– Ну, теперь можно выдохнуть с облегчением, – объявила Флора, и все принялись разговаривать, обмениваться улыбками и поглядывать на часы.
Мириам и Бетти пошли наверх вместе с Флорой и помогли ей привести в порядок комнату, в которой провели последний час. Только услышав рев толпы, Мириам догадалась выглянуть из окна.
Как она раньше не заметила? Окна выходили прямо на дворцовые ворота. По обе стороны проспекта стояли, аплодируя и крича, тысячи людей.
– Что ты видишь? – спросила Бетти.
– Примерно на полпути к проспекту стоит карета, вокруг нее люди в форме верхом на лошадях, и очень много людей по обе стороны… как вы называете эту улицу?
– Мэлл. – Бетти подошла к Мириам. – Я была там в День Победы. Король с королевой стояли на балконе, мистер Черчилль тоже. Друзья подняли меня повыше и дали бинокль. Я смогла их разглядеть, маленькие пятнышки, и мне стало так радостно. За всю свою жизнь я не чувствовала большего счастья, чем в тот день.
Они проводили взглядами карету, а затем собрали свои вещи, включая корзину для шитья, которая так и не понадобилась, и пошли за Флорой вниз к боковому входу. Месье Хартнелл и остальные присоединились к ним через минуту, и Мириам поняла, что настроение модельера улучшилось.
– Мисс Дассен, мисс Пирс, рад вас снова видеть. Пойдем?
– А мисс Ивонн не поедет с нами? – забеспокоилась Бетти.
– Она останется здесь, пока не будут сделаны фотографии, – пояснил месье Хартнелл. – Остальные же, к счастью, могут провести остаток дня как заблагорассудится. Лично я планирую поехать домой и лечь спать.
– Значит, я могу идти? – спросила Мириам.
– Конечно. Надеетесь успеть на праздник? Скажите Бобби у ворот, что вы приехали со мной. Еще раз спасибо за прекрасную работу.
Вскоре Мириам уже шагала прочь, но вместо того, чтобы присоединиться к толпе, как предполагал месье Хартнелл, она пошла на юг, навстречу потоку ликующих людей. Они направлялись к дворцу, надеясь взглянуть издалека на королевскую семью, что довольно трогательно. Впрочем, мысль о том, каково при этом должно быть принцессе, действовала отрезвляюще. Что она будет чувствовать, стоя на балконе дворца и посылая многотысячной толпе улыбки?
Снова полил дождь, и Мириам побежала на станцию Виктория, рассчитывая оттуда спуститься в метро, не выходя наружу. Раньше ей не доводилось бывать на вокзалах наверху… Нет, когда она приехала в Англию, поезд прибыл именно на эту станцию. Еще и десяти месяцев не прошло, а воспоминаний за это время хватит на целую жизнь. Многое изменилось.
В дальнем конце зала прибытия у газетного киоска собралась толпа. Было только одиннадцать часов, Энн еще в аббатстве, и Мириам могла позволить себе немного задержаться, потакая своему любопытству. На прилавке киоска стоял радиоприемник размером с большую шляпную коробку. Из него звучал низкий глубокий голос, читавший нараспев что-то вроде стихов. Мириам приблизилась, чтобы разобрать слова, – нет, это не стихи, а молитва. Люди слушали трансляцию со свадьбы принцессы.
После молитвы зазвучал другой мужской голос, а потом, к удивлению Мириам, заговорила молодая женщина. Принцесса произносила клятвы ясным мягким голосом. Слушатели у киоска улыбались, некоторые вытирали глаза. Очень трогательно, решила Мириам, хоть и не настолько, чтобы она прослезилась.
По словам Энн, церемонию будут передавать по радио сегодня вечером, и Мириам предпочитала послушать свадьбу вместе с подругой, чтобы Энн объяснила ей непонятные места. Поэтому она направилась ко входу в метро, а через сорок пять минут уже стояла на пороге дома.
К тому времени ее пальто промокло до нитки, и Мириам дрожала от холода. Она переоделась в самую теплую юбку и джемпер, разожгла небольшой огонь в камине – сразу стало ощутимо теплее – и наполнила чайник свежей водой. Энн, придя домой, захочет выпить чашку чая.
Мириам еще расставляла посуду на столе, когда открылась входная дверь.
– Мириам, ты дома?
– Да. Не ждала тебя так рано.
– Я тоже не рассчитывала так быстро добраться. Думала, буду прокладывать дорогу сквозь толпу, а весь Лондон, похоже, сейчас у Букингемского дворца. В метро ни души.
– Переоденься. А я пока поставлю чайник.
Энн вернулась через несколько минут в халате поверх ночной рубашки и тапочках.
– Я знаю, что ты думаешь. Еще только час дня. Но я вымотана, а халат надеть проще всего. – Энн тяжело опустилась на диван и вздохнула.
– Ты голодна? У нас есть немного хлеба и сардин.
Энн закрыла глаза и положила голову на спинку дивана.
– Мне только чай. Расскажи, что было во дворце. Тебя провели в личные апартаменты?
– Да, но дальше приемной комнаты принцессы не пустили, а потом мы с Бетти пошли помогать подружкам невесты. Зато мы видели принцессу Елизавету перед ее отъездом в аббатство.
– Как она смотрелась в платье?
– Чудесно, – не стала лукавить Мириам. – А еще она выглядела очень счастливой.
– Скоро они выйдут на балкон. Хочешь послушать радио?
