– Не ошиблись. Ваша бабушка делала одну из самых красивых в мире вышивок. Она была исключительно талантлива. И очень добра ко мне, когда я только приехала в Англию. Стала первой моей подругой здесь.
– Я знаю, что она овдовела и очень горевала по моему деду, но…
Мириам поменялась в лице и стала с преувеличенным вниманием разглядывать крошки на своей тарелке.
– О боже! Она была замужем, когда вы познакомились? – спросила Хизер, осененная внезапной догадкой.
Мириам посмотрела ей в глаза.
– Нет.
– Но моя мама родилась в сорок восьмом, так что у бабушки кто-то должен…
– Был. Недолго.
– Ого. Это… Ого! – Хизер никак не ожидала, что Нэн была матерью-одиночкой. Новости странные, как ни посмотри. – Времена тогда были другие.
– Так и есть. Сложнее, чем сейчас. Наверное, лучше расскажите мне, что вам уже известно. А я по мере сил дополню ваш рассказ.
– Хорошо. На самом деле мне известно не так уж много. Бабушка говорила, что ее родители давно умерли, а брат погиб во время войны. Она переехала в Канаду в конце сорок седьмого. По ее словам, снег тогда ее уже не пугал, потому что предыдущая зима в Англии выдалась очень холодной. Вот и все. Про деда я не слышала ни слова, моя мама тоже; мы предположили, что он умер. Его фотографий я не видела. Однажды я спросила, почему у Нэн есть фотографии родителей и брата, но ни одного снимка моего деда.
– Что она ответила?
– Как всегда, сменила тему. Сказала что-то вроде: «Давай не станем тратить время на разговоры о том, что давным-давно прошло».
– Она что-нибудь рассказывала о своей жизни в Англии?
Хизер покачала головой.
– Ничего. Единственной, кто знал Нэн в те годы, была ее невестка Милли. Но она умерла, когда моя мама была маленькой.
– А о своей работе у Хартнелла?
– Нет. Я стала копаться в этой истории только после ее смерти. Мама нашла коробку с вышивками, на которой Нэн написала «Для Хизер». Мы поняли, что вышивки непростые, как только их увидели. Я принесла фотографии, если хотите взглянуть.
– Да-да, конечно, только надену очки.
Хизер придвинулась к Мириам, положила на журнальный столик стопку фотографий, и они стали вместе их перебирать.
– Помню. Какие же красивые!
– Для чего они? Какие-то образцы?
– Вы угадали. Мы делали образцы вышивок для принцессы и королевы. Всего шесть или восемь. У меня остался один. Я давно его не видела, надеюсь, не потеряла.
– А что за буквы П и Е в углу? Чьи-то инициалы?
– Это значит «принцесса Елизавета».
– Вы с ней встречались?
– Скорее я ее видела. Меня ей, конечно, не представляли. Принцесса и королева-мать посетили нашу мастерскую перед свадьбой вместе с другими дамами. Мы все пришли в полнейший восторг и очень нервничали. Только Энн хранила спокойствие. Будто ничто ее тогда не могло вывести из равновесия.
– Вы ходили на свадьбу? Я читала, что кое-кого из девушек, работавших над платьем, пригласили на церемонию.
– Нет, хотя в день свадьбы я была в Букингемском дворце. Меня отправили туда на случай, если нужна будет срочная починка одному из наших нарядов. А вот вашу бабушку пригласили в Вестминстерское аббатство, как и мисс Дьюли, руководителя нашей мастерской.
– Значит, Нэн ходила на свадьбу принцессы и ничего мне не рассказывала? – Неужели Хизер совершенно не знала свою бабушку? Нэн хоть в чем-нибудь была с ней честна?
– Нет-нет, моя милая, не вздумай расстраиваться. Энн молчала о прошлом не без причины, да и так уж велось в те времена – хранить свои секреты. Я не устаю восхищаться вами, нынешней молодежью, вашей открытостью. Едва у вас случается горе или потеря, вы тут же делитесь ими со всем миром в Твиттере.
Зазвонил домашний телефон.
– Пусть сработает автоответчик, – сказала Мириам и предложила Хизер взять еще сабле.
– Алло, Мими? Это Натали. Прости, я посмотрела расписание и поняла, что у нас с Авой назначен экзамен ровно на то же время, когда мы должны пойти смотреть на платья королевы. Тест нельзя перенести, и я…
– Я все-таки отвечу, иначе бедная девочка утомит себя извинениями.
Хизер предложила бы принести телефон, но старомодный аппарат висел на стене, и Мириам пошла к нему сама.
– Натали, это я. Пью кофе с подругой. Нет-нет, все в порядке. Уверена, что найду себе компанию. Да. Надеюсь, позже еще удастся достать билеты. Конечно. Toi aussi, ma belle[4].
Мириам повесила трубку и вернулась за стол.
– Прошу прощения. Как вы, наверное, поняли, одна из моих внучек. Завтра я должна была отвезти ее с лучшей подружкой на выставку в Букингемский дворец, но у них экзамен. – Затем она добавила, пристально глядя в глаза Хизер: – Хотите пойти со мной?
– Я вас не затрудню?
– Конечно, нет. Там вы сможете увидеть само платье и парадные залы, которые непременно стоит посмотреть. Билеты на час дня. Вам подходит?
Хизер пошла бы даже в пять часов утра.
– Безусловно.
