для обуви, в плетеной корзине лежали собачьи поводки, а из подставки для зонтов торчали несколько тростей и одинокая удочка. На стенах висели карты в рамках и акварельный рисунок дома, а на старом каменном полу лежал потрепанный персидский ковер с почти неразличимым узором.
– Я возьму твой плащ и добавлю в коллекцию, а твою сумку повесим повыше, чтобы собаки не добрались. Пойдем поищем хозяев.
Гостиная была под стать прихожей: потертые ковры, старые диваны, потемневшие от времени картины, а в дальнем конце – огромный камин, в котором когда-то готовили пищу. В кресле у огня сидела симпатичная молодая женщина, немногим старше Мириам, с круглым румяным лицом и большим животом. Рядом стоял мужчина примерно того же возраста, что и Каз, с коротко остриженными темными вьющимися волосами. Он наклонился, поцеловал женщину в лоб и помог ей встать. Его лицо светилось нежностью и заботой.
Они шагнули навстречу Мириам, мужчина протянул ей руку.
– Мадемуазель Дассен. Nous vous souhaitons la bienvenue[3].
Мириам с удивлением посмотрела на Уолтера. Почему он не обмолвился, что его друг прекрасно говорит по-французски?