Поначалу Мириам разобрала лишь гул голосов, приветствия и автомобильные гудки, потом от шума постепенно отделилась мелодия. Сотни людей хором исполняли песню.
– Это, наверное, «Все красотки любят моряков», – предположила Энн. – Королева Мария не одобрит.
Толпа издала рев, который заглушил песню, и тогда заговорил диктор «Би-би-си»:
«Двери открываются, появилась Ее Королевское Высочество невеста, рядом с ней герцог Эдинбургский. Они стоят на балконе. Послушайте, только послушайте, как ликует толпа! И вот перед нами вся королевская семья на знаменитом балконе, принцесса машет рукой. Вот что мы запомним. Таким мы запомним этот день».
– Больше мы не услышим ничего нового, пока молодые не уедут на медовый месяц, – произнесла Энн через пару минут. – Давай сделаем звук тише.
Мириам убавила громкость радио и села в кресло, которое обычно занимала Энн.
– Теперь и ты расскажи мне про церемонию. Ты сидела рядом с мисс Дьюли и мисс Холлидей?
– Да, мы сидели совсем рядом. Наши места были в конце зала, поэтому мало что удалось разглядеть. Хотя музыка играла замечательная.
– Мы потом ее послушаем. Сегодня вечером ведь будет трансляция? А сейчас нужно поесть. Я приготовлю тосты с сардинами.
– Я… лучше не стоит. Мне нехорошо.
– Что случилось? – Мириам заметила, что подруга побелела.
– Голова кружится, только и всего. Дай мне минуту.
Закипел чайник, и Мириам пошла на кухню. Она залила чайные листья кипятком и оставила заварочный чайник на столе, затем смочила холодной водой чистое кухонное полотенце. Вернувшись в гостиную, положила сложенное вдвое полотенце на лоб Энн.
– Сейчас станет легче.
– Не знаю, что со мной, – прошептала Энн. – Надо было раньше что-нибудь съесть.
Мириам собиралась успокоить подругу. Чашка чая и кусочек тоста исправят положение, и все наладится. Вот только…
Энн нездоровилось уже несколько недель. Ей было плохо по утрам, далеко не всегда от голода. Приступы болезни не длились долго, стоило Энн проглотить кусочек крекера или сухого тоста, как она уверяла, что ей лучше. Она очень уставала. Настолько, что ложилась спать в восемь часов вечера или того раньше, и не раз жаловалась на усталость. Энн, которая не жаловалась никогда и ни на что. Энн, которая…
Ну конечно! Как она раньше не догадалась? Бледность и дрожащие руки вовсе не из-за пропущенного завтрака, а постоянная усталость – не из-за долгих часов работы над платьем.
Мириам села на диван рядом с подругой и взяла ее за руки.
– Ты собиралась мне сказать? – спросила она мягко, почти шепотом. – Ты ведь знаешь, да? По крайней мере, подозреваешь.
– Я не… я собиралась.
– Верю.
– Мне нельзя тут оставаться. Люди будут болтать. Я хочу, чтобы ребенок жил спокойно, а здесь он всегда будет «Энн Хьюз в подоле принесла». Во Франции, наверное, то же самое.
– Да.
– Я поеду в Канаду. К Милли. В Канаде никто не узнает. Назовусь вдовой, никто и не спросит меня, как… как…
Энн зажмурилась, но не смогла сдержать слез, хлынувших по бледным щекам.
– Ах, Мириам, здесь мой дом, здесь все, кого я знаю! Как мне все это бросить?
– Ты справишься. Ты все вынесешь.
– Спасаться бегством…
– Неправда. Ты начинаешь с нуля. Как я, когда приехала в Англию.
– Поможет ли расстояние? Если я сбегу на другой конец света, это поможет?
– Поможет. Мне помогло, хоть я уехала не так далеко. Время исцелит тебя, смоет тревоги и дурные воспоминания.
– Едва ли я смогу забыть.
– Не сможешь, – признала Мириам. – Однако потом становится легче. Или ты сама становишься сильнее. Так и будет. Я обещаю.
– А до тех пор?
– Нужно терпеть. Ты же знаешь, как это делается? Ты терпела агонию, когда погиб твой брат.
Энн кивнула, медленно и будто через боль.
– Да, – прошептала она. – Ты права. Я вынесла настоящую агонию.
Энн села, выпрямившись, и вытерла глаза полотенцем.
– Что дальше? Что мне теперь делать?
– Для начала, думаю, надо немного выждать. Убедись, что точно беременна. Потом напиши Милли и попроси помочь. Сообщи мисс Дьюли, что переезжаешь в Канаду, ближе к семье. Продай все, что сможешь. Возьми с собой все, что не в силах оставить. Попрощайся. И больше никогда не оглядывайся.
– 27 –Хизер4 сентября 2016 г.
Естественно, Хизер радовалась приглашению на прием в доме Мириам, но гораздо больше ее занимало то, что самая формальная одежда в ее чемодане – сарафан. Пока еще паника не затопила разум окончательно, она написала Тане, которая сразу же прислала название и адрес бутика в Сохо, а также четкие инструкции:
«Спроси Мишлин. Опиши ей мероприятие. Купи то, что она тебе посоветует. Перестань нервничать. Веселись. Чмоки».
В точности последовав указаниям Тани, Хизер явилась на ужин в черном платье из какой-то шелковистой ткани, в котором чувствовала себя звездой, в туфлях с каблуками на добрый десяток сантиметров выше обычного и колье, напоминающем кружево, связанное из нитей серебра.