– Я попрошу Дэниела к нам присоединиться. Он такой милый мальчик! Я буду по нему скучать, когда он уедет в Америку.
– В Америку? Разве он живет не здесь, в Лондоне?
– Да, но он собирается на год уехать в Нью-Йорк, чтобы преподавать в одном из университетов. Насколько я поняла, для него большая честь получить приглашение.
– Не сомневаюсь, что так и есть, – согласилась Хизер.
– А ведь Нью-Йорк не так уж далеко от Торонто. – В глазах Мириам заплясали озорные искорки.
– Что вы, я почти не знаю Дэниела, и навязываться…
– А я буду счастлива, если вы поладите. Вот и все.
– Хорошо, – снова согласилась Хизер.
На самом деле они с Дэниелом едва знакомы. Как бы он ни нравился Хизер, до выбора обручальных колец еще далеко. Желая сменить тему, она вернулась к завтрашнему мероприятию.
– Вы позволите отдать вам деньги? Я пыталась купить билет еще дома, но их уже не осталось.
– Не может быть и речи. Считайте это моим ответом на доброту, которую когда-то проявила ко мне ваша бабушка. Понимаете ли, именно она убедила меня начать работу над вышивками.
– Вышивками «Vél d’Hiv»?
– Да. Энн первая сказала мне, что я художник. И до сих пор мне не представилось возможности ее отблагодарить.
– 22 –Энн7 октября 1947 г.
Вернувшись из столовой после утреннего чая, она нашла на своем стуле конверт. «Для мисс Энн Хьюз», – гласила надпись.
– Охранник сказал, что для тебя оставили записку. Я решила размять ноги и сходила вниз, – пояснила мисс Дьюли. – Открой конверт, пока перерыв не закончился.
Дорогая Энн!
Я не знаю, где вы живете, поэтому не придумал ничего лучше, чем оставить письмо в мастерской. Иначе пришлось бы дежурить у входа. Я лишь хотел извиниться за свою грубость в тот день. Пусть моему поведению нет оправданий, я все же постараюсь загладить вину. Прошу, поужинайте со мной в любой день, какой пожелаете. Я буду надеяться, что вы мне позвоните.
Ваш преданный поклонник,
Энн, не поверив своим глазам, еще раз перечитала письмо и быстро сунула его и конверт в карман. Другие девушки возвращались в мастерскую и занимали места у рамы со шлейфом, и если бы они увидели у Энн записку, посыпался бы град вопросов. Поэтому она склонилась над вышивкой и стала размышлять.
Задел ли Джереми ее чувства, когда притворился, что ее не знает? Безусловно. Однако она понимала, почему он так поступил. Увидев ее, Джереми, должно быть, опешил и задумался о том, была ли Энн вообще с ним честна.
В обед Энн вышла на улицу в поисках свободной телефонной будки и нашла ее на Нью-Бонд-стрит. Она набрала номер и, затаив дыхание, слушала долгие гудки.
– Алло. Капитан Тикетт-Милн. Алло? Энн, это вы?
– Это… да, я.
– Вы получили мою записку?
– Получила.
– О, хорошо! Я сожалею о случившемся. Вы застали меня врасплох. Я и понятия не имел, что вы работаете у Хартнелла.
– Извините, что не рассказала. Когда мы получили заказ на свадебное платье, нам запретили говорить о работе с посторонними.
– Понимаю. Теперь и вы знаете о моей сверхсекретной работе, так что мы квиты.
– Вы личный адъютант королевы? – Энн не могла сдержать любопытства.
– Принцессы Марии. Но это все, что я могу сказать. В любом случае, надеюсь, мы вместе поужинаем.
– Вы уверены? Теперь вы знаете, чем я зарабатываю на жизнь.
– И не понимаю, что от этого должно измениться. Я могу забрать вас из ателье после работы как-нибудь вечером.
– Было бы замечательно, только я не смогу уйти раньше половины седьмого.
– Тогда почему бы нам не встретиться в семь часов? Я буду ждать на углу Брутон и Беркли. Какой день вам подходит? Как насчет сегодняшнего вечера?
– Сегодня подойдет. – Энн услышала свой голос словно со стороны.
– Отлично! Увидимся сегодня в семь вечера.
Мириам с Уолтером сегодня приглашены к Беннетту и Руби, чей ребенок родился на две недели раньше, поэтому Энн сказала подруге, что сегодня тоже проведет вечер вне дома. После работы она нарочно замешкалась в гардеробной, ожидая, пока остальные уйдут, а затем припудрила нос, расчесала волосы и перешила на пальто пуговицу, которая грозила вот-вот оторваться.
Еще не было семи часов, когда Энн дошла до угла улицы и увидела Джереми. Он стоял рядом со своей машиной, без шляпы, несмотря на холод.
– Выглядите прекрасно! Этот шарф подчеркивает ваши зеленые глаза. – Он поцеловал ее в щеку и открыл дверцу машины с пассажирской стороны. – Думаю, поужинаем в каком-нибудь тихом ресторане. Только сначала мне нужно забрать перчатки. Очевидно, я забыл их дома.
Энн подумала, что он мог бы обойтись без перчаток, ведь в машине тепло, а долго гулять по улице они не собирались. Однако ей не хотелось занудствовать, поэтому она промолчала.
– Ехать совсем недалеко, – заверил Джереми. – До Итон-сквер в районе Белгравия. Дом – просто старые развалины, но хотя бы есть где ночевать.