– Подожди, пока мы не разузнаем больше. После работы я пойду к Уолтеру. Уверена, он поможет.
– Что он может сделать? – жалобно прошептала Энн.
– Для начала подтвердить, что этот подлый Джереми, cet espèce de con[5], действительно вор. А теперь выкладывай все, что ты о нем помнишь.
Однажды Уолтер уже приводил ее в свой офис, поэтому она знала дорогу, – иначе не нашла бы дверь, спрятанную в переулке.
Девушка в приемной сразу вспомнила Мириам.
– А, мисс Дассен! Какой приятный сюрприз.
– Он на месте? – Позже Мириам извинится за свою резкость.
– Да. Если не найдете его в кабинете, возвращайтесь, я помогу.
Уолтер сидел за столом, низко склонившись над пачкой машинописных страниц, и Мириам даже издалека видела, что текст пестрит красными карандашными пометками.
– Уолтер!
Он поднял голову, задумчивый взгляд сменился удивленным.
– Мириам! – воскликнул он, улыбаясь. А потом, посерьезнев: – Что-то стряслось?
– Да. Извини, что беспокою. Мне нужна твоя помощь.
Уолтер обошел свой стол, закрыл дверь и убрал стопки книг с двух видавших виды стульев.
– Садись рядом со мной и рассказывай.
– Я знаю, что ты к произошедшему отношения не имеешь. Хочу сразу тебя в этом заверить. Я пришла не для того, чтобы тебя в чем-либо обвинять.
– Платье, – догадался он. – На первой полосе «Экзэминер».
– Да, – призналась Мириам. – Хотя это не настоящее платье принцессы. Не похоже ни капли.
– Тогда и повода для тревоги нет, правда?
– Рисунок украден у Энн. На нем надпись ее почерком.
– Черт возьми.
– Она считает, что рисунок украл мужчина, с которым она встречалась. Они ужинали вместе около месяца назад, и он на какое-то время остался наедине с сумкой Энн. Тогда он вырвал лист из ее альбома.
– Есть доказательства?
Мириам покачала головой.
– Никаких.
– Может ли кто-то из ваших коллег…
– Нет. Было бы проще сделать собственный рисунок. Кроме того, они… нет, мы все верны месье Хартнеллу. Никто из нас так не поступил бы.
– Разумеется. Что он за человек, этот вор? Ты его когда-нибудь видела?
– Лишь однажды. Тем же вечером, что мы с тобой познакомились. Он подошел к Энн в «Астории» и пригласил на танец. Очень привлекательный. Высокий, светловолосый, дорого одевается.
Уолтер вынул из кармана пиджака блокнот, пристроил его на колене и начал делать записи.
– Как его зовут?
– Джереми Тикетт-Милн.
– Возраст?
– Думаю, около тридцати.
– Что-нибудь еще?
– Энн говорит, он служил офицером во время войны. Может, в гвардии?
– В гвардейском полку? Да? Знаешь в каком? Ладно, это не столь важно. Энн сказала, чем он сейчас зарабатывает на жизнь? Если вообще зарабатывает, конечно.
– Ох, надо было сообщить в первую очередь! Он личный адъютант принцессы Марии. Полагаю, он занимает высокое положение.
– Вовсе не обязательно. Молодой, бывший гвардеец, высокий, красивый… Скорее всего, он там для украшения. Надо воспринимать его как лакея, который умеет вести светские беседы. – Уолтер закрыл блокнот и потер глаза. – Пока хватит. Позволь мне поспрашивать знакомых – осторожно, я обещаю, – и мы с тобой и Энн встретимся позже. Могу я прийти к вам домой? Скажем, около десяти? Расспросы вполне могут занять несколько часов.
– Не хочу причинять тебе неудобства, – запротестовала Мириам. – Баркинг ведь очень далеко.
– Ничего. Я постараюсь приехать к десяти, но не волнуйся, если задержусь.
– Спасибо.
– Должен сказать, что редактор «Экзэминер» – мой старый недруг. Несколько лет назад я его уволил, и Найджел меня так и не простил. Поэтому взять и позвонить ему я не смогу.
– Тогда что же ты будешь делать?
– Найджел – мелкая сошка, он не в состоянии предложить много денег за рисунок. Это наводит на мысль, что ваш вор сначала обращался в другие издания. Я позвоню друзьям и узнаю, приходил ли он к кому-то из них.
– Значит, мне ехать домой и ждать тебя?
– Да. Передай мисс Хьюз, чтобы не впадала в панику. Ей будет полезно узнать, что Хартнелл запланировал раскрыть прессе дизайн платья тринадцатого числа. Руби еще в конце октября получила приглашение на встречу с модельером. Не удивлюсь, если это и стало причиной для кражи рисунка. Ведь после тринадцатого ноября он не будет стоить ни гроша.
– Тогда все увидят платье?
– Не все. Только горстка авторов из газет и еженедельных журналов. И до свадьбы на выпуск материала наложено эмбарго.
– Незнакомое слово… Эмбарго?
– Запрет. Мы обязуемся не описывать платье и не печатать фотографии до двадцатого ноября. В общем, мы лишь получаем время, чтобы подготовить отзывы ко дню церемонии.
– А если кто-то нарушит эмбарго?
– Тогда он больше не получит подобных приглашений. Обычно такого стимула всем достаточно.
Уолтер постучал в их дверь в половине одиннадцатого. На улице лил дождь; вместо того чтобы надеть плащ или пальто, Уолтер догадался только повязать на шею длинный побитый молью шарф.
