И из темноты под потолком донеслось громогласное:
Подул холодный серебряный ветер. Тиффани открыла глаза — в ушах её ещё звенели ликующие вопли Фиглей. Но теперь вокруг шелестели под ветром сухие травы. Тиффани попыталась сесть, но не вышло. За её спиной послышался голос:
— Не ёрзай, пожалуйста, ты усложняешь мою работу.
Тиффани попыталась повернуть голову.
— Эскарина?
— Да. Тут кое-кто хочет поговорить с тобой. Теперь можешь встать; я уравновесила узловые модули. Не задавай вопросов; ответов ты всё равно не поймёшь. Ты находишься в передвижном настоящем. От времени до времени, как говорится. Оставляю тебя с твоей подругой… боюсь, времени у вас немного при заданном значении времени. Но я должна защитить сына…
— То есть у вас есть… — начала было Тиффани. И тут же прикусила язык: прямо перед нею сгустилась фигура и приобрела очертания ведьмы, классической ведьмы, в чёрном платье, чёрных башмаках (очень даже изящных, отметила про себя Тиффани) и, конечно же, в остроконечной шляпе. А ещё на ней была подвеска. Золотой заяц на цепочке.
Сама ведьма была стара, но точный возраст определить не удавалось. Она держалась гордо, под стать матушке Ветровоск, но, подобно нянюшке Ягг, ясно давала понять, что не воспринимает бремя лет всерьёз.
Тиффани не отрывала глаз от подвески. Украшения надевают, чтобы что-то сообщить миру. Если подумать, в них всегда заключён некий смысл.
— Ну ладно, ладно, — проговорила Тиффани. — У меня только один вопрос: я ведь не хоронить тебя пришла, правда?
— Надо же, какая ты смышлёная, — похвалила женщина. — Ты тотчас сочинила прелюбопытную историю и сразу же догадалась, кто я. — Она рассмеялась. Голос прозвучал неожиданно молодо. — Нет, Тиффани. Предположение твоё интригующе макабрическое, но ответ — «нет». Помню, как матушка Ветровоск рассказывала мне: если докопаться до сути, так весь мир состоит из историй, а Тиффани Болен замечательно удаются развязки.
— Это мне-то?
— Ну да. Классический финал для романтической истории — свадьба или получение наследства, а ты сумела устроить и то и другое. Отличная работа.
— Ты — это я, верно? — спросила Тиффани. — Вот что означало «помоги себе сама», да?
Тиффани-старшая улыбнулась — очень милой улыбкой, не преминула отметить девушка.
— Собственно говоря, я и вмешивалась-то самую малость. Например, сделала так, чтобы ветер подул посильнее… хотя, если я правильно помню, некая община маленьких человечков своим воодушевлением немало посодействовала успеху всего предприятия. Я никогда не могу сказать с уверенностью, не подводит ли меня память. Это всё путешествия во времени.
— Ты умеешь путешествовать во времени?
— Да, с небольшой помощью нашей общей подруги Эскарины. Но только как тень и шёпот. Это немножко похоже на мой… наш фокус с невидимостью: надо просто сделать так, чтобы время перестало тебя замечать.
— Но зачем ты хотела поговорить со мной? — спросила Тиффани.
— Да просто вспомнила, что мы с тобой говорили… дурацкий ответ, правда? — вздохнула Тиффани-старшая. — Извини, это опять-таки путешествия во времени. Наверное, я хотела сказать тебе, что всё более-менее срабатывает как надо. Всё встаёт на свои места. И ты сделала первый шаг.
— Значит, будет и второй? — удивилась Тиффани.
— Нет, будет следующий первый шаг. Каждый шаг — это первый шаг, если сделать его в правильном направлении.
— Погоди-ка, — спохватилась Тиффани. — Я ведь однажды стану тобой? Значит, однажды я буду говорить с собой снова?
— Да, но та ты, с кем ты будешь разговаривать, будет не вполне тобой. Мне страшно жаль, но я вынуждена рассуждать о путешествиях во времени на языке, который толком ничего не объясняет. Если вкратце, Тиффани, то согласно теории эластичных струн на протяжении всего остального времени Тиффани-старшая будет где-то разговаривать с Тиффани-младшей, а самое удивительное то, что в каждом случае они будут немного другими. И когда ты встретишь себя-младшую, ты скажешь ей то, что, на твой взгляд, ей следует знать.
— Но у меня есть вопрос, — заявила Тиффани. — И я очень хочу получить на него ответ.
— Тогда поторопись, — велела Тиффани-старшая. — Теория эластичных струн, или чем бы уж там Эскарина ни пользовалась, ограничивает нас во времени.
— Так вот, — начала Тиффани, — скажи мне хотя бы, будет ли у меня когда-нибудь?..
Тиффани-старшая померкла и, улыбаясь, растаяла в воздухе, но Тиффани расслышала одно-единственное слово. Что-то вроде:
— Вслушайся.
И Тиффани снова оказалась в зале, словно и не покидала его ни на миг; люди ликовали и радовались, и повсюду, куда ни глянь, кишели Фигли. А рядом с нею стоял Престон. Словно бы внезапно растаял лёд. Но вот девушка восстановила равновесие и перестала задаваться вопросом, что произошло — что такое произошло на самом деле? — и оглянулась на прочих ведьм. Те совещались между собой, словно выносящие вердикт судьи.
Но вот переговоры закончились, и ведьмы во главе с матушкой Ветровоск целенаправленно двинулись к ней. А подойдя поближе, поклонились и приподняли шляпы, что в ведьминском ремесле служит данью уважения.