– Ты шел от вокзала пешком? – обеспокоенно спросила Мириам, хотя особенно промокшим он не выглядел.
– Я одолжил у Беннетта машину.
– Пойдем в кухню. Даже если ты не промок, должно быть, замерз. Я приготовлю чай.
Она провела Уолтера на кухню, и он поприветствовал Энн легким рукопожатием и извинениями за поздний визит. Мириам повесила его пиджак на сушилку над камином в гостиной, и он выглядел таким красивым в рубашке и жилете с чернильными пятнами, а на его лице читалось такое сочувствие, что сердце Мириам заходилось нежностью.
– Я для вас кое-что разузнал. Все примерно так, как вы и подозревали. Тикетт-Милн пытался продать рисунок еще в прошлом месяце. Под вымышленным именем. Около двух недель назад он позвонил моему другу. Сказал, что у него есть детали свадебного платья принцессы, и настоял на встрече в баре отеля в Бэйсуотере. Представьте себе, он наклеил себе накладные усы!
– Значит, рисунок он принес с собой? – спросила Энн.
– Да. Клялся, что нарисован самим Хартнеллом. Просил пять тысяч фунтов.
– Пять тысяч? – Мириам не поверила своим ушам. – Он окончательно сошел с ума.
– Не сошел, – отрезала Энн. – Он в отчаянии.
– В отчаянии люди совершают ужасные поступки, – кивнул Уолтер. – Мой друг рассмеялся ему в лицо. Советовал попытать удачи с американцами. Очевидно, с американцами тоже не повезло. Иначе он бы не добрался до «Экзэминер». Удивлюсь, если тамошний редактор, Найджел, смог наскрести хотя бы сотню фунтов.
– Почему никто не заинтересовался? – спросила Мириам. – Я думала, весь мир жаждет увидеть платье до свадьбы.
– Вора подвел почерк в надписи. Он не похож на почерк Хартнелла. Все понимали, что им подсовывают подделку. Кроме того, скоро Хартнелл сам раскроет карты, так зачем рисковать?
Энн смежила веки, сжав кулаки; ее лицо выражало нестерпимую боль. Мириам посмотрела на Уолтера, и он понимающе кивнул.
– Мне пора обратно в Лондон. Я оставлю вам свою визитную карточку, и Мириам, конечно же, знает, как меня найти. Если могу еще что-нибудь для вас сделать, дайте знать.
Вернувшись в прихожую, Уолтер натянул пиджак и снова обмотал вокруг шеи шарф.
– Мириам, я имел в виду ровно то, что сказал. Если я могу чем-то помочь, немедленно звони. Обещаешь?
– Обещаю.
– Прекрасно. Желаю спокойной ночи. – Наклонившись, он поцеловал ее в щеку и исчез в ночи.
Энн не сдвинулась с места. Сложив руки на коленях, она невидящим взглядом смотрела на остывающую чашку чая, которую Уолтер оставил нетронутой.
– Меня уволят, – прошептала она. – Наверняка уволят.
– Вовсе не наверняка! Месье Хартнелл – хороший человек. Порядочный человек. Он принял меня на работу даже после того, как я без разрешения ворвалась в его офис. Уверена, он все поймет.
– А если нет? – Голос Энн звучал глухо и бесцветно.
– Представь худшее, что может с тобой произойти. Представила? Теперь скажи мне, что это? Что разрушило твою жизнь?
– Я не… Не могу об этом говорить. Не могу.
Энн покачала головой и закрыла лицо руками.
И тут Мириам все поняла. Ей стоило больших усилий не схватить нож и не броситься на поиски злодея, чтобы пронзить его черное сердце.
– Не нужно больше ничего говорить, ma belle. Я не стану спрашивать. Скажу только, что еще недавно я тоже полагала, что моя жизнь кончена. Что мои мечты мертвы и похоронены вместе с теми, кого я любила. Что до конца дней мне не видать ни радости, ни любви. А теперь у меня появилась надежда.
– Откуда?
– Благодаря тебе, Уолтеру и друзьям, которых я здесь обрела. Вы изменили меня. Я не утверждаю, что случится чудо. Мы обе знаем, мир слишком измучен для чудес. Кроме того, существуют люди, подобные этому Джереми, которые попытаются встать на твоем пути. Но у тебя много друзей. Не забывай о них. Ты не одинока.
– И все же…
– И все же ты молода, умна, добра и сильна. Слишком сильна, чтобы дать ему победить. А именно это и произойдет, если ты позволишь ему разрушить твою жизнь.
Энн кивнула, вытерла слезы, взяла в руки ладонь Мириам и крепко сжала.
– Что дальше?
– Если ты пойдешь к месье Хартнеллу, я буду рядом и буду за тебя сражаться, если до этого дойдет. И даже если случится худшее, я все равно встану на твою сторону.
Смотреть, как Энн признается во всем мисс Дьюли, было невыносимо. Мириам знала, что ее подруга справится, выживет и однажды снова обретет счастье, однако вряд ли когда-либо забудет унижение, причиненное Джереми Тикетт-Милном.
– Я очень сожалею, – закончила Энн свой печальный рассказ. – Мне не следовало с ним встречаться.
– Откуда тебе было знать? О, бедная моя девочка.
– Клянусь, я никогда не говорила с ним о платье. Даже не упоминала, что работаю у месье Хартнелла.
– Я верю. А что до того рисунка – повтори, для кого ты его нарисовала?
– Для Дорис. Я размышляла, как она могла бы перешить свадебное платье своей мамы, и сделала набросок на память. Мне он так понравился, что я скопировала его в альбом. В альбом для рисования.