Матушка Ветровоск строго глянула на неё.
— Вижу, Тиффани, ты руку обожгла.
Тиффани опустила взгляд.
— Я не заметила. А можно, я теперь спрошу вас, матушка? Вы бы все и вправду меня убили, да?
Прочие ведьмы изменились в лице.
Матушка Ветровоск оглянулась по сторонам и с минуту помолчала.
— Скажем так, молодая женщина, мы бы сделали всё возможное, чтобы этого избежать. Но в общем и целом, Тиффани, мы считаем, что сегодня ты поступила по-женски. Место ведьмы — в центре событий. Так вот, мы тут осмотрелись и видим: ты настолько в центре, что твой удел прямо-таки вращается вокруг тебя. Однако ты сама себе хозяйка, и пора бы тебе уже взять ученицу, жаль зарывать такой талант в землю. Мы оставляем этот удел в надёжных руках.
Ведьмы зааплодировали; к аплодисментам присоединились и другие гости, хотя последних фраз они не поняли. Зато вполне прочувствовали, что здесь, перед ними, собрались престарелые, опытные, важные и страшные ведьмы. И все они выказывают почтение Тиффани Болен, а ведь Тиффани — местная, одна из нас, она — наша ведьма. Выходит, она — ведьма весьма выдающаяся, а значит, Мел — наверняка очень важное место. Нет, они об этом и без того знали, но всегда приятно, если это признают публично. Люди гордо приосанились.
Госпожа Пруст снова сняла шляпу.
— Пожалуйста, приезжай в город снова и ничего не бойся, госпожа Болен. Думаю, могу пообещать тебе тридцатипроцентную скидку на весь ассортимент «Боффо», за исключением скоропортящихся товаров и расходных материалов, а это тебе не фунт изюму!
Ведьмы снова дружно приподняли шляпы и смешались с толпой.
— А ты ведь только что навела порядок в чужих жизнях, — сообщил Престон за её спиной. Тиффани стремительно развернулась, а он со смехом шагнул назад и добавил: — Но в положительном смысле. Ты — ведьма, Тиффани. Ведьма!
Гости пили за здоровье молодых, и угощения не убывало, были танцы, и смех, и дружество, и усталость, а в полночь Тиффани Болен поднялась на своей метле высоко над Меловыми холмами, и легла на спину, и поглядела вверх, на Вселенную, а потом вниз, на тот кусочек Вселенной, что принадлежал лично ей. Да, она — ведьма и парит в вышине над миром, но надо отметить, что её ремень безопасности надёжно пристёгнут.
Метла плавно поднималась и опускалась во власти тёплого ветра, а Тиффани, во власти усталости и темноты, раскинула руки навстречу мраку и, на краткий миг, пока мир вращался, облеклась в цвета полуночи.
Тиффани опустилась вниз не раньше, чем солнце покрыло горизонт тонкой корочкой света. Разбудило её пение птиц. Из конца в конец над Мелом в симфонии текучего звука вспархивали жаворонки — каждое утро в холмах начиналось так. Трели жаворонков и впрямь разносились с вышины звонко и чисто! Жаворонки взмывали ввысь, проносясь мимо метлы и не обращая на неё никакого внимания, а Тиффани заворожённо слушала, пока последняя птица не затерялась в лучезарном небе.
Тогда Тиффани приземлилась, приготовила завтрак для прикованной к постели старушки, накормила её кошку и зашла посмотреть, как там сломанная нога Трюизма Боксёра[35]. На полпути её перехватил сосед старой госпожи Стяжки, которая якобы за ночь разучилась ходить, но Тиффани благополучно справилась с этой проблемой, указав, что старушка, надевая панталоны, по недосмотру засунула обе ноги в одну штанину.
А потом Тиффани отправилась в замок, поглядеть, что ещё нужно сделать.
В конце концов, она же ведьма.
ЭпилогПОЛНОЧЬ СРЕДИ БЕЛА ДНЯ
И вот снова настала расчисточная ярмарка, всё с той же шумной шарманкой, и ловлей ртом лягушек, и смехом, и гаданиями, и карманниками (правда, от ведьминых карманов они держались подальше), но в этом году, с общего согласия, обошлось без сырных гонок. Тиффани прошла по ярмарке из конца в конец, кивая знакомым, то есть всем подряд, и наслаждаясь солнечным днем. Неужели целый год прошёл? Столько всего случилось, но всё слилось воедино, точно звуки ярмарки.
— Добрый день, госпожа.
Да это же Амбер со своим пареньком… со своим мужем.
— Я вас едва узнала, госпожа, — весело промолвила Амбер, — без остроконечной-то шляпы, если понимаете, о чём я.
— Да я вот решила, побуду сегодня просто Тиффани Болен, — отозвалась девушка. — В конце концов, праздник же.
— Но вы ведь всё равно ведьма?
— О да, я всё равно ведьма, но для этого мне совсем необязательно быть шляпой.
Муж Амбер рассмеялся.
— Я понимаю, о чём вы, госпожа. Вот клянусь вам, люди иногда считают, будто я — просто пара рук!
Тиффани смерила его взглядом. Их, конечно, должным образом познакомили в тот день, когда она поженила их с Амбер, и юноша уже тогда произвёл на неё впечатление. Про таких говорят «за ним как за каменной стеной»: надёжный, работящий, и востёр, как его иголки. Такой далеко пойдёт и Амбер с собой захватит. А после того, как Амбер закончит обучение у кельды, как знать, куда